Читать книгу Полгода и один месяц - Евгений Евдокимов - Страница 3

Двухчасовой рейс Минеральные Воды – Москва, час езды на такси и двадцатиминутное заселение в общежитие с последующим затаскивание чемодана в мою комнату. Именно так начался мой первый день осени. На часах было девять часов утра, я стою у пятиэтажного здания общежития. Солнце светило в глаза и в последний раз укутывала Москву теплом. Я снова прилетел в Москву. У меня нет полного осознания своего нахождения в Москве, и я всем своим телом чувствовал, что душе не радостно от приезда. Сам не могу понять от чего. Толи от того, что я не сплю вторые сутки, и мой мозг не позволяет мне в полной мере обрадоваться моему нахождению здесь, толи от черствости места, в котором мне придется встречать и провожать солнечные блики за моим окном.

Я зашел в общежитие и встал у турникета. Я удивился наличию турникета, поскольку раньше его не было.

– Здравствуйте, я Антон Савич, – сказал я охраннику, сидевшему в своей комнатушке. Половина стены состояло из стекла, а вторая половина из пошарпанной кирпичной основы.

– Да, минуту, – проговорил охранник, кладя журнал на стол. – Как тебя зовут?

Я повторил свою фамилию, и охранник начал крутить колесо мышки от компьютера.

– Антон Савич из четыреста третьей комнаты, верно? – сказал охранник, не отводя глаза от компьютера.

– Да, из четыреста третей.

– Хорошо. Тогда, подпиши вот здесь, – охранник протянул мне лист бумаги, в оглавлении которого была написано «Правила использования электронного пропуска».

Я оставил свою подпись в конце документа и протянул его обратно охраннику. Он посмотрел на мою подпись, убрал листок в ящик и протянул мне электронный пропуск вместе с ключом от комнаты. Я приложил пропуск к датчику считывания пропуска, и пошел в свою комнату.

Я поднялся к своей комнате. И пока я подымался на третий этаж, то оглядывался по сторонам, в надежде найти проблески во тьме. Что можно сказать об общежитии колледжа? Мне ничего хорошего не приходит в голову. Весь внешний вид общежития, начиная от фасада здания и заканчивая интерьером комнат, лично у меня, вызывает рвотный позыв. Все здание покрыто облезшей и выцветшей краской; само здание прямиком из времен Сталинской репрессии, и наводит только тоску с отвращением. Про пластиковые окна здесь и не слышали, вместо них стоят деревянные окна, оббитые тряпками и обклеенный изолентой, чтобы зимой было теплей. Интерьер напоминал провинциальную государственную бесплатную поликлинику, ремонт в которую не делали со времен открытия. Да и запах стоит точно такой же ка и в поликлинике – спирт с примесью плесени. Коридор напоминал любой коридор из хоррор фильмов, с точно такой же атмосферой. Когда проходишь мимо дверей, ты никогда не знаешь, в какой момент на тебя выпрыгнет пьяный студен и начнет блевать прямо на тебя. Кухня – это примесь сгнившегося мусоропровода и канализации. По всюду валяются упаковки из-под магазинных котлет, пропавших пельменей, покрытого плесенью хлеба, и гора трудноразличимых мерзких остатков еды. В добавок к этому, кухня имеет своих вечно живых тараканов, быстро бегающих по грязной посуде, собравшуюся возле раковины. Но стоит отдать должное тараканам, от них все-таки есть польза. Когда их становится настолько много, что они покрывают все кухонное пространство собою, не оставляя свободного места, то заведующая общежитием вызывает санитаров, и они вычищают кухню до человеческого состояния. Туалет пропитался запахом сигарет, кальянов, дешевых презервативов, вперемешку с чей—то рвотой и не смывшим за собой унитазом. Ванная комната, наполненная грязной, сырой, забытой всеми одеждой, чужими волосами в раковине и душевой. Не общежитие студентов, а коммуна желторотых инфантилов, нарциссистов и эгоцентристов с большой долей снобизма, которая сопровождается любовью к дешевой музыке из дешевых колонок и с дешевой выпивкой.

Я открыл дверь своей комнаты, пропустил вперед свой чемодан, и, осматривая помещение, заходил вслед за ним. В комнате поменяли окна, хотя с улицы этого было не видно. Наличие пластиковых окон меня обрадовало, но оставленный мусор после установки окон, меня удручал. Я оставил свой чемодан в сторонке, и принялся убирать мусор. Мне было все равно, что на мне одежда для выхода в свет. Мною управляло желание как можно скорей избавить свою комнату от загрязнения, и заставить ее снова жить. На протяжении двух часов, я выбрасывал мусор, который оставили установщики окон, вытирал пыль, подметал пол, и, после уборки, наконец-то сел на кровать. В комнате больше не было противно находится. Ну, как не противно? Старые, клочками порванные обои, скрипящий деревянный пол и угнетающая атмосфера никуда не делись. Но хотя бы стало чисто. Убедившись, что в комнате действительно чисто, я мог спокойно начать разгружать чемодан.

Разложив все свои вещи в шкаф, переодевшись в чистую одежду, я решил сходить в магазин за продуктами. Хорошо, что магазин находится под рукой, и поход за продуктами не затянулся на несколько часов, а составил жалкую половину часа. Возвращаясь из магазина в общежитие, у самой двери в мою комнату меня окликнул какой-то парень и попросил, чтобы я его подождал.

– Ты Антон? – спросил меня парень, подойдя ко мне.

– Да, а что? – ответил я, держа в одной руке пакет с продуктами, а в другой ключ от комнаты.

– Сосед к тебе сейчас придет. Новый. Будет заселяться. Ты никуда не уходи, он через пять минут поднимется.

– Ладно.

Ни сказав ничего больше, незнакомый парень ушел. Я проводил его взглядом, и задался вопросом:" как он может идти так спокойно, при этом задрав голову до потолка?». Этот парень действительно смотрел на потолок, когда шел. Возможно, он опускал глаза вниз, когда шел, а голову задрал так высоко для того, чтобы казаться выше, чем он есть на самом деле. Парень и впрямь низкого роста. Я ниже на пару сантиметров от среднего роста, а он дышал мне в солнечное сплетение, когда со мной разговаривал. Порой жалко смотреть на людей, у которых есть комплекс, и они не готовы с ним смириться и принять себя такими какие они есть. Слышал несколько историй, и один раз был свидетелем, когда человек довел себя до изнеможения из–а комплексов. Но как бы жалко мне не было таких людей, никто не отменял появление нового соседа. Как и обещал невысокий парень, через пять минут постучали в дверь. Я положил пакет с продуктами на кровать, и пошел открывать дверь.

– Мы с тобой разве не виделись? – сказал парень худощавого телосложения, и по два метра ростом. Он был настолько худой, что вся одежда на нем висела как на вешалке. Худоба на его лице отражалась очень сильно. Голова имела овальную форму, а скулы выделяли так сильно, что впадины на щеках ощущались как черные дыры. Его лицо было детским, наивным. Мне казалось, будто к голове желторотого птенца пришили тело взрослой цапли.

– Не думаю. Я тебя первый раз вижу, – ответил я ему.

– Ля, да нет. Я тебя точно раньше видел. Тебя ж зовут… Эм… Твое имя на О начинается. Олег или Олан.

– Нет, ты ошибся. Меня зовут Антон, – Ответил я ему с ухмылкой. Надо же было вспомнить такое имя – Олан. Где он вообще мог услышать это имя?

– Точно. Антон, – радостно сказал он. – Мы с тобой познакомились в столовке общаги. Ты тогда что-то писал, а я решил спросить, что ты там пишешь.

Даже несмотря на то, что он назвал место и события, при обстоятельствах которых мы познакомились, я не мог ответить ему взаимным воспоминанием.

– Я не припомню этого. Но, возможно, так оно и было. В прошлом году я много писал, порой даже во время трапезы. Но я все равно тебя не помню. Может тогда заново и познакомимся, тебя как зовут?

– Юсуф. Я из Дагестана.

Когда Юсуф сказал, откуда он родом, меня немного передернуло, словно от небольшого удара током. Я еще раз посмотрел на него, и удивился его явным признакам кавказской внешности. У него короткая прическа, без каких—либо залысин по бокам, а просто короткие волосы по всей голове. Простая одежда, которая не сочетается между собой. Белая футболка, синие джинсы и мокасины. Часы на правой руке с золотой окантовкой, скорее окрашенные под золото, и коричневый ремень. А в левой руке держал айфон с разбитым стеклом. Собирательный образ кавказца передо мною. И все то время, которое я буду жить в общежитии, я буду жить по соседству с ним – с представителем Дагестана.

– Ладно, – ответил я, сжав зубы. – Ну, мы с тобой почти земляки.

– А ты сам откуда будешь?

– Я из Кабардино—Балкарии.

– С кайфом, наконец—то с земляком буду жить, – было видно, что Юсуф больше не сдерживает себя. Его лицо обрило естественное выражение – простота кавказского народа. Да и голос стал более живым, нежели как до этого пластмассово-приличным. – Еще и русский. Вообще шикарно.

– Может ты в комнату войдешь? – предложил я Юсуфу, сделав вид, будто я не слыша его последних слов.

– Нет, брат, я пойду. Я уже не один раз видел эту комнату. Тебя еще здесь не было. Тут раньше такая шикарная комната была. Какие только вещи мы в ней не воротили.

– В смысле ты уже видел комнату?

– Я третий год здесь буду учиться.

– То есть как это третий году здесь учишься?

– Сначала я проучился два года. Потом мне пришлось взять академ из—за… – вдруг Юсуф задумался и по его выражению лица было видно, что ему стало некомфортно. – Неважно из—за чего. Сейчас меня восстановили, и я с кайфом буду дальше учиться.

– Сколько тогда тебе лет?

– Семнадцать будет.

Я запутался. Я не понимал, что происходит, и решил пустить ситуацию на самотек.

– То есть, ты хочешь сказать, что на два года младше меня, и ты уже проучился здесь два года, и сейчас вернулся после годовалого академического отпуска?

– Ну да. Так меня родоки в шесть лет отдали в школу, вот я и оказался здесь в четырнадцать лет.

Как он мог оказаться здесь в четырнадцать лет, если его в школу отдали в шесть лет, и окончить девятый класс должен был в пятнадцать лет? В голове была каша из цифр.

– Допустим, – сказал я. – А когда ты планируешь заселяться?

– Не знаю, – сказал Юсуф, пожав плечами. – Мы сейчас с тетей покупаем вещи и кучу всего остального барахла. Возможно, на следующей неделе, может раньше. Когда буду заселяться, я тебе напишу. А ты в какой группе учишься?

– Картография после одиннадцатого класса.

– После одиннадцатого? А разве набирают на картографов после одиннадцатого?

– В прошлом году набирали. Будут ли дальше набирать, пока не известно.

– Так зачем ты поступил в эту шарагу после одиннадцатого?

– Ты так спрашиваешь, будто у меня был выбор. Я не набрал нужно количества баллов на ЕГЭ. А этот колледж оказался единственным местом, куда я смог поступить.

– Как это единственный?

– Я не хочу даваться в подробности, слишком много рассказывать и нет желания повторять одну и туже историю.

– Ладно, твое дело. Я тогда пойду, а то дел еще полно. Приятно было познакомиться.

– Взаимно.

Не успел Юсуф уйти из моего поле зрения, как зазвонил мой смартфон. Мне звонил Валентин. Я нажал на зеленый трубку и поднес смартфон к уху.

– Привет, ты приехал? – спросил Валентин.

– Давно. Часа три назад, если не больше, – ответил я.

– Может тогда встретимся, если ты свободен?

– Прямо сейчас?

– Да. Погода позволяет погулять. К тому же, зачем тебе сидеть весь оставшийся день в общежитии?

– Ладно, – ответил я спустя небольшой паузу. – Где ты предлагаешь встретиться?

– Давай как обычно. Через сколько ты подъедешь?

– Наверно через час буду там.

– Хорошо. Увидимся через час, – Валентин положил трубку, не дожидаясь моего ответа.

Мне ничего не оставалось, как быстро разобрать пакет с продуктами, и идти к Валентину.

Как я и сказал Валентину, я приехал ровно через час. Его я нигде не видел. Чуть позже, он мне написал, что задержится на несколько минут. Прошло около десяти минут спустя его предупреждения, как он появился в моем поле зрения. Валентин подошел, мы пожали друг другу руки, и направились куда глаза глядят. Валентин был моего роста. Блондинистые волосы, карие глаза, упитанного телосложения – упитанный в смысле жир преобладает над мышцами – и с щетиной на лице.

– Готов к новому учебному году? – спросил Валентин, посмотрев на меня тревожным взглядом.

– В каком смысле готов? – спросил я так, будто не понимаю, о чем он говорит.

– Я про Веронику и все остальное. Как думаешь, все забылось или нет?

– Если ты помнить, значит ничто не забыто. А что насчет Вероники… То мне сложно сказать. Мне не хочется, чтобы все опять скатилось в грязные оскорбления. Ужасно конечно, что наша группа оказалось в такой ситуации, и поделилась на несколько лагерей. Но я ничего не могу с этим поделать. Сам знаешь, я предлагал Веронике все обговорить и решить вопрос без истерик. Но ничего не вышло.

– Я знаю. Но мне кажется, что все же как-то можно решить проблему. Вероника должна же понять, что ты не причастен к отчислению ее парня. Он и его друзья виноваты в случившемся, а не ты.

– У тебя есть мысль как ее переубедить?

– Поговорить с ней, нет?

– Хорошо, – сказал я рассержено. – Допустим, я или ты, это уже не важно, еще раз с ней поговорим. С чего ты решил, что на этот раз она будет нас слушать? В прошлый раз я пытался с ней поговорить, объяснить всю ситуацию, рассказывал, как на самом деле все было. И что мы имеем в итоге? Вероника не сдвинулась с мертвой точки. Она убеждена в своей правоте, и будет жить с мыслью, что я угробил жизнь ее парня, до конца его дней.

Валентин ничего не сказал в ответ. Он отвел от меня голову и сделал тяжелый вздох. Было видно, что он хочет что-то сказать, но не знает как, словно камень застрял в горле, и не дает проронить слово.

– Ты все еще питаешь надежду на твое воссоединение с Вероникой? – спросил я, посмотрев на Валентина.

– Ты знаешь Веронику, – ответил Валентин, посмотрев на меня хмурым выражением лица, но с грустными глазами. – И ты знаешь, что она не была такой, пока не появился этот… Я даже не знаю, как его обозвать. Когда Вероника начала с ним встречаться, то она сразу же изменилась. Я никогда ее такой не видел.

– Тебя все еще волнует то, что Вероника бросила тебя, и ушла к другому?

– Возможно… Я не знаю. Мне все еще противно вспоминать тот день, когда мы сильно поссорились. Именно после той ссоры, в ее жизни появился дамский угодник, и увел ее. Она даже ничего не сказал мне. Поставила перед фактом, что уходит к другому и все. Ту Веронику, которую знал я, так бы не поступила. После нашей ссоры, она очень сильно изменилась в худшую сторону.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось такое пережить. И не нужно на этом зацикливаться, это тебе не поможет. Вы с Вероникой больше не встречаетесь, и это нормально. Да, она поступила не красиво. Бросить тебя на амбразуру, довольно-таки мерзкий поступок. Пережить такое сложно, но люди сталкивались и с более сложными ситуациями, и продолжали жить дальше. Тебе даже не надо далеко ходить за примером. Вспомни чем закончились мои отношения. Разве я после этого стал ненавидеть всех людей на свете, или я погрузился в жуткую депрессию? Нет. Я переехал из маленького провинциального городка в Москву, проучился год в Москве, а завтра у меня вообще собеседование. Так что выбирайся из самоуничижения, переставай жить в надежде, и начни жить как человек.

– Хорошо, я постараюсь, – ответил Валентин с небольшой улыбкой. – Тебя пригласили на собеседование? То есть, ты хочешь сказать, что твою статью приняли?

– Возможно. Я ничего не знаю. Мне написали письмо, и они пригласили меня на собеседование. Может и предложат поработать у них журналистом, а может хотят выкупить статью. Мне известно не больше, чем тебе.

– Тебе ответили из «Несколько слов»?

– Да. И я надеюсь на лучшее. То есть на принятие на работу, а не жалкий выкуп статьи.

– И во сколько у тебя собеседование?

– Я поеду сразу после завтрашних пар. Поэтому после занятий не ждите меня.

– Хорошо.

Все оставшееся время мы ходили по улицам Москвы и разговаривали о разном. Вспоминали смешные моменты из прошлого учебного года, промыли кости некоторым преподавателям, еще раз посмеялись, подумали о том, что будем делать после учебы в колледже, и погрустили с провалившегося ЕГЭ. Я вернулся в общежитии в одиннадцать часов ночи. Как только я зашел в комнату, то сразу сходил в дух, а позже улегся спать.

Следующий день

Наступило утро, и мне надо было идти на занятия. Мне пришлось проснуться намного раньше позволенного мне времени, вить в общежитии работает следующее правило: «Кто успел, того и тапки». И чтобы быть обутым, я вынужден пробуждаться на час раньше дозволенного. Но в этом есть небольшие плюсы, во—первых: душевую комнату никто не занял, значит можно спокойно искупаться, тоже самое касается и кухни; а во—вторых: можно немного посидеть в тишине, чего порой может не хватать, когда проживаешь в общежитии.

Я выполнил весь утренний обряд, собрал рюкзак, вышел из общежития, и направился в колледж. Если ты живешь в общежитии, то у тебя есть преимущество перед другими студентами. Колледж находился в двух шагах от общежития. Тебе не нужно час ехать на метро. Ты не знаешь, что такое пробираться к выходу в этой гуще людей. А кому—то надо еще умудриться выжить в электричке, прежде чем сесть в метро. В общем, у общежития есть свои плюсы и минусы. Но лично в моей чаше весов, минусы сильно перевешивают над плюсами.

Внешне колледж ничем не отличался от общежития. Здание колледжа также подвержена таким изъянам как: облезшие стены, деревянные окна, пугающий фасад и угнетающая атмосфера. Единственное отличие между колледжем и общежитием заключается в том, что в первом случае нельзя переночевать. А так, пожалуй, они полностью идентичны. Можно еще добавить, что здание колледжа на два этажа выше здания общежития, но это не явный отличительный характер.

Как таковой первой пары у нас не будет. Ольга Степановна – наш куратор, и она проведет первую пару. Это будет что-то в виде школьного классного часа. По всем канонам таких «собраний», наш предводитель напомнит нам что такое хорошо, а что такое плохо; посвятит в гущу событий, расскажет, что нас ждет весь учебный год, а также огласит новый список преподавателей. Ольга Степановка добрая и мудрая женщина, преклонного возраста. Пожалуй, это все что можно сказать о ней, как бы это грубо не звучало. Ольга Степановка для нас как бабушка. Она голос на нас не подымит, всегда поддержит и выслушает. Она нас приняла как своих, и переживает за нас, как за родных.

Я зашел в колледж, прошел через турникет, предоставил на осмотр свой рюкзак – по нему провели ручным досмотровым металлодетектором – меня пропустили в колледж, и я пошел к ступенька подыматься на четвертый этаж. Когда я поднялся к аудитории, в которой у нас будет проходить первая пара, то возле ее собралась почти вся группа. Среди всех, я не смог найти Егора и Глеба, а так все пришли. Пока я шел по коридору к аудитории, я разглядел Валентина, и направился к нему. Чем ближе я подходил к аудитории, тем сильней начинало биться мое сердце. Сердечный ритм ускорился в тот момент, когда я поймал на себе презрительный взгляд Вероники. Рядом с ней стояли Кристина, Яна и Юля. Из всех четверых, только Вероника не давала мне спокойно пройти. Она сверлила меня своим голодным от ненависти взглядом. Я старался не смотреть в ее сторону, и думал, что смогу пройти без проблем. Но Вероника обломала все мои планы. Как только я прошел мимо нее, и уже было радовался, что все прошло без конфликтов, как Вероника проговорила:

– Как каникулы, успел еще кому-нибудь испортить жизнь?

– Знаешь, скучно, – сделав глубокий вздох, повернулся я к Веронике, и ответил ироничным голосом. – После того как отчислили твоего парня, у меня пропало желание «портить людям жизнь». – когда я говорил «портить людям жизнь», то пальцами показывал кавычки. – Думаю, что отчисление твоего парня, позволит мне еще некоторое время воздержаться от «ломания людских судьб». Так что не беспокойся, до тебя еще не скоро дойдет очередь.

Вероника ничего не сказала в ответ. Было видно, как сильно она сжала свои скулы, будто пытается сломать свои зубы, и все продолжала смотреть на меня ненавистным взглядом.

– Привет, – сказал я, когда подошел к Валентину. – Ты говорил, чтобы мы спокойно поговорили? Но как тут поговоришь, если тебе с первой же секунды, посылают не вербальные сигналы, кричащие о том, что ты Иуда на этой земле? Без обид только.

– Успокойся, – сказал Валентин. – Это всего лишь провокация Вероники. Она может и хочет преподать тебе урок, но не так сильно, как тебе кажется.

– Порой я поражаюсь твоей наивностью. Я сделал два шага, а меня уже выставили козлом отпущения. На что ты заявляешь, что это всего лишь детские игры, и не стоит на этом зацикливаться.

– Что ты так взъерошился? Успокойся. Вероника даже в твою сторону не смотрит.

Я повернул голову, и увидел, что она разговаривает с Кристиной.

– Может ты и прав, – сказал я Валентину. – А где Глеб с Олегом?

– Они написали, что опоздают.

За весь прошлый год, я успел подружиться только с Валентином, Егором и Глебом. Если с Валентином мы стали лучшими друзьями, если так можно выразиться, то с Егором и Глебом мы хорошие друзья. С первым, с кем я подружился, это был Егор. Мы сидели вместе за одной партой, во время знакомства с нашей группой. Там мы начали общаться, и непродолжительное время, сидели за во время лекций за одной партой. Но позже, я тесно начал общаться с Валентином, а Егор с Глебом. Что самое смешное во всем этом, так это то, что Валентин сначала подружился с Глебом, и они вместе сидели за одной партой. Но время все расставила по своим месте, произошел обмен друзьями, полная расстановка приоритетов, и каждый начал тесно общаться с тем, с кем ему действительно интересно. Когда произошел случай с отчислением парня Вероники, то Глеб и Егор долго не думали, и они встали на мою сторону. Хоть они и знали, что на самом деле произошло, поскольку они видели всю картину произошедшего, мне показалось, что они сначала считали меня виноватым. Но потом их мнение изменилось, и Егор с Глебом были на моей стороне.

– Слушай, – сказал я Валентину. – Я уже не раз говорил, но все же повторюсь, тебе не кажется, что Егор и Глеб другой ориентации? Просто подозрительно, как они себя вместе ведут.

– А это разве плохо? – спросил Валентин.

– В том то и дело, что нет. Если они оба приверженцы другой половой ориентации, то это нормально. Просто обидно, если это правда, а они от нас это скрывают. Вроде как друзья, а правду бояться сказать.

– Я не знаю. Мне кажется, что ты снова себе что-то придумываешь.

– Нет же, сам подумай. Смотри, – я оживился и начал говорить энергично. – Вспомни, когда мы их видели только вдвоем на лестничной площадке, они сидели друг на против друга, и вели себя не как друзья, а как пара. Они не сидели пар друзья, не вели себя как эмоционально, как это обычно бывает. Егор и Глеб были прямой противоположностью самих себя. Они были милыми и спокойными. Разговаривали нежно и ласково. Плюс, Егор взял Глеба за руку и гладил ее…

– Этого я не видел, – перебил меня Валентин.

– А я видел. Они точно скрывают от нас свою ориентацию. Вот только зачем?

– Ничего они не скрывают, – сказал Валентин немного повысив тон. – Твоя фантазия тебя точно до добра не доведет. Я не спорю, что именно тогда, Егор и Глеб были не такими «громкими» как обычно. Но мы все не такие, когда находимся в окружении людей. Как только придут Егор с Глебом, от твоей рассудительности ничего не останется. Ты опять погрузишься в море шуток. Егор и Глеб не геи. Прими это, и больше не строй из себя конспиролога. Если они действительно окажутся такими, какими ты их себе представляешь, то они нам скажут, если посчитают нужным. Не лезь в чужую жизнь. Хотя бы в этот раз.

– Хорошо, я не буду, – ответил я Валентину, сделав небольшой шаг назад. – Зачем так эмоционально то разговаривать?

– Прости, случайно так вышло.

– Ничего. Просто я не думал, что ты так резко отреагируешь на это.

– Проехали. Кстати, ты сегодня же должен поехать в «Несколько слов», я правильно помню?

– Да. После пар я поеду. Как же я надеюсь, что они возьмут меня к себе на работу. Вся жизнь изменится. Вот только не понятно в какую сторону.

– Я вчера подумал, после того как мы погуляли, и мне кажется, что сейчас не самое лучшее время на то, чтобы устраиваться на работу. Сам знаешь сколько нам задают заданий и сколько проектов у нас впереди. Мы в прошлом году кое как смогли все проекты сдать, а ты хочешь нагрузить себя еще и работой. Ты уверен, что сможешь совмещать учебу и работу?

– И кто же это должен совмещать учебу и работу? – сказал Егор у меня за спиной, хлопнув по моим плечам. – Ты что ли, Антон? Ты разве умеешь работать?

– А ты думаешь, что я умею только языком трещать? – спросил я Егора подняв правую бровь, пока Егор обходил меня.

– Я думаю, что единственное место, в котором ты можешь работать, так это журналистика. Подымать серьезные темы, для тебя не составляет труда.

– Вот я и последовал твоему совету, и устраиваюсь журналистом.

– Ты серьезно? – спросил Егор, вытаращив свои глаза. – Ты будешь работать журналистом? И где же?

– Завтра скажу, буду работать или нет. Меня пригласили на собеседование, и я после занятий сразу поеду к ним в офис.

– Ты их порвешь как детей. Я в этом уверен. Не переживай. Если они тебя не возьмут на работу, то они упустят такой кадр.

– Какой еще кадр? Вы про что сейчас говорите? – спросил Глеб, пожимая каждому руку.

– Возьмут ли Антона на работу, или нет, – сказал Егор – Ты вот как думаешь?

– А куда?

– Журналистом, – ответил Егор. – Я говорю, что его обязательно возьмут. Валентин тоже его поддерживает. А ты что скажешь?

– А что ту говорить? Из нас четверых, только Антона могут взять журналистом. Так что здесь и обсуждать нечего. Возьму его как миленького.

Никто ничего не успел сказать в ответ на слова Глеба, поскольку прозвенел звонок на пару. Я с ребятам заходили самыми последними, позволяя всем проходить впереди нас.

Как я и предполагал, пара, которую провела наш куратор Ольга Степановна, была полностью посвящена событию прошлого года. Сначала нам внушали, что мы семья, а в семье не терпят ссор. При этом каждый раз приводить различные аргументы к своим словам. Было видно, как Ольга Степановка старается пробудить в нам чувство любви и заботы к каждому находящемуся рядом. Все ее попытки, были четны. Порой, у меня складывалось ощущение, что я смотрю My Little Pony, и мне доказывают, что дружба – это чудо. Первая половина пары была посвящена «дружбе», а вторая половина знакомству с новым преподавательским составом и небольшим ознакомлением с новым учебным процессом. На мое удивление, пара прошла довольно-таки быстро, и со звонком, мы покинули аудитории Ольги Степановны, и направились на следующую пару. Следующую пару вел Виталий Федорович, и он ведет «маркетинг». Это один из новых предметов. Мы не знали, чего ожидать от данного предмета, и поэтому, с небольшим энтузиазмом, направились на следующую парую.

Пока я, Валентин, Егор и Глеб подымались к следующей аудитории, а она на два этажа выше, успел прозвенеть звонок на начала пары, и мы прибавили шагу, лишь бы не опоздать на первое же занятие с новым преподавателем. Я первым открываю дверь, собираюсь произнести извинительную, выточенную до остроты самурайского кинжала, фразу, как я вижу, что в аудитории кроме одногруппников, никого нет. Мы вчетвером зашли, сели за свои места, и погрузились в общение.

До конца пары осталось чуть меньше пятнадцати минут. Кто-то из одногруппников уже собрал вещи, и был наготове идти в столовую. После второй пару у нас всегда большая переменна. Мы уже начали шутить над сильно опоздавшим преподавателем, думали, что он заблудился в колледже, или что он наслушался историй про нашу группу, и решил не приходить на пару. В общем, придумывали разные и странные причины, почему же не пришел Виталий Федорович. Вся группа была готова идти в столовую. Все надели свои рюкзаки или сумки, и начали направляться в сторону выхода из аудитории, как вдруг дверь открывает незнакомый мужчина, проходит в аудиторию, садится за преподавательский стол, и начинает листать наш журнал с оценками. Мужчине, на первый взгляд, было чуть больше тридцати лет. Он высокий, худой, в белой рубашке с длинными рукавами, с черным жилетом, в синем галстуке, строгими коричневыми брюками и в черных туфлях. У него непонятная лысина на голове: спереди не было волос, создавая иллюзию что у него большой лоб, еще на затылке тоже не было комка волос, словно сделали контур при помощи кружки, и состригли волосы. В добавок, у него были рыжие волосы, что сильно выделяли его среди всех людей в колледже, преимущественно у которых были темные волосы. До конца пары оставалось не больше пяти минут, а незнакомый мужчина продолжал изучать наш журнал и записывать что-то в блокнот. Мы понимали, что это, скорее всего, Виталий Федорович, но нам было не понятно, почему он так себя ведет? Разве нельзя представиться перед студентами, как это делают все преподаватели? Почему он не стал проводить знакомство с нами, а лишь уселся за стол, и начал делать записи? Дело шло на секунды, и до конца пары оставалось меньше минуты, как вдруг, незнакомый мужчина встал со стола, и начал говорить:

– Здравствуйте, студенты. Позвольте представиться, меня зовут Виталий Федорович, и я буду у вас вести «маркетинг». Знаю, что официально дисциплина называется более усложнённого, но смысл материала не меняется от сокращения названия до человеческого восприятия. Так что же мы будем изучать и как в вашей профессии пригодится маркетинг…

И длился его монолог, по ощущениям, вечность, но на деле его выступление составило не больше минуты. За какие-то несколько секунд, он объяснил зачем нам, картографам, изучать маркетинг, рассказал об основным аспектов изучения маркетинга и так далее. Основное, и, пожалуй, единственное что я понял, так это то, что мы, создавая карты самостоятельно, без сторонней поддержки, можем эти карты продавать без посредника. И на парах маркетинга, мы узнаем, как именно это работает, и как этого добиться.

После пары мы вчетвером пошли в столовую, положили рюкзаки на ближайший свободны стол, и направились в буфет. Я взял недожаренный картофель с пригоревшей котлетой, чай, который на привкус больше смахивает на уголь, и ломтик хлеба. Ребята тоже что-то взяли. Мы сели за стол, и стали обсуждать нашего нового преподавателя. Каждый унижал Виталия Федоровича как мог. Кто-то культурно критиковал его поведение, а кто-то не стеснялся в выражениях, и проходился по нему, как только мог. Когда закончился обед, мы направились на следующие две пары. Просидев еще две пары, на этот раз без больших опозданий или иных неловких ситуаций со стороны преподавателей, я наконец—то смог пойти в издательство. Как только прозвенел звонок, я сразу же попрощался с Валентином, Егором и Глебом, и пошел к метро.

Первую половину дороги, в своих ежовых рукавицах, меня сопровождал мандраж, позже меня держала, в своих крепких объятиях, маниакальная депрессии. Поначалу я не мог простоять на месте ни одной минуты; ходил по вагону метро как часовой и считал секунды от станции до станции. Когда я сделал пересадку, мое состояние сменилось с мании на апатию, и меня больше не волновало, что будет со мной на совещании.

Подходя к офису «Несколько слов», к одному из самых популярных и влиятельных издательств в России, по всему моему телу начинали бегать мурашки, и чем ближе я был к офису, тем быстрей они бегали. Когда я подошел к главному входу, то встал посреди дороги, и окинул взглядом все здание. Офис находился на старой фабрике по производству мебели. Трехэтажное здание, простирающаяся на несколько сотен метров в разные стороны, полностью состоящая из красного, немного обесцветившего кирпича, который придает зданию более серьезный вид, и демонстрирует свою важность в истории. Я зашел в фойе, поздоровался с администратором, сказал к кому я и по какому поводу, и меня направили к лифту, предварительно назвав нужный мне этаж и кабинет. Это был третий этаж, 7 кабинет. Первый этаж офиса «Несколько слов» состоял из трех цветов: белый, черный и красный. Стены и потолки были окрашены в белый цвет, мраморный пол играл градиентом насыщенно черного и нежного красного. Строгого дресс-кода не было, и поэтому можно было увидеть людей в разной одежде. Кто в джинсах в желтых туфлях и розовой футболке, а кто-то одет в строгий выдержанный костюм, а некоторые сотрудники чувствовали себя как дома, и поэтому были одеты в кигуруми, или в спортивную одежду. Я направился к лифту, и поднялся на нем на третий этаж. Мраморный пол первого этажа, сменился керамической плиткой третьего этажа. Стоило мне было сделать один шаг выходя из лифта, как меня сразу встретила волна звуков нажатий по клавишам. Первые несколько секунд у меня кружилась голова. Третий этаж выглядел до невозможности кричащим. Сразу было видно, что на этом этаже творческие личности. Конкретной выдержки по стилю интерьера не было, и поэтому каждый сантиметр, жил сам по себе. Кислотные цвета смешались с модерном, рядом со старинными дубовые столы стояли кресла-мешки с изображением мультяшных персонажей, стены были обклеены плакатами и постерами, а свободные места расписаны каллиграфией. И среди всего хаоса стилей, в конце виднелась дверь, на которой висела римская цифра семь. Я оглянулся по сторонам, увидел, что за моей спиной находится еще один отдел, а за ним еще один, посмотрел вперед, наклонил голову в сторону, и увидел, что там, где заканчивается стена с дверью под номером семь, начинается следующий отдел. Что ж, я сделал глубокий и тяжелый вдох, и направился к двери, с римской нумерацией. Когда я проходил мимо всех сотрудников, пишущих за ноутбуками или погруженных в интенсивную беседу, я проходить быстро и тихо, стараясь не привлечь к себе внимания. У меня ничего не вышло, и каждый, кто только что был погружен в работу, отвлекался и провожал меня взглядом. Никто не смотрел на меня холодным взглядом, а на оборот, все были дружелюбными и милыми. Я подошел к двери, поправил рюкзак на спине и постучал в дверь. На мой стук, никто не ответил. Тогда я решил попробовать открыть дверь. Приоткрыв ее так, чтобы была возможность просунуть голову, я посмотрел в кабинет и сказал: «Здравствуйте, я Антон Савин, вы меня пригласили на собеседование, можно войти?». В ответ я услышал лишь молчание. Тогда я вошел в кабинет, и увидел главного редактора журнала «Несколько слов» Виктора Бершева, сидящего за столом, уставив свой взор в смартфон, и закрыв уши большими накладными наушниками. Неудивительно, что он ничего не услышал. Я вошел в кабинет, закрыл за собой дверь, и подошел к Виктору Бершеву. На столе у него ничего не было, кроме большого монитора, нескольких журналов изданных «Несколько слов», ручка и пара листов бумаги. Весь кабинет был каким-то пустым. Все белое с небольшими элементами черного и красного. Справа большое панорамное окно с видом на московские улицы. За счет большого окна света в кабинете было достаточно, я бы сказал, даже слишком много. Слева от стола стоял стеллаж, с большим количеством журналов. Когда я подошел к столу, то Виктор Бершев поднял голову, снял наушники и спросил:

– Здравствуйте, молодой человек. Не сочтите мое любопытство за грубость, но я все же хочу узнать, кто вы? – проговорил Виктор Бершев, вставая с кресла.

– Здравствуйте Виктор Бершев, я Антон Савин, вы меня пригласили на собеседование, – ответил я ему, наблюдая как он подходил ко мне.

– Антон, рад тебя видеть. Ты не против что я перешел на ты? Конечно, я вас помню. Простите что я заставил вас ждать, – с небольшой улыбкой ответил Виктор Бершев.

– Ничего страшного. К тому же, я не так уж и долго стоял за порогом.

– Что ж, тогда присаживайте, нам о многом придется поговорить, – сказал Виктор Бершев, указывая рукой на рядом стоящее со мной кресло.

Я сел на кресло, и теперь я сидел на против кресла Виктора Бершева. На его кресле висел пиджак, бордового цвета. Сам Виктор Бершев был одет в самую простую одежду: черные брюки, белая футболка и черные кожаные кроссовки. Внешне Виктор Бершев ничем не отличался от самого обычного человека. Любой из нас, мог бы быть второй копией Виктора. Вот только его манеры, сильно отличались от любого другого обычного человека. Его походка была уверенной и твердой, но сдержанной и плавной, немного приподнятая голова и решительный взгляд. Все это выглядело естественно, словно он родился таким.

Виктор Бершев подошел к стеллажу с журналами, вытащил оттуда один из них, положил на стол, и усевшись в свое кресло, начал листать страницы. Бершев пролистывал каждую страницу так быстро, насколько позволяли ему пальцы. Когда журнал закончился, Виктор заново начал его листать, и остановился на одних из первых страницам журнала. Развернув работу своей компании ко мне лицом, Виктор Бершев немного подвинул ее ко мне. Я взял журнал в руки, и увидел свою статью, которую я им отправлял две недели назад. Моему удивлению не было предела. Я чувствовал, как сильно начало биться мое сердце, как нервно начинают трястись руки, и как тяжело мне становится дышать.

– Узнаешь? – с ухмылкой спросил Виктор Бершев.

– Да, – ответил я продолжая рассматривать свою статью. – Это моя статья, которую я вам отправил несколько недель назад на усмотрение. Вот только почему она здесь?

– Твое исследование «интровертов поведения среди молодого поколения» мне понравилось. Да и не только мне. Все было написано просто, лаконично, без лишних отступлений и дешевый приемов. Твой текст был пронизан красной нитью повествования, и каждая строчка приводила к новой, а та к следующей и так далее, пока не дойдет до последней точки. Дерзость в тексте была полностью оправдана. Смелость мыслей, подбор точных и колких фраз заставило меня проникнуться жизнью интроверта, и начать сопереживать людям, которые страдают данным недугом.

– Я бы не стал называть это недугом. Некоторые люди, называют данное поведение девиантным, но это тоже неправильно. И если вы после прочтения моей статьи, все еще думаете, что интроверты больные люди, которые нуждаются в помощи, то мою статью можно выкинуть.

– Ничего не надо выкидывать. Скорее всего, это я невнимательно прочитал твою статью.

– Не думаю, что вы отнеслись к прочтению моей работы хотя бы небольшой толикой безалаберности. Вы точно внимательно читали статью. И если вы начали сопереживать интровертам, и считать их угнетённым народом, то это значит, что я неправильно выразил свои мысли в статье. Я хотел показать людям, что быть интровертом, не значит быть отбросом общества. Это значит быть самим собой без привязанности к социуму.

– Я надеюсь, ты не собираешься отказаться от своей статьи, поскольку мы в ней, как и в тебе, сильно заинтересованы.

– В каком это смысле?

– У тебя в руках образец будущего выпуска, в которую мы хотим внести твою статью.

– А что, если я откажусь?

– Мы предложим выкупить у тебя эту статью.

– За сколько?

– Не переживай. Выплаты у нас выше среднего. Но мы хотим предложить тебе вакансию постоянного журналиста в «Несколько слов». Заработная плата будет зависеть от количества выполненных тобою работ. Без оклада ты не останешься. Премии зависят от количества, или от объема статьей. График работы свободный, можешь даже не посещать офис. Пиши статьи, где хочешь, и когда хочешь. Но у нас есть также требования к авторам статей.

– И какие-же?

– Тебе нужно выпускать не менее трех статей в четверть года. Как видишь, у нас нет жестких ограничений и серьезных требований.

– Три статьи за четверть года, разве это не мало?

– Для тебя нет. У нас все пишут по-разному. Те, кто пишет статьи для нашего сайта, выпускают по дюжину статей в месяц, а те авторы, чьи работы мы пускаем в печатной версии, могут писать по одной статье в месяц.

– Вы сразу мне предлагаете вакансию журналиста для печатной версии?

– Да. И я надеюсь, что ты согласишься. Так что, каков твой вердикт?

Я подумал немного. Конечно, я хотел работать журналистом в «Несколько слов», именно за этим я и приехал. Я посмотрел на Виктора Бершева, и сказал:

– Я согласен.

– Отлично. Я сейчас принесу тебе договор, и ты его подпишешь.

Виктор Бершев вышел из кабинета, и через две минуты вернулся с договором. Как только я подписал договор на сотрудничество, мне сразу выплатили деньги за первую статью, и начали посвящать в жизнь «Нескольких слов». Меня ввели в краткий курс дела, провели небольшой экскурс по всему зданию, познакомили с редакторами, журналистами, дизайнерами, верстальщиками и всей остальной командой. Мне хотели прикрепить своего редактора или корректора, но я от их помощи отказался. Мне не хотелось, чтобы кто-то советовал, как я должен писать свою статью. Либо материал принимают таким какой он есть, без изменений и иных правок, либо ничего не выпускается. В здании есть все, начиная от буфета и спорт зала, заканчивая комнатами отдыха, в которых можно жить. В прямом смысле в офисе можно жить. Это отдельные комнаты, в которых сотрудник, работавший допоздна, может переночевать в офисе. Комнатами отдыха редко пользуются, как правило, все уезжают домой. Когда я спросил: «Зачем вы сделали такие комнаты отдыха?», то мне ответили: «Для повышения продуктивности у отдельных сотрудников». Пока мне проводили экскурсию, был готов мой пропуск. За журналистом не закрепляют конкретное рабочее место и поэтому каждый мог садись куда угодно, и там работать. Странный немного подход. Они создают комнаты отдыха, в котором можно жить, и в тоже время нет конкретного места, за которым можно было работать.

После экскурсии я поехал в общежитие. Я не стал писать родным и знакомым, что меня взяли на работу в журнальное издательство «Несколько слов», а решил переждать ночь, и завтра утром всем сообщить.

Пока я добирался до общежития, у меня было полное ощущение, что всю ночь я не буду спать, а погружусь в свои эмоции, и позволю своему разуму переиграть радостные минувшее события. Мне не верилось, что все это только что произошло со мной. Три неделю назад, я был никем, жил в забытом богом месте, с численность населения не больше, чем школьный класс, блуждавший в своих надеждах, что меня примут в издательство, а сейчас я журналист «Несколько слов», живущий в Москве. Да, живу я здесь не потому, что мне зарплата позволяет снимать квартиру, а лишь потому, что колледж дает общежитие иногородним студентам. Но все же нельзя отменить тот факт, что я в Москве, что у меня есть возможность гулять по большому городу, и теперь можно не волноваться о будущем, вить у меня есть работа, за которую мне хорошо платят. Весь свой путь в общежитие, я посвятил кормлению своего эго, и кормил я его любимым восхвалением самого себя. Но когда я приехал в общежитие, то сразу же уснул.

На следующий день я позвонил родителям, рассказал им как прошло мое собеседование. Они меня похвалили и поздравили. В прочем, все меня поздравили, кто знал об итоге моего собеседования. Валентин, Егор и Глеб говорили одно и тоже, но разными словами. Цитировать их поздравления я не собираюсь, поскольку вы и сами догадываетесь, что могут говорить в подобных ситуациях.