Читать книгу Собрание сочинений. Том 3 - Евгений Евтушенко - Страница 65

«Как,

        вы луковый суп не едали?

Значит, Франции вы не видали.

Собирайтесь, мосье, идем!»

Ах, от запахов ноги подкашиваются!

И парижский рынок

                                покачивается

перегруженным кораблем.

Обожаю все рынки Вселенной

как художник и как едок.

В алых тушах!

                      В кореньях!

                                        В соленьях!

Ну, а это не рынок —

                                чертог!

Груда устриц лежит,

из моря только-только.

«Любит устрицы Брижитт —

потому и тоненькая!»

«Артишоки!

                  Артишоки!

Помогают от изжоги!»

Предлагает негр кокосы,

как раскалывать, толкует,

ну, а бывшие кокотки

бодро спаржею торгуют.

И над пестрыми рядами,

над грядой омаров сонных,

над разинутыми ртами

рыб,

      Парижем потрясенных,

этот суп царит в дыму!

Не суп, а благовоние!

Собираются к нему,

как на богомолие!

Вот он,

           луковый,

                         лукавый,

фыркает, томится.

Это лучшее лекарство!

Ну-ка, дайте миску!

Ай да лук!                Ай да лук!

Всю усталость снял он вдруг.

И сейчас бы шире круг,

да каблуком о каблук!

Только неудобно —

все-таки не дома.

Улыбаясь улыбкой широкой —

мол, не кушанье,

                          просто ах! —

налегают на суп шоферы,

и расклейщик афиш,

                                и монах.

Все свежеет —

                       мускулы, мысли.

Ну-ка, брат, еще —

                             не срамись!

Погляди,

              как вторую миску

поглощает английская мисс.

Погляди-ка,

                   какие цацы,

ну, пожалуй, тоньше мизинца,

подобрав свои платья по-царски,

вылезают из лимузина.

К супу луковому строптиво

приезжают они,

                         устав

от наскучившего стриптиза

и от всяческих светских забав.

И промасленные пролетарии

на условные эти талии,

не скрывая усмешки,

                                 глядят…

Ну да черт с ними —

                                пусть едят!

И сказал мне попутчик мой фразу

(а на фразы такие он скуп):

«Изменяется все во Франции, остается

             лишь луковый суп!»

Его ели в тавернах портовых

и крестьяне,

                   присев на земле.

Он стекал по усищам Портоса

и по усикам Ришелье.

Наворачивал Генрих Наваррский

из серебряных гентских посуд

этот, правда, не слишком наваристый,

но такой удивительный суп!

Он всегда

               был кушаньем первым,

неподвластный годам и векам.

Мужики его ели

                         и пэры,

но на пользу он шел —

                                   мужикам!

Над тиарами

                    и тиранами,

кавалерами на конях,

над красивыми их тирадами

похохатывал

                    суп

                         в котлах!

Поправляю ту горькую фразу.

Выношу поправку на суд:

«Остается народ во Франции!

Но, конечно, и…

                         луковый суп!»