Читать книгу Самсоны и Голиафы - Евгений Август - Страница 6

Все, что происходит у Палыча – остается у Палыча. В писании есть строки следующего содержания: «Имеющий уши да слышит»! Я всегда понимал эту мудрость так: каждый, у кого есть уши, услышит то, что ты говоришь. Это в свое время сам Палыч нам и привил. Вот и теперь, он принимал меня у себя в кабинете с глазу на глаз, Геру же оставил снаружи, как живое ограждение. Конечно, все, о чем мы говорили, я не расскажу, но результат разговора сводится к тому, что я заступаю на службу в роли бас-гитариста вплоть до праздника Жатвы. У них, вообще-то, есть молодой паренек, начинающий так сказать, но он неудачно покатался на велосипеде и теперь еженедельно посещает хирургический кабинет. Бывает. Молодо, зелено – покататься велено. Мне даже выделяют полставки оклада, чтобы я не тратил время на работу пока (а вот это что-то новенькое). А там, и горе-велосипедист, дай Бог, поправится. Я же в свою очередь поблагодарил за хороший прием и пообещал служить всей душой. Это если в двух словах. Очень даже неплохой исход. Очень.

Выйдя из кабинета, в котором пахло новыми книгами и старыми воспоминаниями, я щелкнул Геру сзади по уху щелбаном. Страж нашей с Палычем конфиденциальности стоял отрешенно, пока я его таким своеобразным методом не вернул к реальности.

– Ну что, теперь отдыхать? Я тебе в домике для гостей приготовил. У себя, в смысле.

– Да нет, слышал же Толяна, за гитарой в село надо ехать.

– Не вопрос, сейчас поедем, брат! – с плохо скрываемой усталостью сказал мой друг и размял ладонями глаза.

– Спасибо, но Аристарх Палыч сказал, что ты ему еще нужен. С Толяном и поедем, им же договариваться, что да как.

– Тогда как сделаете дело – ко мне, я на входе предупрежу. Домик для гостей открыт. Весь дом к твоим услугам. Поесть в холодильнике найдешь. Собаки будут закрыты. А я Палычу помогу, и спать – с пяти утра на ногах.

– Спасибо, спасибо, брат. Не ожидал такого приема. От души.

– Одно же дело делаем!

Мы снова громко пожали руками, и Гера осторожно постучал в покинутый мною кабинет.

Мы покинули Южногорск уже затемно. Ехали вдвоем, остальные остались готовиться к завтрашнему служению, в том числе и Авдей, который порывался – было, рвануть с нами, да злюка Оксана его не пустила. Ладно, поедут исключительно понимающие.

Невероятная белейшая луна освещала нам путь покруче фар Толиного черного крузака. Авто досталось ему от матери на двадцатипятилетие, и было большой любовью этого детины. Не новое, но было видно, что другу оно очень нравится. Мой амиго топил в пол при любом удобном случае, равно как и нарушал правила с завидным постоянством. Не хочет выделяться среди местных – подумал я и про себя улыбнулся. Само собой, в дороге речь зашла о старых друзьях, тему по местным обычаям начал хозяин авто:

– Ты же помнишь Кешу, что нас играть учил?

Кешу я помнил. В мои двенадцать ему было чуть за двадцать, и он казался идолом. Играл очень прилично и не стеснялся научить нас. Девушкам он нравился, а это нравилось нам, ибо могло отразиться и на нас.

–Помню, конечно! Как он?

– Пропал без вести.

– Как?

– Поехал с друзьями на море, в Крым, что ли, а оттуда вернулись только друзья. Он к тому времени года два как отделился, группу свою собрал, в «МиЛе» у нас играли блатату какую-то. Не вернулся, тело не нашли, вроде ночью пошли купаться, или что вроде того. Вот так.. – Толян тяжело выдохнул.

Так себе первые вести с полей. А дальше было еще интересней.

– А Даню-дыню помнишь?

– Что на барабанах Антоху учил? Конечно!

– Умер. Месяца два назад!

– А ты не говорил, когда звонил.

– Да он – то тоже не на глазах был, уходил, приходил, как-то в пьяном виде порывался на празднике поиграть, его Паха вышвырнул за ворота.

– А отчего умер – то?

– Вроде сердце. Синька – дело конченое, знаешь же!

Остальные общие знакомцы, которых на поверку оказалось не так уж и много, были более-менее живы – здоровы, но некоторых Толян давно не видел, а некоторых я буду иметь честь увидеть завтра на служении.

– Как сам-то, бабенкой не обзавелся? – я решил тоже порасспрашивать.

– Да не. Хотел с одной сестрой попробовать (звучит дико, но так действительно говорят), да все как то не от души. Тяжело.

– А Машка, не?

С Машкой они разошлись два года назад.

– Уже все. Поздно. Замужем за каким – то колхозником. Как раз в Солнечном живет. Толян в сердцах бибикнул на пробегающего зайца. Не к месту (или как раз к месту) вспомнился мой Лисенок Алиса.

Так я понял, что мы едем в Солнечный.

Солнечный оказался уютным поселком на взгорье с противоположной стороны Гериного пригорода. То есть, нас с домом Геры разделал красавец Южногорск. А Гера, стало быть, на южной горе и живет. Поселок Южный, как мне объяснил Толька Козырь. Фух, вроде разобрались.

Подъехали к неказистому домику по улице Дружбы народов, дом 5. Толян бибикнул уже с другой интонацией: здесь мы, мол, нечего было пять раз названивать. Из неказистой калитки вышел неказистый мужичок с красным лицом сытого вида. Приблизившись и поздоровавшись, мы учуяли запах колбасы и водки. Так я понял, что мужичок ужинает. Или уже поужинал, потому что бибикал Толян несколько раз, прежде чем наш мастер изволил нас встретить. Прошли в холл или сени, что это за территория? Хозяин сказал не разуваться и повел нас в, как он сказал, мастерскую. Ею оказалась комнатка, сплошь засыпанная стружкой и опилками, отчего пахло здесь живым деревом и творчеством. Куда лучше, чем колбаска с водкой. Пахнет в смысле. В остальном многие поспорят. Наш папа Карло – вон совмещает эти два хобби вполне успешно. Мимо этой комнатки прошли в еще меньшую, уже чистую комнату. Это уже немного больше походит на место для одиночных репетиций. На полу – небольшой комбоусилитель, с воткнутым шнуром и еще одним шнуром, воткнутым в педаль дисторшна. Небольшой столик с недопитым кофе, пепельница, полная окурков. На стенке – крючки с проводами, полки с ненужным хламом, припоем и канифолью, пачки от старых струн вперемежку с пачками от новых сигарет. Захотелось вынуть из новой, початой пачки, которую и схватил хозяин, намереваясь прикурить. Терпи, Тимур свет Игоревич. Тимур перетерпел. Хозяин вставил сигарету в рот и стал искать по карманам спички.

– Ксюша, принеси папе стульчик! – наш краснолицый впервые подал голос, не вынимая сигареты изо рта, раньше только кивал да икал.

В комнатку, пыхтя, вошла девочка лет четырех, таща за собой несуразно маленький стульчик. Поставила на пол между ногами нашего Гарри и с довольным видом улыбнулась и своим уже тоже гостям. Батя прикурил найденной на полу, возле усилителя, зажигалкой и перевел глаза на стул на полу. Туфли Толяна были заметно выше. Хозяин несколько раз неудачно кашлянул, отчего из глаз потекли слезы, он согнулся, как если бы ему били щелбан, опустил голову, упер руки в колени, отведя сигарету чуть в сторону от трико, и засмеялся с таким азартом, что мы всей взрослой троицей грохнулись в истерике как после крайне удачной шутки. Мы смеялись и смеялись. Как в последний раз. Не жалея ни скул, ни животов, ни покоя других домочадцев. Из глаз бил прямо град слез, а намереваясь остановиться, мы глядели на красные от смеха рожи друг друга и накрывались новой волной. Бог ведает сколько мы так веселились, но оно того стоило, это было как нельзя вовремя.

– Ууууух! – Батяня опустился на комбик, стряхнул полусгоревшую сигарету, хотел закурить, да в сердцах бросил ее на пол и, еще смеясь, притушил тапочкой. Снова сильно сомкнул и разомкнул влажные от смеха глаза.

– Уууух, спасибо, доча, повеселила папку. И принялся объяснять:

– Я перепутал. Старшая – Настя, я ее звал, да заговорился и крикнул Ксюша. Она еще мелкая, но исполнительная, умница. Батя утер последнюю слезу и указал на кофр под столом: – Принимай работу, шеф.

Не знаю, сколько Гарри отвалит или уже отвалил за мой новый инструмент, но это был просто космос. Конечно, вся фишка была как раз в резном рисунке. Да не просто узор, а две отдельных композиции. Сами угадаете или берем помощь зала?! Конечно, все вы верно думаете. На верхней части деки был запечатлен Самсон, на фоне каких-то гор, разрывающий пасть льва. На нижней части плавно начиналась композиция, на которой Давид держит Голову поверженного Голиафа, победно встав на огромную тушу врага. Я был поражен. Толян дал мне знак перевернуть деку, чему я и последовал. Сзади, посреди искусных узоров, была выведена надпись, которая была девизом всей моей юности. Строка из книги Иисуса Навина, глава 1, стих 9: "Будь тверд и мужествен, не страшись и не ужасайся". Вот мол, одинаковые исходные данные, два исхода событий, выбирай. Ведь всегда надо выбирать, каким ты войдешь в историю и как тебя, в случае чего, будут изображать.