Читать книгу Бессмертные. Путь Свободы - Евгений Андреевич Плотников - Страница 2

Большая столовая скудно освещалась жёлтым светом. Декорированные хрусталем люстры немного увеличивали интенсивность излучения ламп, но создавали бликующие отсветы, что не придавало окружающей обстановке красок, а лишь делало её нездорово рябой.

Рыба казалась Джереми сухой и пресной, вино дрянным, а воздух спертым. Мать долго, медленно ела, изредка поглядывая на сына, и в один момент не выдержала:

– У тебя что-то случилось? – Она избыточно громко положила приборы на тарелку. Просыпается железная леди Стюрт, подумал Джереми.

– Нет, мама… нет. Хандра, весенняя, не более, – сказал Джереми и попытался улыбнуться.

Железная леди Стюрт, сомкнула брови и пристально посмотрела на сына. Джереми устало взглянул на мать, что разозлило её ещё больше. Их разделяло три метра овального стола, сервированного под ужин с большим подсвечником ровно в середине, и пропасть между мировоззрениями.

Леди Стюрт взглянула на троицу молодых парней официантов в чёрных строгих костюмах и те быстро удалились в боковую дверь. Двое из них делили с ней постель, когда она этого хотела, иногда поодиночке, редко сразу вдвоём. Джереми это знал и был не против, ведь следующие за этим игрищем дни, мать была более мягка, если это можно назвать мягкостью.

Леди Стюрт была в возрасте. Сейчас ей шёл двести пятьдесят первый год, а намёка на старость и не проявлялось. Подавляющее большинство людей способных продлить свою жизнь к этому возрасту сходили с ума, и их родственники или наследники высуживали проведение принудительной эвтаназии, но Джереми такое счастье пока не предвиделось, а судя по состоянию его родительницы можно было смело говорить, что ещё долго не предвидится.

Джереми был плодом её «любви» с абсолютным акционером продовольственного союза, постоянным членом Совета Семи – Верноном Джереми он Браском. Старик помер в возрасте двухсот сорока лет, когда Джереми не было и года.

Парень частенько давался диву каким образом тела его родителей в столь преклонном возрасте смогли создать генетический материал, да ещё и достойного, хотя может не очень, качества. Он представлял какое количество денег они на это потратили и не представлял, как они решились на данный шаг, пока не повзрослел окончательно, заставив работать большую часть клеток заполняющих пространство его черепа. Сильные мира сего были скупы на столь затратные вещи и прибегали к значительным расходам лишь в случаи крайней необходимости и, как понял Джереми, смерть и есть та самая – крайняя необходимость.

Леди Стюрт была внучкой «стального» Джона Кларка Стюрт. Получившего свое прозвище не просто так. Дед Джереми в тридцать лет соорудил своими руками такую историческую конструкцию как «Восстание Мелочи». Это событие перевернуло цивилизацию с ног на голову и переделило акционерные доли всех Союзов в пользу старой аристократии, которая за последние пару тысячелетий медленно скатывалась в упадок. Стальной Джон шёл по головам не гнушаясь убийствами, шантажом и подкупами. Почти пятьдесят лет множество планет горели революциями и Совет Семи сдался, пойдя на уступки старой аристократии. Как вы понимаете самый большой кусок уступок получил Стальной Джон, а за следующие двести лет жизни утроил его.

Дед Джереми и его брат – Нерон Джон Стюрт, от отца получили только капитал. Личностные качества, характер и харизма растворились в их организме, не переродившись в нечто стоящее по меркам сильных мира сего. Поэтому они методично прожигали свое состояние пока Нерон не покинул сей дивный мир в возрасте ста лет, а дед Джереми – Фрэн Джон Стюрт, не получил наследство брата. Собраться с мыслями ему стоило немалых усилий, но он смог и ко времени своей кончины не приумножил капитал отца, но вернул его почти на исходное значение.

У Фрэна Стюрт было четверо детей, но до получения наследства дотянула лишь Саманта Джессика Стюрт – мать Джереми. Остальные трое – погибли при загадочных обстоятельствах, которые при поверхностном знакомстве казались чистой случайностью. Эти смерти были первыми в копилке доводов к появлению приписки «железная» перед именем матери Джереми.

Его дядьки погибли во время полёта на Землю. Межзвездный корабль класса люкс – СР-3000, оснащённый всевозможными системами защиты и выживания, был коварно повреждён метеором, а аварийная посадка на ближайшую планету успехом не увенчалась. Спасатели экстренно прибывшие на место крушения обнаружили на том месте выжженный грунт (ещё более выжженный, чем остальной выжженный грунт на близкой к звезде планете) и ни единого осколочка. В последствии оказалось, что межзвездный двигатель отчего-то решил взорваться – это стало известно в процессе расшифровки сигнала бедствия. Данное происшествие – детонация активной части межзвездного двигателя, устанавливающегося на СР-3000, стало первым и последним во всё длительное время эксплуатации данного аппарата. Ещё долго эксперты со всех уголков цивилизации приводили свои гипотезы, фантазии и бредни, но официально было объявлено о трагическом стечении обстоятельств приведших к столь печальному, но все же лишь несчастному, случаю.

Тётка Джереми подхватила лихорадку Патрика и скоропостижно скончалась в течении суток. Столь быстрое течение болезни было характерно для обитателей миров с непрямым управлением одного из союзов, малыми контактами их обитателей с остальной цивилизацией и являлось следствием отсутствия естественного отбора как такового, а также страха перед вакцинацией сильных мира сего. Она была старше матери Джереми на десять лет и много работала на славу рода. Некоторые личности из числа прихлебал абсолютных акционеров, да и сами акционеры, на полном серьёзе пророчили ей будущее никак не меньше «Стальной» Стюрт, но рабочая поездка свела на нет все их пророчества. На планете 2-К-4, – крупный сырьевой мир, тётка Джереми пробыла меньше часа, даже не покинув пределы порта и не контактировав с местными аборигенами. Она передала секретные документы местному ставленнику их семьи и покинула планету. Документы она передавала через разграничительный барьер и общалась с ним также. Уже на орбите она почувствовала себя плохо и скончалась в межзвёздном пространстве. Ни один из членов экипажа не был заражён даже при том условии, что тесно контактировал со свой работодательницей. Для многих было ясно кто повинен в смерти тётки и поэтому расследование велось честное, под яростным присмотром общественности, ведь в случае отрицательного для матери Джереми результата огромный пирог после смерти деда мог пойти на раздербание и это будоражило умы сильных мира сего. Но и эта смерть по мнению специалистов стала трагической случайностью.

Теории заговора породили вокруг молодой леди Стюрт лёгкий запашок осторожности, который усиливался все время её жизни и до сегодняшнего дня. Приумноженный капитал своей семьи открыл все двери, острый ум позволил играть очень в долгую и власть сама потекла в её руки.

Сейчас леди Стюрт уже отошла от большинства дел, но жизненно важные вопросы семейного капитала все ещё решались ею в ручном порядке. Она сосредоточилась на воспитании сына, пытаясь выработать в нем присущую ей хватку и максимально возможным образом накачать ему системообразующую мышцу человеческого организма – мозг. С последним проблем не появлялось – Джереми был определено одарённым человеком и очень способным учеником. А вот с первым возникли явные проблемы. До тринадцати лет мать заложила в него все, по её мнению, необходимые качества, но в дальнейшем в парне произошёл резкий поворот влево.

Джереми мало-помалу становился неким антиподом своей матери. В возрасте пятнадцати лет стал интересоваться экономикой, вот только учился ей не по общепринятым учебникам людей состоятельных, да и подавляющего числа не шибко состоятельных, а на «слегка» других. На просторах сети, связывающей всю галактику, парень познакомился с людьми, чей кругозор не ограничивался познаниями в общепринятых теориях стоимости, инвестирования, да просто взгляда на капитал. Этот круг лиц представлял собой гонимый сильными мира сего, прибывающий в вечном движении, анклав прогрессивной мысли человечества. Там его направили в нужном направлении, что позволило, уже вскоре, взглянуть на мир совсем под другим углом. Пытливый ум, знатно натренированный, способный к построению сложных логических цепочек, все ещё желающий вбирать в себя новые, почти противоположные имеющимся, знания, быстро перешёл на сторону правды.

Никаких лиц, имён и любой другой информации о своих новых друзьях он не знал, да и сам использовал для общения с ними ресурсы, созданные прадедом, предоставляющие максимально возможную анонимность. Джереми смекнул: то, что использовалось прадедом для победы в неравном конфликте с «молодыми» капиталами можно использовать и в его тайной жизни.

Что зарождалось как обычная игра в тайну и получение удовольствия от существования второй жизни о которой мать не знает, переросло в нечто большее. Приобщение к прогрессивному течению наполнило жизнь реальным смыслом, открыло двери разума, позволив смотреть на мир через правильную призму.

Поначалу леди Стюрт не замечала происходящих изменений, но они нарастали как снежный ком и к двадцати годам она стала понимать, что вырастить того, кого ей было нужно не получилось. Леди Стюрт не могла догадаться, что сын попал под влияния революционных сил, потому что она сама не верила в их действительное существование, в значительной форме в Союзе Семи. Ей, конечно, доносили, что изредка, на бедных планетках вспыхивают небольшие бунты, но она, как женщина, воспитанная на книгах старой аристократии и свята верящая в определённые постулаты из них, считал их проявлением слабости людей. Леди Стюрт была уверена, что сейчас любой человек, обладая нулевым капиталом мог легко подняться почти до её уровня, прикладывая необходимые усилия. Отчего-то ей было невдомёк, что время лёгких денег закончилось поколений сто назад и с того же времени социальные лестницы работают лишь в одном случае из миллиарда.

А вот Джереми знал это. Он знал, что сейчас ребёнок, родившийся в семье инженера средней руки будет жить на уровне его родителей или ниже. Вырваться из своей горизонтали, обусловленной парой тысяч факторов было делом фантастическим, а вот упасть – труда не составляло. И так было со всеми и уже очень продолжительное время.

Но в какой-то момент частота падений вниз принялась ускоряться и сейчас цивилизация стала походить на раскаленный шифер – задень его и тот взорвётся. Джереми знал, что дед воспользовался похожим моментом, но в корыстных интересах. Перед ним же стояла более благородная цель – перераспределение благ в пользу людей создающих, а не потребляющих.

Леди Стюрт хоть и считалась железной, но причину перемен в сыне не поняла и винила во всем наследственность. Как она не старалась – слепить из Джереми то, что она в конечном счёте и хотела получить не удалось. Ей оставалось только надеяться, что рано или поздно сын возьмётся за голову, как это сделал его дед.

– Хватит этих соплей! – сказала леди Стюрт, будто сильно стукнув по столу кулаком.

– Мама… – Джереми не знал, что сказать, но знал, что говорить просто необходимо и что его тут же перебьют.

– Нет! Ты – Стюрт! Хватит соплей. Твой прадед поднял семью почти с колен, а ты в тридцать лет – большой ребёнок! – Джереми видел, что мать пылает, но это его не страшило, он лишь пытался скрыть улыбку. – Когда ты уже осознаешь свою роль?

– Я стараюсь, мама, – Джереми походил на ангела в этот момент, но леди Стюрт, так просто было не убедить.

– Не ври! Я тебе не кухарка и мне давно за двести, чтобы различать ложь. Ты мягкотел и ленив как дед. Знаешь, что с нами было если бы он не взялся за голову?

– Копали бы камни на Радуге, – как ни в чем не бывало ответил Джереми.

– В самой токсичной яме в окружении точно таких же неудачников!

– Эти неудачники работают, чтобы мы жили, – выпалил Джереми слегка разозлившись, но тут же осекся, коря себя за это.

Леди Стюрт сделала настороженный вид и будто замерла, не моргая уставившись на сына.

– Конечно, в этом ничего плохого нет, но все-таки нужно проявлять хоть толику уважения к тем, кто позволяет нам ходить на золотой унитаз, – Джереми положил уже отрезанный кусок отбивной в рот и уставился на мать, медленно пережевывая мясо.

Несколько секунд она продолжала смотреть, а затем уголки её губ дернулись, и она отпила из фужера.

Джереми знал, что матери нравиться такой юмор. Она любила жёсткость и подчеркнутость своего превосходства над подавляющим большинством людей. Парню стало противно от этой мысли и необходимости даже произносить нечто подобной почти каждый день да по много раз.

– Вот это и есть самое главное. Когда ты решишь, что золото можно поменять на что-то другое, и что это нормально, то все, считай, ты опустился. Жизнь нужно строить под себя…

– … а не себя подстраивать под жизнь, – закончил Джереми устало, пытаясь намекнуть матери, что её нравоучения похожи на кость в горле.

– Да, да, это основа, фундамент. Это – аксиома и все твои размышления должны содержать в основе именно это.

Джереми было неприятно слушать мать уже очень длительное время. Ещё подростком он понял, что она его не любит, а все её разговоры о любви к нему – ложь. Она хотела видеть в парне себя, желала знать, что после смерти частичка леди Стюрт будет продолжать жить. Нет, формально в Джереми была часть леди Стюрт, но далеко ни та которая интересовала женщину. Она чувствовала, что голова Джереми забита ни тем, что, по её мнению, было важным и необходимым, но ввиду возраста пыталась обмануть саму себя убеждая что сын со временем изменится. Её печалило, что этот момент наверняка наступит после её смерти, когда на сына свалятся заботы и проблемы, которые сейчас он на себя брать не желал, как бы та не старалась.

– Меня не будет четыре дня, – будто невзначай бросила леди Стюрт.

Джереми посмотрел на мать, та уставилась в тарелку увлечённо отрезая кусок мяса.

«А-то я не знаю, – подумал он».

– Дела? – спросил он, стараясь изобразить в голосе неподдельный интерес.

– Да, нужно посетить одну планету и Вознесение.

«Кто-то хочет прожить ещё лет пятьдесят. На рекорд идёт».

– Реновация? – спросил Джереми.

– Что ты, – леди Стюрт мило улыбнулась. – Мне уже пора на покой, но умирать таким способом я не намерена. Хотя и собираюсь сделать это, не уподобляясь твоему отцу, но это как пойдёт, кто же знает? – она улыбнулась.

«Любимая забава прадеда и матери – лгать всем и вся, включая себя. Надо записать», – подумал Джереми.

– А я думаю стоит сделать. Это облегчит старость, – сказал Джереми.

Леди Стюрт явно разозлилась, но виду не подала. Джереми знал, что мать приходит в ярость от упоминания её преклонного возраста.

– Да, ты уже говорил. Боюсь, что ничем хорошим это не закончится.

– Если вспомнить деда и прадеда перед смертью, то ты права.

– Твой отец был не лучше. Он пятьсот дней все ещё оставался абсолютным акционером, при условии, что ложку ко рту поднести не мог…

–… и, если бы не ты, всё моё наследство пошло бы по миру, – вставил Джереми.

– Конечно! Сейчас ты относишься к своему состоянию слишком пренебрежительно, но это пройдёт. Тебе нужно просто посмотреть, как живут те, кто обделен благами, имеющимися у тебя. Всё что тебя окружает сделано руками тех, кто живёт всего одну жизнь, и я знаю, – поверь мне, как это печально, – леди Стюрт сделала лицо человека чьи слова стоит принимать за чистую монету. Получилось не убедительно.

Откуда мать могла знать, какого это прожить всего одну жизнь, при условии, что собралась делать реновацию в третий раз, Джереми не понимал, да и пропускал эти бредни мимо ушей. Это была одна из крайностей, которые присущи умирающим властелинам мира, пытающимся зацепиться за жизнь. Матери осталось жить совсем чуть-чуть, но её сознание безнадёжно надеется продолжить поглощать как не в себя жизни тысяч людей ежедневно.

Он достаточно насмотрелся на жизнь низов цивилизации и мог бы сам посвятить леди Стюрт в такие глубины страдания, что ей и не снились. Ему были знакомы самые бесчеловечные принуждения к собачьей жизни, которые его родительница не просто не знала, она даже не могла представить их существования. Хотя вот тут он ошибался. Леди Стюрт знала всё и вся, правда наиболее дикое для своей головы просто игнорировала. Иначе бы она вряд ли сохранила хоть и мелочное, но трезвое сознание.

– Вероятно… ты права. Но до момента, когда произойдёт моё прозрение ещё нужно дожить, а таких как мы, ты же сама знаешь, опасности ждут везде. – Он взял фужер и залпом выпил его красное содержимое. Затем налил себе ещё один, под неодобрительный взгляд матери.

Её лицо вдруг стало добрым, и она сказала:

– Благодаря прадеду нам нечего бояться. Система работает исправно, а следом за мной – ты, будешь гарантом для безбедной жизни пары тысяч человек. И уже они будут из кожи вон лезть для сохранения твоей жизни как можно дольше.

Джереми покачал головой и улыбнулся. Вино ударило в голову и ему захотелось говорить. Тем более сегодня была их последняя встреча и как бы он не презирал мать, та была ему единственным родственником.

– Вот что я тебе скажу: до прадеда думали так же и расслабились. Мир не стоит на месте и нужно меняться вместе с ним, а такие как мы всеми силами стремимся сохранить старое, ведь там тепло, сухо и спокойно. И опора на то, что мир нужно строить под себя, а не себя под мир, всегда проигрывает, хоть и лидирует на малых отрезках.

Леди Стюрт не на шутку удивилась и была обрадовала словам сына. Внутри зародилась надежда, что становление «металлического» Джереми случиться ещё на её веку. Скрыть она этого не смогла и ещё большее отвращение к матери накрыло Джереми.

– Интересные мысли, – выдавила сквозь плохо скрытую улыбку леди Стюрт.

– Крайне интересные. Вот только они двояки. Их можно использовать и в личных целях, и в целях цивилизационных.

На лице леди Стюрт проступила гримаса скептического отношения к его словам. Она сделала добрый глоток из своего фужера и сказала:

– Та форма устройства цивилизации что существует уже больше пяти тысяч лет, является идеальной для человечества, и никто ещё ничего лучше не предложил. И думаю, не предложит, никогда.

Джереми усмехнулся.

– Размышления так себе. За эти пять тысяч лет все так сильно изменилось, что твои слова – ложь.

– Объяснись, – с интересом сказала леди Стюрт.

– Хм, было семь союзов – стало восемь, при том, что восьмой закрытый и… агрессивный. Уровень жизни не у приближенных к золотому горшку упал в десятки раз. Прогресс почти остановился, рост населения отсутствует, а вот те – у золотого горшка, то есть «мы» и нам подобные, интенсивно вымирают. И так почти до бесконечности. Если трезво взглянуть на вещи – мы переживаем доктринальный кризис нашей эпохи, которая идёт уже шестое тысячелетие, и накопила такую массу противоречий, что вряд ли выдержит их вес, даже в условиях нынешней связанности и жёстких условий контроля.

– Что за вздор!? – воскликнула леди Стюрт с неприкрытой скептической улыбкой.

– Не вздор, – серьёзно сказал Джереми. – Факты говорят сами за себя, а вы их в лучшем случае пропускаете, а в худшем обманываете сами себя. Просто посмотри на статистику, благо с нашими возможностями доступна расширенная, точнее реальная правда. В отличии от людей обычных, наша жизнь равна сумме жизней трех людей, это может показаться неким плюсом в борьбе, но все намного сложнее. Сухие цифры: прирост цивилизации за последние пять тысяч лет – пятьсот тридцать два процента. Элита – минус пятьдесят. Мы вымираем как класс, аккумулируя огромные капиталы в руках крайне малого количества людей. Конечно, все это относительно и в двух словах не опишешь, – он сделал глоток и продолжил. – Далее, из элиты выбираем десять процентов самых богатых и смотрим что было тогда, а что сейчас: минус семьдесят пять. Просто вдумайся – десять тысяч человек держат в руках больше, чем остальные пятьдесят миллиардов. Мы потребляем за свою жизнь триллионы человеко-часов упорного труда. Как это можно описать? – он вопросительно уставился на мать.

– Благо, – спокойно ответила она, надменно улыбаясь.

– Паразитизм. Мы остановили развитие нашей цивилизации, сосредоточившись на удовлетворении сиюминутных потребностей себя любимых. Мы просто складируем богатства создавая дефицит и выворачиваем его в свою пользу.

– Какие дурные мысли. Я думаю – это молодость, всего лишь молодость, – сказала леди Стюрт, а внутри ужаснулась мыслям сына. – Молодость не даёт тебе адекватно смотреть на жизнь. То, что ты называешь – паразитизм, есть нормальность, которая присуща человеческому обществу. Люди никогда не были равны и никогда не будут. Если ты можешь удержать того, что получил с рождения, то увеличить данное труда не составит. Остальное – отговорки, порожденные ленью.

Джереми хмыкнул и сказал:

– Возможно. Я про последнее. Но ты не станешь отрицать тот факт, что наши стартовые условия куда лучше, чем у остальных.

– А вот тут ни все так просто. Имея многое, многое можно и потерять. Имея малое – теряешь малое, – серьёзно произнесла леди Стюрт.

Джереми в голос рассмеялся.

– Это чистой воды лицемерие. Потеряв две-трети нашего, капитан, мы все ещё будем настолько богаты, что наши следующие десять поколений смогут безбедно ничего не делать.

Леди Стюрт утвердительно кивнула, сделав улыбку победителя.

– Да, это так, и это прекрасно.