Читать книгу Банальность добра. Герои, праведники и другие люди в истории Холокоста. Заметки по еврейской истории двадцатого века - Евгений Беркович - Страница 27

В удостоверении личности, выданном Хансу-Оскару, его имя звучит так: Ханс-Оскар Израиль Лёвенштейн. По требованию нацистов добавку «Израиль» получили к своим именам все еврейские мужчины. Ханс-Оскар был ребенком от смешанного брака – «мишлингом», как тогда говорили, который при определенных условиях мог получить все права арийца. Однако он официально был признан «фактическим (действующим) евреем» (Geltungsjude) и должен был, как и отец («полный еврей» – Volljude), носить опознавательный знак – шестиконечную звезду. Но сначала в их жизни произошли важные события.

Пора было подумать об образовании мальчика. Как сына еврея его не брали в обычную немецкую школу, а чтобы учиться при еврейской общине, нужно было состоять в ней, т. е. признать, что исповедуешь иудаизм.

В 1937 году маму Ханса-Оскара пригласил к себе на аудиенцию шеф гестапо Генрих Мюллер. Как рассказывала она потом, Мюллер очень приветливо и доброжелательно разговаривал с нею. Естественно, он знал тетушку Ли – в то время был еще жив ее муж, правящий бургомистр Потсдама. Этот город – резиденция кайзеров и культурный центр Пруссии – всегда играл важную роль в политической жизни Германии.

Мюллер сделал Ханне очень заманчивое предложение. Он рассказал, что нацистские власти решили открыть в Потсдаме первую специальную школу-интернат для сыновей арийской элиты. Обучение в интернате гарантировало юношам поступление в высшее учебное заведение и блестящую карьеру в будущем. Само же предложение состояло в следующем: «Вы разводитесь со своим евреем, а мы обещаем, что ваш сын под именем Оскар де Витт станет учеником этой школы и получит прекрасное образование».

Ханна Лёвенштейн ответила твердым отказом.

Через несколько дней одиннадцатилетний Ханс-Оскар был вызван на специальное «расово-генеалогическое исследование» в Главное управление родства, крови и семьи. Не пойти было нельзя. Люди в белых халатах измеряли длину носа и толщину губ, делали другие обмеры и анализы.

Три месяца спустя Ханну Лёвенштейн вновь пригласили к шефу гестапо, и тот сказал ей:

– Послушайте, мы имеем стопроцентные доказательства того, что ваш сын принадлежит к чистому северо-арийскому типу. Нет никаких препятствий к тому, чтобы немедленно принять его в элитный интернат. Вам нужно только подписать заявление на добровольный развод с мужем. Он может сразу уехать в Англию и взять с собой все, что захочет.

Эмиграция евреев в то время была еще допустима. Правда, нужно было получить разрешение на въезд в выбранную страну, а это, как правило, было нелегко.

Ханна опять отказалась.

– Вы в этом раскаетесь, – пообещал Мюллер. – Подумайте еще.

Супруги Лёвенштейны много раз обсуждали возможность отъезда Фрица в Англию, где он мог бы дождаться конца нацистского режима. Но это казалось слишком рискованным. Не было никакой гарантии, что его не схватят и не убьют сразу после развода. Они знали множество подобных случаев. Об Освенциме станет известно через несколько лет, но опасность уничтожения евреев ощущалась уже в 1938 году.

Фриц и Ханна твердо решили не соглашаться на развод ни при каких обстоятельствах.

Двоюродный брат Ханны граф Вольфганг Хелльдорф был в то время начальником полиции Берлина. Когда Лёвенштейны обратились к нему за советом, он сказал:

– Это все из-за Елизабет – они не хотят, чтобы в ее семье были евреи. Такое создается впечатление… Получается, что и у меня, начальника полиции Берлина, есть породненная с евреем кузина! Но, как говорится, не так горячо естся, как варится. Ничего они с вами не сделают.

В это еще верили в 1938 году!

Примерно за три месяца до «Хрустальной ночи» Ханну снова вызвали в гестапо – на этот раз вместе с сыном. Эту встречу Ханс-Оскар описал через много лет после войны.

Ординарец проводил их в огромный кабинет, где Мюллер – как всегда, приветливо – спросил у Ханны:

– Ну наконец-то все улажено? Вы хорошо подумали и теперь согласны на развод?

– Нет и нет, – ответила Ханна, – я не желаю разводиться.

Не выдержав, Мюллер вскричал:

– И вы еще хотите называться достойной немецкой женщиной?! А сами держитесь за эту еврейскую свинью! Стыдно!

Ханс-Оскар вспоминал, что лицо шефа стало пунцово-красным, а мать, наоборот, сильно побледнела.

– Да, – четко произнесла она, – именно потому, что я хочу быть достойной немецкой женщиной, я храню верность и честь в любви и держусь за своего мужа, которого люблю и который является отцом моего ребенка.

Затем Ханна повернулась к сыну и сказала:

– Ханс-Оскар, мы уходим.

Крепко держась за руки, они вышли из кабинета.

Ханс-Оскар рассказывал, что в голове у него была только одна мысль: «Все, сейчас нас расстреляют…». Но на этот раз обошлось.

«Хрустальная ночь» и мировая война были еще впереди…