Читать книгу Большая зона. Книга 2. Ироническая проза - Евгений Федоров - Страница 5

Что такое «случайность»? Закономерна ли она?

Так вот: оказывается, случайность – закономерна. Почему? Да, – потому, что она могла НЕ ПРОИЗОЙТИ, но могла И ПРОИЗОЙТИ. А раз вероятность существовала даже с ничтожным процентом, значит случайность – закономерна! Потому что алгоритм нашего поведения, приводящего к случайностям, продиктован строго математически миллионами предыдущих поколений. Чтобы убедиться в этом, достаточно проанализировать любую случайность. Были ли варианты другого решения вопроса? Были! А они не сработали вследствие вашего выбора…

Феликс Устинов, любящий муж и молодой отец летел на крыльях в любовный альков после трёхмесячного обучения (полуголодного существования!) на курсах первых помощников капитана в городе революции – Ленинграде.

Нет, он, конечно, не летел, а ехал на поезде в Калининград. На билет едва наскрёб, пришлось даже подзанять, под «честное помполитовское», у «слушателей» из местных.

По пути следования поезда из разных купе стали разносится чудные запахи алкоголя, жратвы и даже песни… А у будущего «царедворца» давно во рту – ни маковой росинки и только – голодное бурчание в животе…

А теперь – вот об тех самых «случайностях», которые где-то даже – закономерны! Ну не мог же Боженька оставить молодое помполитовское пополнение истекать слюной вокруг повального обжорства!

Поезд стоял в Вильнюсе целых 30 минут. Народ повалил в ларьки и ресторан. Но Феликс тоскливо смотрел в окно: идти на перрон было не с чем, в кармане осталась мелочь только на трамвай…

И, вдруг! (Вот она! Случайность!) Он увидел, что его давний сослуживец Слава направляется с саквояжем и авоськой с бутылками пива в руке к ступенькам его вагона на посадку!

Феликс бросился бегом в тамбур. Слава уже прошёл фэйс-контроль у проводницы и поднимался в тамбур.

– Славка, привет! Ты – в Калининград? Вот удача!

– Феля? Ты? Ну – да! В Кёнигсберг! Точнее – в Гвардейск. Я сейчас там живу и работаю. Мы сколько не виделись? – Славка бросился обнимать Феликса.

В купе Феликса оказалось свободное место и они мигом решили вопрос с местом у молодой проводницы – Славу определили в купе к Феликсу!

Поезд тронулся и Слава открыл объёмистый саквояж! Кроме шикарной закуси, остальное содержимое составляли – бутылки! Ха! И кто скажет, после этого, что нет на свете Бога?

Остальная дорога от Вильнюса и до славного города Калининграда была сказкой, которая, к сожалению, как и все сказки, быстро закончилась.

Выходя из Южного вокзала, Феликс хотел было направиться к остановке трамвая, но Слава остановил его:

– Феля, ты куда? Пошли, возьмём такси!

Когда сели в такси, Слава спросил: «Тебе куда, Феля?»

– На Красную или на Офицерскую, где тебе будет удобно, там и выкинь меня. Я – без вещей, только наплечная сумка. – застеснялся Феликс обременять друга, которому ещё предстояло ехать 30 километров в районный городок Гвардейск.

– Ха! Так и мне тоже на Красную! Во! Удача!

– А ты в какой дом, Ты же говорил, что тебе – в Гвардейск? – удивился Феликс.

Красная, 21, квартира 3. Да я не живу там. У меня там… старая любовь… Подружка, одним словом. Я же – холостяк! А живу я с матерью в Гвардейске и работаю на зоне, в исправительно-трудовой колонии. Начальником отряда. Я же тебе в поезде уже всё рассказал. Я у подружки переночую, а завтра – домой!

Феликс молчал. Он – думал! Ведь его друг Слава назвал адрес своей зазнобы!

Это был – его собственный адрес… (Случайность? Закономерность? Чего в этом деле больше?)

На звонок дверь открыла жена Феликса Света. Она замерла. И молча смотрела на добродушно-гостеприимного Славу и тоскливое выражение лица у мужа.

– Вот, Света, друга встретил в поезде! Феликс! Мы сейчас примем на посошок и потом разбежимся. Ты не возражаешь? – засуетился Слава.

– На счёт «посошка» – не возражаю… А – «Разбегаться», повидимому – придётся. Так, Феликс Дмитриевич? Я – права? Проходите!

– Да, – нет! Спасибо за гостеприимство. Не стану мешать. Я, конечно, зайду за вещами, но в другой раз… – спокойно отверг приглашение Феликс.

Слава туго, соображая, кажется, что-то стал понимать…

Молодой помполит был направлен сразу на проблемный участок работы: на пароход «Советская Гавань». А проблема состояла в том, что эту громадину, судно грузоподъёмностью в десять тысяч тонн, УЭЛ, Управление экспедиционного лова, арендовало в БГМП, в Балтийском Госморпароходстве, по договору «тайм-чартер», т.е. – на временное использование, а, стало быть, вместе с родным экипажем.

Этот «родной» понятия не имел, что он должен делать, чтобы бесперебойно и даже в непогоду (до 6 баллов!) не только швартовать-отшвартовывать 4 судна, единовременно стоящие под бортом, но и на всех четырёх судах, прыгающих под бортом, как поплавки, вести грузовые операции круглосуточно и в максимальном темпе!

Максимум, на что был способен «родной» экипаж, это – стоять вахту на руле, изредка суричить прямо по ржавчине и, главное, – отоваривать скромную валюту для максимального гешефта в условиях тотального дефицита.

Прознав ещё в Ленинграде, с чем им придётся столкнуться работать в новой ипостаси, бОльшая часть экипажа залегла по больницам, а также списалась с судна всвязи с тяжкими болезнями бабушек, дедушек и даже ненавистных тёщ. Взамен им пригнали кого? Правильно! – Бичей. (В отличие от «бомжей», это – резерв кадровиков, но – маловостребованный.)

А тем было всё «по барабану», «абы – гроши, да харчи хороши», ибо ничего делать они не умели. А, главное, – не хотели ни уметь, ни делать, рейс то – безвалютный… А оклады в БГМП были такие же, как в ЖКО, только у дворника оклад был чуток повыше, а рабочий день втрое короче. И – никаких тебе штормов, разве что – жалобы бесправных придурков – жильцов во время запоя дворника – разгрузки от нервных перегрузок.

Выход был простой, но он влёк за собой такие же последствия, как если бы объединить в одну кучу волка и трепетную лань! – Высадить на «Совгавань» свои кадры!

Однако, получалась – коммунальная кухня в худшем варианте, потому что на кону стояли бабоньки. И женщины, конечно, – тоже, но перво-наперво те самые «кровные», которые, согласно паям приходились в равной мере как бичам, так и десанту из калининградских спецов. А на борт были брошены дополнительно: первый помощник капитана, старпом и второй помощник (грузовой), начпрод (снабжать суда продуктами), врач, боцман, швартовная команда матросов, лебёдчики и… – яблоко раздора – примерно тридцать женщин, приёмщиц рыбы и рыбообработчиц. Численное превосходство было на стороне оккупантов, но за спиной малопригодного контингента стоял капитан с престижем хозяина – БГМП!

Вот в такую «сборную солянку» и был направлен Феликс Устинов мудрецами из парткома со злонамеренным расчётом: «А вот пущай эти молодые и прыткие попробуют почём фунт лиха. А то мечтают на боку лежать и деньгу загребать за туфту в политдонесениях! А результаты, они будут в платёжке, в конце рейса. Вот!»

Пароход «Советская Гавань» типа «Либерти» (тип, названный так самим президентом Рузвельтом!, что в переводе означает – «Свобода») был по возрасту ничуть не моложе самого помполита Устинова. Но, это чудо техники было непревзойдённым достижением конструкторской мысли и технологии. Условия военного времени потребовали срочно восполнить тоннаж, утраченный боевыми действиями германского подводного флота и минной войной. И США блистательно справились с этой суперзадачей: с 1941 по 1945 год было построено 2711 судов типа «Либерти»! А в 1943 году производство было так налажено на конвейере, на 170 верфях, что США выпускали по 100 судов в месяц! В потоке их строили за 42 дня каждый, строго по графику.

США превзошли даже немцев, которые спускали на воду ежемесячно по 20 субмарин. И за годы войны, в условиях бомбёжек и тотального дефицита сырья и рабочих рук построили 1113 подлодок, способных пересекать океан. Туда и назад без дозаправки.

А рекордный «Либерти» «Роберт Пири» был построен в США за…4 дня!!! Этот рекорд не перекрыт до сих пор.

Для сравнения: в Комсомольске-на-Амуре подводную лодку Нерпа» строили 19 (!) лет, после чего ТРИ года сдавали индусам… с жертвами… И как только индусы согласились арендовать такой хлам? (Полный «абзац»! )

«Либерти» это – не сейнер, а судно длиной 130 метров, шириной – 17 метров. И при мощности паросиловой установки всего в 2,5 тысячи сил (мощность гоночного «Феррари»! ), оно развивало скорость до 11 узлов! Строили их с задачей доставить в место назначения 10000 тонн военного груза и, тем самым, окупить затраты на постройку. И, что немало удивляло, эти суда были весьма комфортно отделаны и оборудованы красивыми, под дерево, негорючими материалами.

Несмотря на уготованный им короткий век, эти трудяги отработали во всём мире по 50 лет. А во Владивостоке, например, жлобы из административных руководителей Дальрыбы и ДВ пароходства продали в Китай на металлом даже «Либерти» «Александр Невский» – УТС – учебно-тренировочное судно мореходной школы… На нём ещё проходило обучение по спасательным средствам и другим делам и всё ДВ пароходство. Но кто-то возжелал халявные доллары и «Невский», как и БТО (Базу технического обслуживания) «Одессу» дураки (или умные подлецы) загнали умным китайцам за копейки! Для сравнения: в США 434 судна типа «Либерти» законсервированы в качестве «Резервного флота США».

С чего начинается знакомство с судном? Да со знакомства с его обитателями. Устинов, зайдя в каюту матросов поразился: как их не повесили за одно место пароходские партийцы и жёны. Все переборки были оклеены, как обоями, вырезками из эротических журналов. Под вырезками красовались подписи: «Эльза», «Рита», «Регина» и т. д. А под ними красовался лозунг: «Наши зарубежные встречи!» Это, конечно, была шутка, но она была не в духе строителей светлого, коммунистического, пуританско-бесполого будущего, когда дети будут рождаться в результате непорочного зачатия. Устинов улыбнулся: «Мне бы ваши заботы» и вышел из каюты…

Как обычно, недельный переход на промысел в район Фарерских островов или к берегам Исландии занят до предела подготовкой тары к приёму груза, изготовлением швартового хозяйства, проверкой грузовых стрел и такелажа. А после ужина – собрания и инструктажи по заведованиям.

Когда старпом Юрий Матюхин объявил собрание всего экипажа для общего инструктажа по технике безопасности, вышла заковыка с основным экипажем. Те наотрез отказались выслушивать «ваши рыбацкие дела, которые нам по батабану!»

К капитану Михаилу Зиновьевичу Соркину, по пароходским законам – лицу первому после Бога, а, стало быть, – неприкасаемому, – обращаться не стали.

Просто, Феликс Дмитриевич объявил по трансляции, что вначале будет разъяснительная лекция об оплате труда, рейсовом задании и истории нашего судна.

С кривыми ухмылками, как бы делая большое одолжение «анархисты» (Основной экипаж или, сокращённо – «ОЭ», а их на пароходе – 45 человек!) собрались в столовой команды вместе с доп. экипажем – ДЭ).

Феликс подготовился к лекции основательно. Он, во-первых, сообщил, что оплата труда будет повремённо-аккордная всему экипажу без разделения на своих и чужих. Это означает, что все будут получать зарплату, согласно штатам, но, кроме того, все поголовно будут получать ещё и «с хвоста», т.е. за погруженный груз, по паевой системе. Матрос имеет один пай, моторист – имеет 1,2 пая и – по нарастающей.

Сообщение очень заинтересовало аудиторию, они навострили уши.

Далее, Феликс рассказал им историю судов типа «Либерти». О том, что каждый из них, прежде чем оказаться в России, испытал ужасы торпедных и воздушных атак на ледяных просторах Северной Атлантики и Тихого океана… Почти 250 из них – погибли. А 40 единиц были переданы СССР.

Особо их рассмешил курьёзный случай в 1943 году, в Лонг-Биче (США), когда на борт прибыли советские приёмщики судна в лице капитана Анны Щетининой, и с нею – всего 3 механиков. Остальных ещё предстояло набрать.

На трапе стоял полицейский. Когда прибывшие объяснили ему цель визита, он вручил Щетининой два пакета и сказал:

– «Хеллоу, капитан! Вот вам ключи. Маленькие – от ящиков, большие – от дверей. До свиданья! Желаю удачи!» и отбыл. Вместе с ним отбыли и три кочегара. На этом приёмка судна и завершилась!

Вступительная лекция произвела на весь экипаж сильное впечатление. Но, когда старпом Матюхин стал зачитывать «ОЭ» что можно, а чего нельзя, они возмутились:

– У нас у всех есть удостоверения о прохождении инструктажей по ТБ!

– На палубе будут обозначены белой краской опасные зоны, в которые разрешено заходить только швартовщикам, – резюмировал Матюхин.

– Ещё чего! Запретите ходить по палубе, летать нам что ли? – стали роптать ОЭ.

Очень скоро им пришлось убедиться воочию, как всё серьёзно и опасно. В первую же неделю при работе в свежую, до 5 баллов, погоду лопнул носовой швартовый конец у ошвартованного по правому борту среднего рыболовного траулера (СРТ).

Швартовый конец представляет собою систему, в которой посредине, одну треть длинны, занимает капроновая петля, к которой скобами крепятся с обоих концов стальные тросы с петлями-огонами на концах. Капроновая петля, как пружина, играет роль амортизатора. В данном случае, трос лопнул на кнехте у СРТ и вся эта система сработала, как праща в сторону палубы плавбазы… На палубе в это время боцман с плотником и матросами готовили к заводке дополнительный швартов…

Стальной конец просвистел по палубе базы и… отрубтл голову плотнику… Боцману сломало ногу…

С берега в штаб пришла радиограмма: «Создать комиссию, оформить документы согласно положению о расследовании несч. случаев. Покойника и пострадавшего отправить первым, отходящим в порт СРТ. Предоставить материалы о наказании старпома Матюхина.»

Этот случай потряс и… сплотил экипаж.

А задача выполнения рейсового задания усложнилась до предела: настал период безрыбья. По плану предстояло принять 10000 тонн сельди в бочках, что, примерно, составляло около ста тысяч бочек. А в сутки подходили одно-два СРТ, что было явно недостаточно, почти простой базы. Рядом стояли другие наши базы и чужие плавбазы литовцев, латышей, эстонцев, мурманчан.

И тут в дело вмешался «Господин случай»!

Дело было так: к борту пришвартовался СРТ на выгрузку и капитан этого СРТ Анатолий Грицаенко поднялся на борт базы «Совгавань». Он зашёл к старпому Матюхину и попросил у него выписать вместе с продуктами питания пару бутылок вина, потому что у него сегодня день рождения – ровно 30 лет! И подал паспорт.

Матюхин знал, что начпрод принял у предшественника продукты и остатки тропического, после рейса в тропики, вина в количестве 3 тысяч бутылок. По рыбацким правилам преррогатива распоряжения спиртным возложена на капитана.

Исходя из этого, Матюхин взял у капитана Грицаенко паспорт и отправился к капитану. Он вежливо объяснил Соркину ситуацию и попросил его дать записку для начпрода о выдаче двух бутылок вина по счёт-фактуре или по «магазину».

И, вдруг, всегда вежливый Михаил Зиновьевич, завизжал, срывая голос до фальцета: «Да как вы смеете?»

– Ну – нет, так – нет, а зачем же так волноваться из-за таких пустяков, – растерялся Матюхин и направился к двери, на выход.

– Вернитесь! – тоном пониже обратился капитан к Матюхину. – Вы меня не так поняли! Вы – хозяин на судне. Так что же вы себе позволяете приходить ко мне по поводу каких-то бутылок, какому-то капитану. Извольте сами принимать такие решения. А коль боитесь сами, то подключите комиссара! Всё. Идите.

– О'Кэй! Спасибо, – Матюхину польстило такое доверие.

Он написал записку начпроду сам: «Выдать КМ Грицаенко тропическое вино по бутылке за каждую сданную тонну»!

А идею подсказал помполит Феликс Устинов! «Раз это вино лежит без толку и портится в провизионке, так отдадим его морякам. Здесь – не тропики, здесь – хуже!» – посоветовал Устинов старпому.

Они вдвоём проинструктировали капитана Анатолия Грицаенко, как он должен оповестить все флотилии, всех, и своих и чужих, на аварийной частоте 500 кгерц, что сдача груза на «Совгавань» будет презентована по схеме: одна бутылка за каждые пять тонн. СРТ подвозит 50 тонн в каждый подход, вот и получай свои 10 бутылок вина. На 26 человек экипажа – это не пьянка, а церковное причастие!

Что тут началось…

Все базы стоят на простое, а у борта «Совгавани» – очередь!

В принципе, допускалась по закону сдача груза на любую плавбазу, имеющую свободный борт. Но тому, что происходило на видимости друг у друга, капитаны плавбаз и штабы флотилий объяснения не находили… И они обратились за разъяснениями к начальнику Калининградской флотилии Дмитрию Петровичу Камкину

Камкин вызвал на секретную частоту капитана Михаила Соркина: «В чём там у вас загадка, почему все ринулись сдавать рыбу только вам? На вас жалуются соседи!»

– Это всё ваши люди безобразничают, я не в курсе, как они приманывают СРТ! – стал отнекиваться трусоватый Соркин.

– А кто там у вас верховодит на грузовых операциях? – спрсил Камкин.

– Дак ваш старпом Матюхин. Они с помполитом Устиновым сидят на связи с флотом и приглашают к борту на разгрузку… Устанавливают очередь.

– Ну, тогда всё в порядке! – сделал заключение Камкин и вопрос с «контрабандой» отпал.

Вместо двух месяцев по плану, взяли полный груз, при полном безрыбье, за полтора месяца и пришли в порт Калининград с почётом.

Когда старпом стал раздавать зарплату в своей каюте, многие из ОЭ боялись расписываться в ведомости и получать деньги. – «Это какая-то ошибка. Слишком много. Я боюсь, потом будут высчитывать!» – заявляли они.

Первый помощник капитана Феликс Дмитриевич Устинов ещё долго работал на «либертосе» «Совгавань» и о нём шли очень лестные отзывы.

***

Но, спустя два года, Антон, бывший второй помощник с «Совгавани», встретил на проходной в рыбпорт Феликса. Его не пропускали охранники из милиции без пропуска.

И не мудрено: Феликс был одет в зэковскую телогрейку, хэбэшные штаны и обут в рабочие «гады». Он был небрит, исхудавший, с поблекшим взором.

Антон провёл его на своё судно. Помыл, переодел и накормил. Дал денег.

Феликс пояснил, что он только сегодня вышел из лагеря. Его исключили из партии и посадили на зону по навету жены. После развода с ней, он, по её настоянию, платил алименты живыми деньгами и покупками. У него на руках не оставалось квитанций…

По совету добрых подруг, его неверная супруга, с помощью тех же подруг-свидетелей засадила Феликса в тюрьму «За неуплату алиментов». Была в нашем УК РСФСР такая статья.

Партком при этом не просто умыл руки. Из парткома пришла в суд плохая характеристика: Феликс был слишком самостийный…

– Ты не поверишь! Только на зоне я вздохнул полной грудью воздух свободы! Парадокс? Да! Но там не нужно лицемерить и лгать: думать одно, говорить – другое, а делать – третье… Господи! Каким же подлецом я был в той, «номенклатурной» жизни! А сейчас я просто счастлив, как никогда, – сознался Феликс Антону за рюмкой водки…