Читать книгу Большая зона. Книга 2. Ироническая проза - Евгений Федоров - Страница 8

Так было: 1964 год. На посыльном судне «Юг» наш экипаж из Калининграда был доставлен в Швецию, в Гётеборг на приёмку новостроя на верфи Гёта Эльф, в предместье – Бурос.

Удостоиться чести и отправиться за новым судном в Польшу или ГДР – это было счастье!

Но поехать на приёмку в Швецию, да на «командировочные» … Да ещё судна экстра-класса (груза берёт 9200 тонн, скорость – до 19 узлов, как у «Титаника»! ) с радужной, бриллиантовой перспективой на валютные рейсы…

Это было запредельно сказочно и даже неправдоподобно. Можно теперь только с трудом представить себе, как мы были «зажаты», как мы боялись до получения валюты влипнуть в какой-нибудь платный сервис, включая туалеты, чаевые обслуге, билеты в транспорте (ходили только пешком!), ибо мы были «нищЕЕ» любого шведского нищего…

До подъёма флага СССР, а если точнее, то до появления кока (судового повара) на камбузе нам «капали» гигантские по тем временам деньги – командировочные, которые в десять раз превышали суточную мизерную «подфлажную» ставку. А поэтому даже самые лютые враги не желали стольких «бяк» и неполадок нашему сверкающему хромом камбузу, как мы: чтоб он подольше не работал (а в идеале – никогда)! И тогда – держитесь, «колониальные» товары: плюшевые ковры, «Грюндиги», капроновые ажурные кофты (последний писк!), гарусные пуловеры и шарфы «All wool» и «Букле» с «Буртеном-макинтошем»!

Нина Петровна Хрущева, жена кесаря (а кесарь наш – Никита Сергеевич Хрущёв) была вне подозрений, как и жена Цезаря. Она не желала зла экипажу, но случилось то, что случилось. С первого раза бутылка с шампанским не разбилась о борт судна при крещении, а это была очень плохая примета…

2-й помощник капитана Евгений Фёдоров и старпом Владимир Касаткин с Джулией и Джоном (зелёные мартышки).

Фото: личный фотоархив

Наш старпом Владимир Касаткин, человек молодой, без комплексов, ни в черта, ни в боженьку не верил, и суеверным не был, но… случай этот внес в его мозжечок ожидание опасности. Ведь однажды он уже тонул. В августе пятьдесят второго, на севере Исландии, за полярным кругом, нашу флотилию, промышлявшую на ловле сельди, накрыл циклон с ураганным ветром и зарядами снега. В эту ночь утонуло три средних рыболовных траулера. На одном из них, СРТ-103 «Ракета», Володя Касаткин был матросом-практикантом. Они с другом, Сашей Балакиным, оказались в кромешной тьме за бортом – в снежной круговерти без надежды на спасение. Однако, рядом оказался траулер капитана Юрия Климовича, с которого заметили огни горящих фальшфейеров и, находясь сами в тяжелых условиях ураганного шторма, спасли большую часть экипажа, вылавливая людей из воды при температуре в 6 градусов. Обессиленного замёрзшего Володю чудом зацепили багром за ногу и вытащили на борт. Восьмерых человек в бушующем океане, ночью, найти не смогли. Рядом СРТ-142 «Гонг» ушёл под воду со всем экипажем в 21 человек.

Этот случай не изменил решения Касаткина стать моряком, но на всю жизнь осталось – с морем надо быть начеку!

Это был август шестьдесят четвертого года.

Перегонная команда, первая и вторая волна, уже приняли новое судно на верфи в Гётеборге, на реке Гёта-Эльв, в пригороде Бурос, в Швеции. Ожидая третью волну, судно уже готовили к выходу и шведы с недоумением устраняли мелочевку придирчивого русского экипажа: то, что сегодня, например, требовали вырезать и установить, назавтра велели убрать и заварить (умышленно волынили время – камбуз не работал! А потому исправно шли командировочные! Всяким, разным шведам этого не понять, проклятым капиталистам).

Придираться было весьма трудно, шведы построили транспортный рефрижератор экстра-класса, с невиданной для торгашей скоростью хода – аж до девятнадцати узлов. Это потребовало троекратного увеличения мощности энергетической установки, и шведы с этим блестяще справились: трехэтажный двигатель МАН развивал мощность в 10400 лошадей. Такому красавцу по имени «Кавказские горы» предстояло большое будущее, а экипажу – валютные рейсы. Команда сразу прозвала его – «Рысак». И – вдруг!

В три часа ночи к борту подкатил черный «Мерседес» и шведский вачман (вахтенный, значит) провел в каюту к капитану двух очень серьезных русских дядей. А через несколько минут капитан с прибывшими укатил, поручив старпому сидеть на городском телефоне неотлучно.

Ба! Вот это да! Такого еще сроду не бывало.

По судну мгновенно прокатилась волна предположений: или посадят, или наградят.

Под утро капитана вернули, и он сразу же объявил аврал. При этом капитан Борис Григорьевич Григорьянц удручённым не выглядел, напротив, он заговорщицки ухмылялся, все время поправляя небольшие усы. Хорошая примета!

Но «колоться» ему пришлось, и он сообщил: к нам едет… Нет! Не ревизор! Бери выше!

К нам едет сам Никита Сергеевич, а его супруга Нина Петровна будет «крестить» судно!

Шведы преподнесли в подарок супруге Хрущёва дорогой платиновый браслет.

Фото: личный фотоархив

– Вот те на! – удивился Владимир Касаткин, – Ведь крестная мать уже назначена, какая-то «квадратно-гнездовая» старуха, жена посольского чина. Ее фото висит уже у нас в кают-компании, вы же знаете… Она приезжала знакомиться с экипажем, как положено по ритуалу…

– Ты, Георгиевич, разве не понимаешь, что это – политический реверанс в сторону шведов? Так решено в Москве. Кто-то из советников подтолкнул идейку в МИД, а те – Хрущеву. А он, по протоколу, едет со своей женой. Её тоже надо как-то засветить, а что она может, деревенская неграмотная баба?…Говорить не умеет, языков не знает… А так – шведскому обывателю покажут по «телику»: русскому кораблю жена Хрущёва дала шведское имя! А тебе сейчас надо срочно организовать работу по… ПЕРЕНАИМЕНОВАНИЮ судна. Закрыть полотнищем название «Кавказские горы» и повесить новое полотнище с именем «Карл Линней», был такой шведский естествоиспытатель… Шведские рабочие уже доставлены на верфь. Но шведы без лесов не работают, а у нас матросы еще не прибыли. Сам сообразишь, кто тебе поможет. Я думаю, что твой дружок, рефмеханик Михаил Гимпельман, ну и начальник рации – Геннадий Поляков… Сам разберись. Времени – в обрез! Уже в полдень высокие гости будут на борту!

Т/х «Карл Линней» на ходовых испытаниях с перекрашенным названием. Было название «Кавказские горы», но Нина Петровна Хрущёва заново перекрестила, и стал «Карл Линней»!

Фото: личный фотоархив

В три часа дня наш экипаж, аж двадцать человек, был построен на причале у наспех сколоченного постамента-трибуны и взят «в коробочку» рослыми дядями, подъехавшими на консульском автобусе. По другую сторону трибуны выстроили свою технику телеоператоры, расположились шведские и наши мидовцы, гости, заводские чины, охрана… и огромная возбуждённая толпа рабочих верфи.

Наконец, подъехал кортеж из восьми машин, и маленький толстячок на коротеньких ножках – Никита Сергеевич – суетливо влез на трибуну вместе со шведским премьером, а сзади, под локоток, дяди подняли Нину Петровну и переводчицу из посольства.

Никита Хрущёв приветствует рабочих на верфи Гетеборга.

Фото: личный фотоархив

Позвали на трибуну и капитана, Бориса Григорьянца: без капитана «крещение судна» не положено по обряду. Дяди упирались, но ритуал им подтвердили сами шведы. Капитана поставили рядом с Ниной Петровной, а за его спиной встал еще один дядя, который дышал ему прямо в затылок…

Никита Сергеевич помахал кулачком, что-то прокричал срывающимся на «петуха» голосом про дружбу и сотрудничество, и подтолкнул вперед Нину Петровну. Она сбивчиво и невнятно пробормотала себе под нос что-то по бумажке и закончила словами: «И нарекаю тебя именем „Карл Линней“! Да будет тебе семь футов под килем и благоденствие твоему экипажу!»

И… наступил торжественный момент: Нине Петровне подсунули бутылку «Шампанского» на шнуре, протянутом со среза полубака… И… вместо того, чтобы с силой качнуть бутылку в сторону судна, Нина Петровна просто неуклюже выпустила бутылку из рук… Как бы – уронила…

Поскольку судно стояло на стапеле, а скуловой срез, куда предстояло удариться бутылке, находился в десятке метров от трибуны, бутылка лишь слегка коснулась борта и… не разбилась, как это положено по ритуалу!

Н. П. Хрущёва «крестит» т/х «Карл Линней». Гетеборг, Швеция, август 1964 г. Фото: личный фотоархив

Наступило некоторое замешательство. На Нину Петровну жалко было смотреть: она готова была расплакаться.

– Макитра! – пробурчал довольно громко по-украински Гена Поляков.

– Хуже! Ворона! – добавил Миша Гимпельман уже в полный голос. Касаткин стал покашливать (признак волнения), но смолчал.

Тут же стоящая впереди строя «широкая спина» повернулась и со значением посмотрела на строй. Все притихли.

– Ну, теперь все мели – мои, – то ли в шутку, то ли всерьез брякнул отважный капитан Григорьянц Хрущеву.

А ты (по-свойски, на «ты» ответил Хрущев!) позвонишь «крестной», если что!

И – охраннику:

Дай капитану свой номер телефона, иначе его не соединят!

Хрущев похлопывал капитана Григорьянца по спине и улыбался во весь рот: его ведь снимали камеры, и неловкость положения не должна была быть зафиксирована, а то наплетут журналисты чёрт те чего мистического, вроде конца карьеры… (как в воду глядели!)

– А я уже один раз вашим крестником был, – осмелел Григорьянц.

– Как так? – удивился Хрущев.

Капитан т/х «Карл Линней» Борис Григорьевич Григорьянц. Фото: личный фотоархив

– А мне на выпуске из училища вместе с погонами и кортиком вручили ваш Указ о демобилизации, – улыбался Григорьянц в усы, – вот весь наш выпуск флотских офицеров и прозвал вас «крестным отцом». И все теперь на гражданке.

– Ну, вот видишь как хорошо вышло: получил такое прекрасное судно, ты тот же самый командир, только не военный! Пока – не военный! – пошутил Хрущев со значением, обнял капитана за плечи и развернул к объективам камер: для истории!

Тем временем Нине Петровне подсунули вторую бутылку шампанского, предусмотрительно заготовленную Владимиром Касаткиным, в расчете «на дурака», как оно и произошло.

Вторую бутылку уже втроем: Нина Петровна, Хрущев и Григорьянц качнули с такой силой, что шампань взорвалась у борта, как граната!

Наверху, на скуле, боцман со шведскими рабочими под звуки оркестра сдернули белое полотнище, под которым было второе полотнище с новым названием – «Карл Линней». И все захлопали под вспышки блицев.

Нине Петровне объяснили, что отныне ее фото вместе с горлышком от бутылки, будет красоваться в специальном ящичке в кают-компании.

Конечно, предыдущую кандидатку в «крестные» спешно убрали из кают-компании еще на рассвете.

Хрущев рвался на судно, осмотреть его, да и банкет, вроде бы, положен! Но ему вежливо отказали, сославшись на график пребывания. И намекнули: объект сложный, не изучен охраной из-за недостатка времени. Последний аргумент оказался самым убедительным: недавно произошло покушение на лидера в известной всем стране (1963 г., США!)

Торжество для прибывших закончилось шампанским на импровизированных столах, но у оставшихся на судне залёг на душе осадочек.

И, как потом выяснилось, – не зря…

В августе 64-го мы «крестили» судно и приняли его, в ноябре 64-го Хрущева отправили на пенсию.

А в декабре 64-го, через три месяца после крещения, по пути в Южную Америку, на Патагонский шельф, «Карл Линней» сел на мель. Мистика! В проливе Каттегат, рядом с мысом Скаген. Прямо напротив его «Альма-матер», напротив верфи в Гётеборге, где он был зачат и рожден, и так неудачно окрещён!

Звонить было уже некому, да и незачем. С мели снялись без повреждений и продолжили рейс. Но, как было не вспомнить морякам неудачный обряд «крещения» судна? Как будто на судно натянули «порчу»… А возможно, это было только совпадение.

Капитана и второго штурмана, конечно, наказали, «на память о крёстной матери»…