Читать книгу Большая зона. Книга 2. Ироническая проза - Евгений Федоров - Страница 6

Капитаны дальнего плавания Сергей Чернега вместе с Николаем Волоховым и Михаилом Щеголютиным прибыли в ещё пахнущий порохом, в развалинах, Кенигсберг, когда он не был ещё, как говорится, – ни к селу ни к городу, – окрещен вторым Калининградом. (Ведь таковой уже был аж с 1938 года!)

Они были направлены по заявке Минрыбхоза из БГМП (Балтийское Гос. мор. пароходство) для командования огромными транспортами, оборудованными под плавающие базы для приемки рыбы в открытом море.. Эти базы Минрыбхоз вынужден был приобретать – растущий рыболовный флот выходил в мировой океан и там требовалось снимать с промысловых судов выловленную рыбу.

А, пока мы довольствовались арендованными в Польше крупнотоннажными транспортами «Нарвик» и «Тобрук», на флот, в Калининград, стали прибывать свои плавбазы. Первым привел в Калининград транспорт – пароход «Тунгус», типа «Либерти» (постройка в США, 1943 г. Нью-Арк, грузоподъемностью в 10000 тонн), капитан Волохов, да так и остался на нем работать. Следом прибыл арендованный у БГМП пароход «Томск» и стали прибывать суда с новостроя. Требовались опытные капитаны, умеющие делать перегруз в океане, а это дело очень не простое, Атлантика в районе Фарерских островов, Исландии, Ян-Майена, за Полярным кругом – спокойной практически не бывает.

Тогда, в начале шестидесятых, в Калининграде можно было по пальцам одной руки пересчитать капитанов дальнего плавания, а диплом КДП – был равнозначен, если не больше, диплому о высшем образовании… Не говоря уже о загранпаспорте моряка, с отпечатком большого пальца правой руки на титульной странице! Мечта моряка!

Но, даже у таких известных и уважаемых людей, как капитан Чернега Судьба может быть непредсказуема, потому что он – капитан, один в ответе за экипаж и судно – источник повышенной опасности и риска… И повернуться она, Судьба, к нему …спиной может в один миг…

Вот он сидит в каюте, читает любимую книгу, все спокойно, всё и вся работает в обычном ритме, ровный гул работающего главного двигателя – предательски успокаивает, но…

ЭТО – уже произошло…

Это – или у себя в каюте умер человек; или вахтенный штурман сделал поворот на новый курс раньше времени (не учел другой масштаб карты!) и до подводной каменной гряды осталось четыре кабельтова, когда не поможет уже ни задний полный ход, ни отдача якоря; или где-то там, глубоко, в трюме произошло самовозгорание, но не сработала от старости пожарная сигнализация; или Это – многое другое, что сопровождает моряка в открытом море, не говоря уже о, казалось бы обычном и привычном – Стихии…

Но, самое коварное из перечисленного – Столкновения…

Они, как правило, происходят внезапно, скоротечно, ночью, или при плохих условиях погоды. Но, когда бы они ни происходили, экипаж к такому коллапсу никогда не готов… За бортом многие оказываются без спасательного жилета… и без воли в борьбе за жизнь… И …обнаруживается многое такое, до чего не доходили руки в обыденной суете: спасательные плоты оказывались закреплены намертво (чтоб не смыло!), спасательные шлюпки уходили в воду вертикально!, спасательные круги, которым положено быть со светящими буйками оказывались без буйков, а которые – с буйками, так у тех были просрочены элементы питания и они не загорелись в воде, как это предусмотрено… То же самое и со спасательными нагрудниками. Они оказывались без свистков, без батареек и хранились там, куда их запихнули, чтоб не мешали… И не напоминали!

Оба судна принадлежали одному пароходству.

У рыбаков это – нелепое название – База, отвечаю головой – моряк такую хрень придумать не мог! База – больше подходит для склада овощей, но не для структуры управления флотом! База! Это придумал пузатый – заматеревший без Лаврентия Павловича, в нашивках по локоть, бездельник-чинуша, сидящий за столом за две тысячи кэ-мэ от ближайшего моря, из тех, которые сочиняют названия новостроящимся судам. Чтоб не утруждать свои замшелые извилины, берут словарь, открывают на любом слове, скажем – «Горы». И пошла серия судов – все «Горы», какие попались чиновнику на глаза, включая «Ленинские»!? (Где они? В городе Москва?) То же – с морями, с лесами… Даже было судно «Колыма-лес»… Чиновник удачно проскочил Колыму и Магадан и потому не знал, что на Колыме растет лишь стланик – такой вид кустарника, стелящийся по земле…

Так вот: оба судна принадлежали одной базе, оба капитана находились на мостике, оба судна следовали под проводкой лоцмана, на обоих судах работали по два радара, но стоял густой туман…

Несмотря на все предосторожности, в том числе – умеренный ход, – суда – пароход «Балтика» и дизель-электроход «Владивосток», нос-в-нос, столкнулись в районе мыса Скаген, в проливе Каттегат. Ох, уж этот мыс Скаген и лоцман при нём – мистер Андерсон! Многие там отметились и «Кал Линней» – тоже! С этим же истером-твистером, лоцманом Андерсеном, который отказался вывести судно на выход из Каттегата, к плавмвяку Скаген, из-за ухудшения погоды!

Дело было осложнено тем, что на пароходе «Балтика» удар пришелся в носовую каюту, под полубаком, где жили водолазы. Два водолаза погибли, один водолаз и находившаяся у него в гостях судовая уборщица – жена судового кочегара – получили серьезные травмы. Они были прижаты к подволоку койкой и их пришлось вырезать автогеном…

Т/х «Владивосток» после столкновения с п/х «Балтика»

С одной стороны, судиться, вроде бы и не с кем, ибо хозяин обоих судов – один. Оба капитаны – свои и чуть ли не приятели… Но, с другой стороны, для Минрыбхоза требовалось объективное расследование. Ведь требовались компенсации по утрате кормильца родственникам погибших, оплату излечения и последующего пенсионного обеспечения травмированных членов экипажа.

После полугодового расследования, аварийный комиссар из Службы безопасности мореплавания Минрыбхоза, человек молодой и с юмором чистопородного одессита, сделал на суде оригинальный вывод: виноваты в любом случае оба капитана в равной степени, потому, что, следуя их показаниям, суда НЕМИНУЕМО должны были столкнуться, только КОРМАМИ и на противоположной точке земного шара, – так усердно они оба и самым полным ходом работали «назад» при возникновении угрозы столкновения!

В те времена капитаны, как и весь советский народ, тоже жили от зарплаты до зарплаты, хотя она и была втрое выше, чем зарплата МНС или любого берегового инженера – эталона прожиточного минимума. С учетом ненормированного рабочего дня и переработок в праздничные и выходные дни.

После почти годовой тягомотины и судебных издержек, когда возникла необходимость компенсации расходов на излечение травмированных, семьям погибших, расходов на адвокатов и, чего греха таить, дать кому надо, капитан Чернега обнаружил, что его жена уже давно снесла в комиссионку все свои украшения и мутоновую шубу, а больше в доме ничего ценного нет. Все попытки занимать, в их положении и столь крупную сумму-оказались бесполезны. У друзей и знакомых просто не было никаких накоплений.

Да, вот так жили молодые люди в те времена: точно по святому Писанию (не подозревая об этом!) – «Живи одним днем, Бог даст день, Бог даст пищу!» Копить было просто не на что: квартиры не продавались, а очередь на машину растянулась на двадцать лет!

А Сергей Чернега просто не умел просить и занимать… Положение было – хоть вешайся…

Однако, по-видимому, есть Судьба и Его Величество – Случай!

В 1952 году великого физика Альберта Эйнштейна одолел своими письмами некий гражданин ФРГ, со славянской фамилией Колачный. Он написал Эйнштейну кучу писем с одним и тем же вопросом: «Есть ли Бог, коим наша судьба и наши поступки предопределены заранее?»

По-видимому, господину Колачному пришла идея списать все свои прегрешения на Боженьку, раз Он сам ему придумал такую Кривую и Нелегкую! И что вы думаете? Господин Колачный попал в самую точку! Ну, – почти в точку! На счет Бога вышла заминка, зато по грехам все – оки-доки!

После одиннадцатого письма Эйнштейн понял, что ему не отвертеться и он ответил, как можно проще и понятнее:

В пересказе с наукообразного это звучало так: – «Реального подтверждения существования Бога за всю свою жизнь я не нашел. И я даже удивлен, что многие ученые в Него верят. Но я уверен, что у каждого человека есть Судьба. Она – это математически выверенный алгоритм поведения индивидуума, построенный миллионами предыдущих Его поколений. По этому алгоритму он поступает так, а не иначе и имеет обусловленный данным алгоритмом один и единственный результат». Выходит, во всех наших грехах виноваты те Homo sapiensы, которые наши прабабушки и прадедушки в минус шестой степени! Во! А сам я – чист, аки агнец новорожденный!

К примеру, от себя, заметим, что ежели тебе на голову упал кирпич, то это означает, что твой сто раз пра-предок пошел направо, а не налево, обходя строящуюся пещеру. А ты, естессно, поддался Зову Генов! И получил за это по голове. Что и есть та самая – Судьба, в кратком изложении предмета рассмотрения – как самому себе простить все грехи молодости… А в молодости – вся жизнь, как говорят французы.

Судьба явилась к капитану Чернеге в виде бесцеремонной дамы неопределенного возраста с весьма неординарной внешностью: она сильно смахивала на героиню киноактера Георгия Милляра в сказках, снятых режиссером Александром Роу: «Кощей Бессмертный» и «Василиса Прекрасная». Хозяева сначала опешили.

Сергей Чернега даже не сразу сообразил, что гостья – это уборщица с его судна, которую он и видел-то всего лишь на общих собраниях экипажа.

Ее звали Софья Абрамовна Бляхер.

Были в истории Гебхард Блюхер – фельдмаршал у германского кайзера, был генерал Блюхер у Гитлера, был Василий Блюхер – маршал у Сталина, но Софья Абрамовна, назло всем маршалам была именно Бляхер! И вся ее родня в Одессе – тоже были – Бляхеры.

Она с порога заявила: «Я – знаю. Вам сейчас надо денег. Так я их вам дам!» – из хозяйственной сумки Софья Абрамовна извлекла и положила на стол увесистый пакет.

После недолгих препирательств, Сергей Александрович развернул перетянутый резинкой от женских чулок газетный пакет. Там лежала, в разных купюрах, огромная по тем временам сумма, указанная на клочке бумаги.

– Отдадите, когда заработаете. Частями. Без процентов, – рубила Софья Абрамовна, предваряя вопросы ошалевших хозяев квартиры.

Судебное дело закончилось условным сроком и лишением капитана диплома на год. А, поскольку год уже прошел, а капитаны дальнего плавания на земле не валялись, Сергей Чернега снова занял место на мостике.

И тут к нему сразу же явилась – Она, мадам Бляхер, с претензией на место Первой леди… Это значит буфетчицы.

Буфетчица на судне – это лицо, приближенное к императору, допущенная к его секретам и имуществу в виде представительских запасов и деликатесов. Не как правило, но зачастую, она – его утеха… Не любовница, нет. Любовница – это все-таки какие-то чувства. А утеха – это когда долго в море и много водки…

Старпом с Первым всегда подбирают буфетчицу исподволь, учитывая нрав, вкус и пожелания Мастера… Ибо от этого выбора зависит многое и даже их собственное реноме на судне… Бывает и такое, что судном управляет уже буфетНица, а не Сам, попавший ей под каблук…

Капитан Сергей Чернега не был Раскольниковым, напрямки за топор не взялся, и… безропотно согласился… с требованиями (судя по тону разговора!) Сони… Да, да – отныне не Софьи Абрамовны, а Сони – в глаза и «Соньки-бля», за глаза… Фамилию ее сократили наполовину, для краткости, хотя сокращение в любую сторону звучности ей не придавало!

Утехой Соня (она требовала, чтобы ее величали именно так, без отчества, молодилась) для капитана не стала, капитан Чернега был не тот человек и свою семью и свою репутацию семьянина ценил высоко, но буфетчицей, отличной экономкой и хозяйкой его каюты Сонька стала.

Однако, в кают-кампании Соня была груба, на комсостав покрикивала, не взирая на лица, а своих коллег – Ж.О.П. – женский обслуживающий персонал – она не ставила ни во что и откровенно хамила.

Никто не мог понять, почему капитан Сергей Чернега, умный, интеллигентный человек приблизил к себе эту хамку и не выгоняет ее…

Догадки, конечно, – были, поскольку не было на судне, практически, ни одного члена экипажа, кроме Ж.О.П, кто не был бы должен деньги Соньке.

Об этом знал и первый помощник капитана, но предъявить претензии в ростовщичестве он не мог: Сонька не требовала проценты! И… сам, Первый, тоже занял когда-то деньги у Соньки на строительство дачи и до сих пор отдавал ей долг, оставив аттестат в бухгалтерии. По её просьбе он объявил там, в аттестате, Соньку своей двоюродной сестрой, чем оказал Соньке, не ведая того, неоценимую услугу: в аттестате Сонька указала свой одесский адрес! И, таким образом, на любые вопросы ОБХСС – «откуда у мадам такие гроши, шо вона строить уже второй этаж?», Сонька, выкатив из орбит свои черные глазки-пуговки, возмущалась на обе стороны улицы: «Так ви посмотрите на почте! Там ви найдете ежемесячные деньги от моего родственника, большого партийного работника! Он тоже, как и я, плавает за границу!» Против таких доводов крыть было нечем:, «ОБХСС» извинилось и удалилось до следующего сигнала от соседей.

Нет, Сонька не была альтруистом! Смешно бы было – за просто так рисковать деньгами. Сонька давала в долг тогда, когда вернуть долг ей САМИ предлагали чеками ВТБ – Внешторгбанка – и только по ее курсу! (естественно, заниженным вдвое). Но это не все. Достать у Соньки бутылку спиртного в любой час дня или ночи – это разве не чудо? И это было возможно (конечно, далеко не каждому!) и, опять же, под чеки ВТБ!

Спиртное завозилось на судно под капитанские представительские запасы, хранилось у начпрода, вместе с «тропическим вином» (триста грамм – каждому, ежедневно, или – три «огнетушителя» в неделю) и тут никакие обыски Соньку не ловили, в каюте у нее хранились лишь две дежурные, законные бутылки.

И за капитаном, как за каменной стеной, Сонька была неуязвима.

На переходе, в лазарете собирались каждую ночь игроки в преферанс, те кто не стоит вахту и может себе это позволить в длинном рейсе: на этот раз мы вышли в Антарктику, в Море Росса, за китовым мясом и жиром, к флотилии «Юрий Долгорукий».

Переход долгий, около месяца в одну сторону, вот и договорились: играем одну «пульку» туда и назад, а в Гибралтаре, на обратном пути, распишем и проигравшиеся рассчитываются за стол в фешенебельном кабаре «Трокадеро». Там играет женский оркестр в испанском стиле, а неоновая, мелькающая танцами реклама, видна аж с якорной стоянки, с середины бухты. Какой же моряк устоит?

Забегая вперед, скажу, что проигрались в пух и прах доктор Женя Коган и второй помощник Антон, а в плюсах были Миша Гимпельман с Владимиром Касаткиным и «куратор», вышедший в рейс под крышей «дублера электромеханика» – Сергей Поляков. Игра шла с подменой игроков за столом, в два экипажа, а потому – беспрерывно.

В кабаре «Трокадеро» жгучий испанец-официант – воплощение вежливости, никак не мог взять в толк: почему трое клиентов пытаются заказать на всю «железку», а двое других заказчиков, потрясая деньгами, дескать, слушай тех, кто платит! – урезают заказ до минимума!

Но, как говорят у нас, в России, – первая бутылка – ну очень дорогая, а все последующие – не стоят ничего! Вначале заказывали, как все – рюмками, а закончили – бутылками! Добрались на борт только к утру, и это – благодаря присутствию на мероприятии» «куратора»…и с его высочайшего позволения…

В противном случае, – виза могла обернуться «ризой», т.е. – закрытием «семафора»…

Миша Гимпельман влетел в лазарет, когда уже все были в сборе, со словами: «Не стая воронов слеталась, на кучу тлеющих костей, то шайка удалых сбиралась…» – И, приставив ребром ладонь к губам пояснил кому-то: «Пушкин, Разбойники.» И ко всем: «Ну, что, разбойнички, приступим? Я смотрю, вы тут уже начадили! «Кури больше – партнер дуреет!» Так, что ли?

Миша Гимпельман, старший рефмеханик, был всегда душой кампании.

Никто и никогда не видел Мишу, удрученным проблемами, а они у него, естественно, были. И тогда, внешне Миша обозначал свое состояние так: сложенные пальцы рук и слегка наморщенный лоб… Но губы его несли очередную остроту, в диссонанс с его внешним обеспокоенным видом.

Понимал Мишу с полуслова только Владимир Касаткин. Они были давние друзья и даже внешне походили друг на друга. Оба были рослые, под два метра, оба – косая сажень в плечах и оба всегда с доброжеклательными лицами – большая редкость в те, «совковые», времена. Тогда у всех на лицах была или вселенская озабоченность, или тихоокеанская лень…

В три часа ночи доктор Женя Коган развел руками: «Больше ничем помочь не могу! Осталось только самое необходимое!» На соседней кровати, привалившись к спинке, еле живая, полусонная медсестра прикончила откупоривать вторую сотню пузырьков «настойка боярышника» и «муравьиный спирт» и шептала доктору, чтобы её отпустили спать. «Ну что за женщины на судне, не на кого положиться!» – резюмировал Миша, пока доктор утешал медсестру.

Заход в Кейптаун облегчения «разбойникам», как назвал преферансистов Миша, не принес: увольнения с рейдовой стоянки не было из-за «трудных» отношений с ЮАР..

Две баржи привезли гору овощей и фруктов для китобойной флотилии и «представительский» заказ капитану. И… пошли дальше, полюбовались Кейптауном в бинокль. У советских особенная гордость… Туды её…

Таким образом, обогатилась на спиртное только Сонька…

Без «допинга» игра в «преф» идет вялая, без залетов на «мизерах»… И шуток за столом не слышно, тягомотина, а не игра…

Выход – один: Сонька-бля!

И тут кто-то не выдержал: И – к Гимпельману:

– Миша, сходи к Соньке, возьми пару пузырей!

– Ребята, что я вам плохого сделал? – Миша сосредоточенно смотрел себе в карты. – Я уже ходил в прошлую игру. Пускай кто-нибудь другой сходит!

– Миша, ты же ее земляк по пятой графе, тебе она не откажет! – вступил в дело «куратор», – знаток параграфов и граф.

– Ну вы же знаете, что каждого Иванушку-дурачка, пришедшего к ней за пузырем, она тащит к себе в постель… И бывает не без успеха… За пол-литра Иванушка согласен переспать даже с Бабой-Ягой, а Сонька даже чуток красивше… – отпирался Миша.

– А доктор даст тебе справку, что у тебя – триппер! – сообразил Куратор, видимо он знал, о чем говорит и уже где-то пользовался таким приемом.

Дверь каюты открыла заспанная Сонька, со сна более похожая на дедушку, чем на бабушку.

– Миша, ты уже ко мне или тебе надо выпить?

– Сонечка, дай мне, пожалуйста, пару бутылок и запиши на меня.

– Так ты только за этим, за водкой? Зайди, поговорим.

– Соня, как говорит Ильюша Гольдман, наш начальник, ты не работай по системе Станиславского, ты работай по системе «бекицер»! – Мишу понесло: «Если ты, конечно, не хочешь поссориться с теми, тремя, которые сейчас с нетерпением ждут меня в лазарете.

– Они что, сильно заболели? – Соня прекрасно знала, кто и что делает в лазарете и не только в нем, но «включила дурочку».

– Очень сильно и до конца рейса.

– Ну, хорошо, Миша, возьми, – она протянула в приоткрытую дверь пакет

из холодильника с двумя бутылками «Столичной», как будто специально приготовленными к приходу очередного просителя: – «Зачем я буду ссориться с такими людьми!» – вслух рассудила мудрая Соня.

– Ты с ними, Соня, никогда ссориться не будешь. А они с тобой, не дай Бог, – могут! – вогнал Раскольников-Михаил топор в Соню по самое топорище, забивая, тем самым, «стрелку» к Соньке-бля на следующий заход.

Про Соню знали все, в том числе и первый помощник капитана, но… он тоже был должен Соне крупную сумму, взятую год назад на постройку дачи… Соня дала Первому деньги, без процентов, но с одним маленьким условием: «Мне не надо приносить наличные, мне их некуда прятать! – доверительно сказала она, – ви будете пересылать деньги на мою сберкнижку в Одессе. И никто не будет знать о наших отношениях, правда?»

Первый с радостью согласился, не ведая, на какой «цугундер» взяла его Соня! Ведь в Одессе тоже живут «доброжелатели», которые постоянно натравливали на богатенькую Соню ОБХСС. И всякий раз Соня вынимала из-за пазухи сберкнижку, схваченную одной резинкой вместе с партбилетом и, потрясая ими перед носом проверяющих орала на весь Лонжерон, чтобы слышали все соседи:

– «А ви проверьте! Нет, ви таки обязательно проверьте от кого идут эти деньги! Мой родственник – крупный партийный работник, он работает за границей! И он поддерживает бедную, одинокую Соню! Я таки и сама хожу за границу. Вся Одесса знает, чего это стоит! Только ви не знаете, да?»

Проверка сказанное подтверждала и от Сони отставали до следующего доноса. И все повторялось сызнова.

Прямой и честный старпом Касаткин не раз докладывал капитану, что Софья Абрамовна работает хорошо, но слишком хамовита.

– По поводу хамства – к первому помощнику. А, если она работает хорошо, то по какой статье мы с вами её спишем? Дождитесь отпуска и не возвращайте назад, единственный выход, – заключил капитан. На том и перешили.

Ага! Сейчас прямо! Софья Абрамовна в отпуски не ходила, она их «компенсировала», получая деньгами, зачем ей отпуски? Что б потерять место? Она и так, считай, находилась в постоянном отпуске, при готовом столе с почти санаторным питанием – на полном пансионе. На стоянках в российских портах она брала отгулы и летала в Одессу, где ее родственник сдавал «дикарям» и командировочным ее маленький, двухэтажный домик с мансардой, на Лонжероне… Над морем. И длиннющим, белоснежным пляжем.

Откуда и получил свое французское наименование.