Читать книгу Сочувствую ее темным духам… 13—21 - Евгений Гатальский - Страница 7

Все суждения, витающие в его голове до смерти, после нее казались бессмысленной формальностью. Но, воскреснув, ему предстоит мириться с этой формальностью, ради того, чтобы окружающий мир не считал его сумасшедшим. Очень здорово осознавать, что такой все познавающий приход имел место быть, но испытывать его вновь ему хотелось меньше всего на свете…

– Все просто. Вот он, мир, ты его видишь, он доступен твоему пониманию. Смысл жизни – дать жизни смысл.

Никогда не слушай чьих бы то ни было советов – лучших друзей, матерей, жен, любовниц. Даже их можно назвать неудачниками.

Но…

Саймон вытащил его из ада. Майкл испытывал стыд. Но облегчение испытывал сильнее. Все-таки он жив!

– Успокойся, – говорил Саймон, внимательно рассматривая тревожное, только что открывшее глаза лицо Майкла. – Ты немного перебрал, вот и все. Ничего страшного не произошло.

– Правда?

Как не придавать значения тем образам, которые пусть даже на пятнадцать минут, но изменили твое мироощущение?

– Да.

Этого ответа хватило, чтобы внушить Майклу надежду, что его дальнейшая жизнь будет более доступной для понимания, чем то, что он переживал последние три недели. Он вскочил на ноги. Он понял, что теперь с ним все в порядке. Его голова стала обычной на ощупь, мыслительный процесс постепенно становился все более привычным, только живот слегка покалывало и тянуло вниз невидимым крюком.

– Теперь ты все помнишь? – улыбаясь во весь рот, спросил Саймон.

– Да, – выдохнул Майкл и вздохнул полной грудью. – Это – непередаваемые ощущения. Но я не хочу испытывать это вновь.

Саймон усмехнулся.

– Я тоже все помню. Ну, почти все. В моей голове все прогрузилось.

– И слава хаосу. Все-таки… – Майкл широко зевнул, – брусника Синдиката – страшное дело…

– Но самое страшное, что это не самая мощная вещь, которую мы пробовали.

Видимо, путешествие в ад отняло у Майкла немало энергии, поскольку он почувствовал, что его клонит ко сну. Он вновь зевнул и сказал:

– Мне это… мне нужно…

– Что нужно?.. Если я тебя правильно понял, то туалет в конце коридора и налево.

– Нет, мне нужно не это.

Майкл откинулся назад и тотчас, без предупреждения, уснул.

Слава хаосу, что в этот раз ему ничего не приснилось. Ни мельбурнская квартира, ни героин, ни бог. Лишь одна блаженная пустота. Сон без снов…

Неизвестно сколько времени прошло, прежде чем Саймон принялся его будить.

– Отстань, – стал бурчать Майкл. – Дай мне поспать. Я устал…

– Устал ничего не делать? – услышал он язвительный вопрос.

– Да-а…

И вновь забвение…

Затем опять…

– Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на сон. Мы не должны спать, мы должны грабить. Грабить, чтобы жить.

– Перед таким серьезным делом нужно выспаться…

Майкл услышал, как Саймон тяжело вздохнул:

– Жизнь довольно коротка, так что не стоит относиться к ней серьезно…

Майкл открыл глаза. Он хотел оставаться в лежачем состоянии весь остаток вечности. Снизу вверх на него смотрело бодрое лицо Саймона. Мерцающие серые глаза его ориентира сияли, как если бы он совершил какую-нибудь пакость.

– Мне не нужно воровать, – пробурчал Майкл. – Больше от этой жизни мне ничего не нужно. Я хочу лежать и бездействовать.

В ответ на это он услышал:

– Лучше лежать и бездействовать с огромной кучей денег. Пойдем.

Майкл кивнул, хотя не понимал с чем, собственно, соглашается.

Он чувствовал, что вновь теряет сознание. Скоро он вновь окунется в забвение – самую приятную форму существования на свете.

– Пойду попрошу у коротышки контраслипы, – услышал он голос Саймона. – Надеюсь, этот одногубый нас не подведет…

Затем он услышал удаляющиеся шаги, после чего он перестал что-либо слышать вообще.

Мать-забвение вновь навестила его…

**************

Деньги – это сила. Пустому мешку трудно стоять прямо.

Деньги – это счастье. Счастье только в деньгах. В порочном антибоге, как сказала бы 72372. Все остальные толкования счастья – порой приятные, но все же пустые сантименты. Если будут деньги, то пришедшие на ум фантазии будут куплены и воплощены в реальности.

Только деньги материальны. Мнения людей, даже лестные, ничего не значат. Любая, чья бы то ни была, похвала годится лишь для наивного самолюбования, не более того.

Только деньги материальны.

А люди… В этой стране люди, точнее – бедные люди, еще точнее – большая часть населения – используются в качестве сырья для денег. Интересная переработка отходов. Бедняк платит крупные налоги, а затем умирает для того, чтобы самому стать платежным средством. Инфляция в Сингрипаксе напрямую зависит от количества покойников.

Майкл бодрствовал. Впервые за все время, что прошло без нее, он чувствовал себя живым. Хотелось петь. Хотелось драться. Хотелось воровать.

– Так кого же мы будем грабить, Саймон? – спросил Майкл с такой непринужденностью, будто бы речь шла о прогнозе погоды.

Надо заметить, он и сам удивлялся своему бодрому голосу, которого у него отродясь не было.

С маниакальным блеском в глазах Саймон ответил:

– Мы будем грабить гробовщиков.

– А почему именно гробовщиков? – спросил Майкл. – Хотя, подожди, Саймон, не отвечай, кажется, я сам знаю ответ.

– А ну-ка…

– Я как раз вспомнил, с каким воодушевлением ты смотрел на Механика, когда тот рассказывал о гробовщиках с их подземными склепами, где захоронено множество скелетов, чьи кости можно обналичить.

– Молодец! – воскликнул Саймон.

Видимо, подумал Майкл, Саймон, как и он, закинулся контраслипами.

Саймон закурил сигарету с ромом и стал говорить:

– Гробовщики великолепны. Они доказали непросвещенным, что ад существует, поместив в свои подземные оссуарии накаченных амфетамином бульдогов – так называемых псов Ада, описанных в пандетерминистких учениях. Именовать свои денежные запасы адом, заставляя суеверных воров обходить эти места стороной? Это самая гениальная идея на свете – ведь в этом мире несуеверных воров не существуют. Единственные здесь несуеверные воры – это электромагнаты и гробовщики. А теперь и мы. В этом и состоит наше преимущество перед остальными. Отсутствие принятых в обществе предрассудков делает нас в борьбе с этим обществом практически неуязвимыми.

Майкл кивнул. То, что их ограбление будет нести ломающий стереотипы характер с неким антирелигиозным оттенком, внушало ему особую воспаленность чувств – по отношению к себе, по отношению к ней, по отношению к окружающем его реалиям.

Но…

Разве воспаленность чувств приводила его хоть раз к чему-то настоящему? Он решил задать вопрос, пришедший в его голову сразу после того, как Саймон заговорил об ограблениях.

– Как мы это все провернем?

Саймон удивился – не было понятно, искреннее ли его удивление или, как обычно, наигранное.

– Что? Я думал, ты мне расскажешь об этом.

– Я?

– Да, Майки, ты. Из нас двоих ты единственный, кто смог своровать что-то стоящее…

Саймон указал на золотой пистолет, лежащий на подоконнике. Теперь понять, что это пистолет, стало практически невозможно – от него осталась только рукоять, которая могла принадлежать чему угодно, но только не оружию.

– Благодаря тебе мы сейчас находимся в мотеле, а не ночуем на улице в грязной луже Блэк Кантри, – добавил Саймон.

– То, как пистолет оказался у нас – всего лишь банальное везение, счастливая случайность, – отмахнулся Майкл. – У меня даже не было никаких планов по его краже, просто безумный порыв, и все.

– Ну вот. Очередной безумный порыв – и мы будем купаться в костях униженных, потратим их на лучшие наркотики мира.

Майкл состроил грустную мину. После путешествия в ад наркотики в одно мгновение перестали казаться ему путеводителем в неизведанные участки разума. Тут же он ощутил пульсирующую боль в районе лба – он не преминул связать эту боль с последним приемом наркотиков, что лишний раз убедило его в том, что в этой жизни ему пора прекращать баловаться интересными субстанциями.

– Так нельзя, – возразил Майкл. – Нужно составить план. В этот раз везение, как и любая другая случайность, может обойти нас стороной.

Саймон закатил глаза.

– Эти склепы никто никогда не грабил. Поэтому никто не будет их охранять. Уверен, что гробовщики уверены, что мнимой божественной силы достаточно для сохранения постчеловеческих активов.

Майкл поджал губы. Тот факт, что Саймон назвал кости «постчеловеческими активами», заставил его подумать, что Саймон все еще не отошел от наркотиков.

Об этом он решил не говорить, сказал лишь:

– Гробовщики не настолько глупы. Их костницы наверняка охраняют, и охраняют довольно плотно – кто-кто, а гробовщики могут обеспечить постчеловеческим активам наилучшую охрану.

– Псы Ада – вот наилучшая охрана. Страх вора спуститься в Ад – лишь это делает гробовщиков богатыми.

Майкл решил не спорить, потому что ему в голову пришел новый вопрос, не менее напрашивающийся, чем предыдущий:

– Ты хоть знаешь, где эти склепы находятся?

Саймон не повел и бровью.

– Я выучил наизусть карту Сингрипакса…

– Сомневаюсь, что склепы были отмечены на карте Элиаса, – перебил Майкл. – Я…

Саймон изобразил пальцами крякающую утку. Этого хватило, чтобы Майкл не договаривал вслух доводы, разумность которых, впрочем, не вызывала у него никаких сомнений.

– Мы поедем в Кенинг Хор, в единственный, если верить Механику, обеспеченный город Гриверса, покатаемся по окрестностям, увидим дом какого-нибудь гробовщика – а то, что дом принадлежит гробовщику, мы поймем сразу из-за специфики их профессии – и найдем неподалеку от него вход в подземелье, ведущий в ад, который нас озолотит. Так что, хватит ныть, Майки! Сложное отношение ко всему простому может убить великие планы.

– Я не ною… Я считаю, что здесь все не так просто. В таких беспрецедентных делах, как это, нужно действовать расчетливо – а безумные действия вызывают у меня чувство страха.

– Но, однако, ты порою совершаешь безумные действия, и именно твое безумие добыло нам этот золотой пистолет – не менее, а то и более ликвидное средство, чем черепа гробовщиков. А разговоры про страх советую тебе оставить в стороне. Наши страхи по большей части относятся к тому, чего никогда не случится.

Майкл продолжал смотреть упрямо на Саймона. Он не был с ним в Сионвиле. Он не видел, с какой легкостью синистерские интервенты застрелили охранника Престона, который, в противном случае, застрелил бы его, Майкла. Майкл сам удивлялся тому факту, что успешная кража не подстегнула его совершать новые, а наоборот, только укрепила в страхе не повторять этого вновь.

– Ты же проснулся таким беспечным, Майк. – Редко когда в серых глазах Саймона можно было увидеть тревогу – это как раз один из тех случаев. – Почему ты опять приуныл? Мало принял контраслипов? Или что-то еще?

«Что-то еще» – про себя ответил Майкл и подумал о ней.

Но…

Он ощутил противное движение внизу своей шеи, схожее с изжогой. Теперь его, в самом деле, тошнило от любви к ней.

Унылое говно, собирающееся воровать черепа – вот кто он такой… Вряд ли у нормальных грабителей такой настрой перед кражами.

В прошлый раз он бездумно украл, чтобы доказать ей, что он что-то значит.

В этот раз он будет бездумно грабить, чтобы доказать себе, что она для него ничего не значит.

– Пойдем, – сухо сказал Майкл и указал на дверь. – Едем в Кенинг Хор. Ищем подземные склепы. Грабим гробовщиков. Обналичиваем кости и упарываемся в говно.

Брови Саймона поползли вверх – он явно удивился тому факту, что Майкл так внезапно передумал, но через мгновение его брови заняли обычное, беспристрастное место, а губы растянулись в улыбке.

– Вот, другое дело. – Он поднял большой палец вверх, взял с подоконника рукоять золотого пистолета и запихнул себе в карман. – Здравый смысл толкает нас на безумные поступки, Майки. Наш злой рассудок уничтожит тщеславие гробовщиков. Мы будем таинственными героями для гриверской черни. Станем неуловимее, чем сам Грезоносец. Будем страшным сном для богачей-политиканов.

Он засунул в рот сигарету, забыл ее поджечь и добавил:

– Злой рассудок уничтожит разожравшуюся глупость. Здравый смысл всегда побеждает.

«Здравый смысл обязательно победит» – обреченно думал Майкл, закрывая за собой дверь номера. Он поджег сигарету Саймона, поджег свою сигарету, размышляя, поможет ли его согласие сделать то, в чем он до конца не был уверен, потушить тот пожар в груди, который, увы, угасать пока не собирался.

**************

Они надеялись, что их поездка обойдется без ядовитой пыли – потому что в случае ее появления и беспрестанного вращения в сырых ветряных порывах, кому-то из них грозит перспектива задержать дыхание на час, а то и на два. Этого нельзя было допустить – у них был один противогаз на двоих.

Но…

Майкл не волновался по поводу своей безопасности. Любовь игнорируется, поэтому злоба в его организме нарастает и не оставляет места для пустых волнений. Он выжал газ на Апексе до предела, заставил его дреды полыхать в зябком полумраке, а себя заставил пересмотреть свое отношение к тому, о чем думал постоянно, к тому, что делало его слабым, прежде всего, перед самим собой. Эта поездка была вдохновляющей – вдохновляющей по-мрачному, заставляющей смотреть по-новому на давно обдуманные вещи.

Он убедил себя, что мысли, переплетенные со связанными с ней чувствами, растворятся после успешного ограбления.

Редкие звезды то появлялись, то скрывались в синеватом водовороте туч…

Он был уверен, что кража черепов, олицетворяющая его цинизм, уничтожит последнюю сакральную вещь в его душе.

Осколки былой цивилизации серебрились в лунном свете…

Он убедил себя, что его душа превратится в холодный камень, сквозь который не пробьется ни одна роза…

Сзади пронеслась струйка дыма – Саймон, его верный ориентир, давно превратившийся в холодный камень, курил и явно ни о чем не волновался – расчет в безрассудстве позволял ему парить над этим миром и использовать его пошлые страсти исключительно себе в угоду.

Когда-то он хотел, чтобы в его душе расцвели розы. И когда это произошло, он понял, что не ощущает их запаха, не видит их бутонов – он чувствует исключительно шипы…

Пыльные камни пустоши метались из стороны в сторону от сильного, но, к счастью, безопасного и лишенного ядовитой пыли ветра.

Раз розы только причиняют боль, раз нет возможности узреть их красоту – стало быть, надо их сорвать, превратить землю, на которой они цветут, в каменную пустошь – холодную, но не причиняющую боль – пустошь с мощными ветрами, уничтожающими все светлое, и потому такое чуждое.

Указатель «Грейсайд», изрисованный изображениями половых органов, испоганил тот притягательный мрак ночи, сквозь которую он и его верный ориентир мчались к продаваемой смерти.

Он никогда не будет любить. Он убьет в себе чувства к той самой, чтобы стать угрозой коррумпированному комфорту гриверской знати.

Дороги были неровными, мотоцикл постоянно трясло. После особенно сильной встряски Майкл услышал особенно недовольный голос Саймона:

– Дороги – это артерии, вены государства. А здесь вены, как у суицидника-неудачника.

«Мило» – подумал Майкл, чуть сбавив скорость, после чего опять вернулся к своим рассуждениям.

Он никогда не будет любить – его сущность будет одержима только разумной ненавистью, безрассудной злобой – поскольку лишь ненависть может уничтожить пред собой любые преграды. Возможно, его смерть как раз и будет связана с тем, что он зашел в своей злобе слишком далеко… Что ж… Любая жизнь оканчивается смертью – так пусть у этой смерти будет стоящая причина, причина, которую определил он сам, а не какой-нибудь нелепый случай…

«Вас наполняет лишь злоба и любовь. Злоба и любовь»

Две крайности не могут уживаться в одной, бессильной перед своими переживаниями, сущности. Только сейчас он смог принять ту двойственность своей натуры, о которой упоминала всеведущая, и оттого ненавистная ему 72372, поскольку только двойственность могла объяснить те внутренние противоречия, заставляющие его относится к себе с убийственной в своей бессмысленности скрупулезностью.

Выбор.

Выбор, который определит его дальнейшую жизнь.

Что ж, думал он, он уже понял, какой выбор стоит ему сделать. Элиас с его загадками, похитители машины времени, напряженная предвоенная обстановка в Сингрипаксе, собственное непонятное, оставшееся пылиться в 2021 году прошлое – все это сплетено в сложный для понимания узор. Порочный узел запутанных случайностей, чьи первопричины так и остались невыясненными.

Что ж… Раз узел нельзя развязать, стало быть, его нужно разрубить. Или вовсе уйти от него навстречу новым проблемам, которые он выбрал для себя сам. Проблемы, которые не стали таинственными следствиями длинной цепи случайностей. Пусть катится к чертям окружающий его хаос. Он должен разобраться с хаосом, находящимся у него внутри, это гораздо важнее. И что самое важное – он стал осознавать, что этот хаос он начинает приводить в порядок.

Выбор.

Выбор, который определит его дальнейшую жизнь.

Злоба или любовь?

Свой выбор он уже сделал. Нет смысла лишний раз его констатировать – череда его длительных рассуждений сама по себе является констатацией. Осталось лишь понять, примет ли этот выбор его биологическое время, или же оно вновь заставит его вертеться в аду своего внутреннего хаоса – аду, гораздо более страшного, чем тот ад, в котором он оказался после приема брусники синдиката…

– Скоро приедем, – услышал он за спиной голос Саймона.

Майкл обернулся и увидел озаренное луной лицо друга. Саймон смотрел на него со странной смесью пытливости и некой издевки в серых глазах, после чего спросил, перекрывая спокойный шум мотора:

– О чем ты думал всю дорогу?

Майкл не ответил. Он отвернулся и вновь стал смотреть вперед, на дорогу. Сырой горелый воздух Гриверса камнем стоял в его легких. Он с ностальгией вспомнил клубничный воздух Леклера, где двухсотлетние останки былой эпохи, были превращены в произведения искусства, где модифицированные дома и генномодифицированные люди жили под ясным небом с иллюзией человеческого счастья, дарованной им мудрым Шелтером – иллюзией, которую Паксбрайт, увы, совсем скоро потеряет…

Майкл решил ответить на вопрос Саймона. Не оборачиваясь назад, он громко произнес:

– Все разрушается. Абсолютно все окажется в забвении. Я всегда об этом знал, но только сейчас – лишь сейчас в полной мере это прочувствовал.

Он словно бы почувствовал спиной одобрительный кивок Саймона, затем услышал его голос:

– Это правда, Майк. Настоящая правда – грустная, жестокая и в какой-то степени бессмысленная. Настоящая правда и должна быть именно такой…

Майкл хотел кивнуть в ответ, но не успел. Мимо них промчался огромный квадроцикл – совсем как у Фрэнка и его банды – и, кстати, это первый и пока единственный транспорт, повстречавшийся им на пути. Квадроцикл вызвал тревожное предчувствие у Майкла. Он не успел вовремя разглядеть водителя, поэтому со страхом обернулся назад, но по дороге, успевшей лишиться лунного света, было сложно различить даже его силуэт.

– Вряд ли это похититель, – махнул рукой Саймон. – Мир, конечно, тесен, но не настолько тесен, так что успокойся.

Майкл повернулся к дороге и впереди увидел долгожданный указатель с надписью «Кенинг Хор». Он стал медленно сбавлять скорость. Они планировали объездить окрестности города в надежде, что склепы гробовщиков выдадут себя какими-нибудь отличительными признаками.

– Вот он – момент истины, – произнес за его спиной Саймон. – Еще чуть-чуть – и нам откроются врата Ада, которые сделают нас богатыми и дадут нам то, благодаря чему мы сможем договориться с абсолютно любым злом…

Майкл обернулся. Саймон широко улыбался, словно бы собирался на вечеринку.

Майкл кивнул в ответ – улыбнуться он не смог. Он понимал, что сделанный им выбор будет нелегко соотносить с собственной противоречивой натурой. Но тот факт, что рядом есть ориентир, который уже смог достичь того, что ему только предстояло достигнуть, внушало Майклу надежду, что сделанный им выбор оказался правильным.

**************

Ночной Кенинг Хор.

Одинаковые дома, сырые улицы, болотно-зеленые тени в свете редких фонарей.

Апекс медленно проезжал по окраине города. Саймон всматривался в окружающие дома, выбирая из них наиболее благоустроенные. Но благоустроенными эти дома считать невозможно, особенно на фоне куполообразных строений Леклера. Гриверские здания были невысокими, не выше двух-трех этажей. Странные наросты, вроде тех, что прилипли к куртке Майкла, находились везде и мерцали даже в отсутствии солнц.

Апекс медленно объезжал каждый закоулок. Затем выехал на проезжащую часть и едва не столкнулся с шипованной машиной, словно молния, пролетевшей перед ними. Саймон, слегка испугавшись, показал вслед машине средний палец, потом обратил внимание на указатель, висевший на уровне его глаз, после чего сказал:

– Удивляться нечему. Аварии здесь поставлены на поток. Глянь.

Майкл обернулся и увидел, что было написано на указателе. «Аллея Смерти». Он сказал:

– Может, она так называется не из-за бешеных скоростей, а из-за того, что здесь неподалеку находится костница?

– Хорошая мысль. Давай обкатаем Аллею Смерти, посмотрим, удастся ли нам найти ее.

Майкл ухмыльнулся двусмысленности слов Саймона и выехал на Аллею, выжимая из ящерицы-волка все соки. Скорость снижать опасно – можно столкнуться с бешеной машиной – хотя если скорость не снизить, то будет сложно найти склепы гробовщиков.

Но…

Скорость он не снижал…

НО…

Через пару минут после стремительного полета по Аллее Смерти они обнаружили черные ворота, обвитые зарослями диких, мутировавших во что-то неописуемое, колючих растений. Голограмма над воротами, подобно старому неисправному телеприемнику, изображала две огромные и пылающие огнем буквы:

АД.

Ниже появлялась надпись, буквы которой были стилизованы под собачьи клыки:

«Вечные мучения обретет тот, кто нарушит заповеди пандетерминизма. Да будет растерзан он на части Псами, ибо тот, кто замыслил недоброе, уже прячет дьявола в своей душе – лишь дьявольская обитель способна забрать у грешника то, что некогда ему вручила Н. Е. П.Ц.Э.С.

Апекс остановился возле ворот. Дреды погасли, мотор затих – ящероподобный волк замер в безмолвии. Майкл достал из рюкзака заранее заготовленные черные мешки, противогаз, повесил их, на всякий случай, на шею и почувствовал редкие капли дождя. Саймон слез с байка, достал фонарик и направил его луч в сторону зловещей тишины, окутывающей тот ад, что находился за воротами.

Майкл и Саймон переглянулись.

– Ну что ж. – Саймон набрал воздуха в легкие и обрел такой вид, будто бы наслаждался его сырым горелым вкусом. – Готов осквернить не оскверняемое?

– Да. – Майкл сглотнул ком в горле. Его бесстрашие осталось, но приобрело какой-то подавленный образ. Он слез с электробайка и протянул мешок Саймону.

– Идем? – спросил Саймон.

Майкл хотел покачать головой, но вместо этого указал рукой в сторону ада.

Они приотворили скрипучие ворота. Майкл хотел их закрыть, но Саймон сказал, что лучше оставить их открытыми, на тот случай, если им придется удирать.

Фонарик Саймона освещал землю, полностью погребенную под смесью острых булыжников и веток нависающего над ней рогаткой дерева. Майкл постоянно оглядывался назад. Бесстрашие в его организме смешалось с паранойей – его голова слишком усиленно думала. Пустота усиливала его страх. Давно утихшая, но пока еще не вышедшая из организма наркотическая брусника тут же дала о себе знать – невидимый крюк стал тянуть его живот то вправо, то влево, словно Майкл вновь оказался на палубе корабля. Майкл подумал, что неплохо бы обрести то внутреннее состояние, которое у него было при ограблении Престона – состояние безрассудности от прорывающегося наружу импульса перемен.

Дождь усиливался. Майкл ощутил холодные мурашки по всему телу.

«Ты ничего не боишься»

«Ты ничего не боишься»

«Ты ничего не боишься»

Он повторил про себя эту фразу двадцать один раз.

– Иди сюда, Майк, – шепнул Саймон. – Глянь.

Майкл перестал оглядываться назад и посмотрел на место, освещенное фонариком Саймона. В круге мутноватого света он увидел ржавую ручку, торчащую из-под толстого слоя булыжников.

– Теперь ясно, что нам нужно делать. – Саймон стал держать фонарик зубами, нагнулся и отбросил в сторону сразу несколько булыжников.

Майкл присоединился. Скоро их руки испачкались мокрой землей и блестящей зеленоватой грязью. Они откинули не меньше сотни камней, прежде чем увидеть…

Бурый люк с потрескавшейся краской. Вскоре над люком появилась полупрозрачная надпись, выведенная клыками:

«Уходи, пока не поздно».

Друзья переглянулись. Саймон хмыкнул и взявшись за ржавую ручку произнес:

– Увы, но это обычная голограмма, а не предупреждение бога.

И с силой дернул ручку на себя.

Сила была здесь лишней – люк удивительно легко открылся. Клыки с предупреждением остались висеть в воздухе. Сквозь них проглядывалась абсолютная тьма. Саймон направил луч фонарика вниз – им открылась лестница, такая же ржавая, как люк, и ведущая вниз к ручейку сточной воды, окруженному рядами булыжников. Из глубины послышался приглушенный собачий лай.

Майкл испуганно посмотрел по сторонам – он не хотел смотреть на Саймона и выдавать свой испуг. Саймон вновь хмыкнул и шепотом произнес:

– Воооу. Воооу. Собачки чувствуют грешную плоть. Как же избежать нам гнева божиего? Повернуть назад?

Майкл решительно покачал головой в ответ – хотя он бы с куда большим удовольствием кивнул.

– Хорошо, грешник. Ты выбрал свой путь. – Саймон, держа фонарь в зубах, стал спускаться по лестнице, ведущей в ад.

До Майкла донеслось плюханье, с которым ноги Саймона опустились в сточную воду. Следом он услышал:

– Спускайся. Собачек здесь нет…

Майкл стал спускаться, как следом услышал:

– По-правде говоря, здесь вообще ничего нет.

Майкл стал ногами на землю. Его ноги оказались по щиколотку мокрыми. Его карие глаза следили за кругом света фонаря Саймона. В свете не отражалось ничего, что могло бы выдавать ад – ни черепов, ни собак, ни тем более охранников, ничего.

– Как ты думаешь, это подземелье огромное? – спросил Майкл.

– Хотел тоже самое спросить у тебя, дружище, – сказал Саймон слегка хмурым голосом. – Не знаю, насколько огромное, но не маленькое точно, раз свет фонарика тонет в этой тьме.

Хмурость Саймона, отсутствие его издевательской иронии, как ни парадоксально, придало Майклу сил.

– Идем вперед? – спросил Майкл.

– Только вперед, – ухмыльнулся Саймон и стал идти первым, освещая путь.

Но мутный свет фонарика лишь ненамного отодвигал окружающую их темноту. Легкие, казалось, промокли от сырого воздуха, а штаны Майкла, на самом деле, промокли до колен. Гарь здесь ощущалась слабее, но в воздухе непонятно откуда появился запах тухлых яиц. Майкл закашлялся, отодвинулся несколько в сторону от Саймона и обнаружил, что никакой воды под его ногами нет.

– Саймон, двигайся правее, если не хочешь и дальше мокнуть.

Шепот Майкла отразился от грязных стен подземелья, он ускорил свой шаг и тут же споткнулся, лицом плюхнувшись в воду.

– Вот она! Ручка! – обрадовано крикнул Саймон, светя фонарем на ноги Майкла. – Ты споткнулся об ручку! Под нами еще одно подземелье…

От радости Саймона, казалось, задрожали стены. Из кромешной тьмы послышался лай, становившийся все громче. Майкл поднялся на ноги, вытер мокрое лицо и прошептал:

– Зачем ты орешь, придурок?

Из глубин тьмы до них доносились неравномерные всплески воды, становившиеся все громче.

– Похоже, собачки бегут к нам! – радостно произнес Саймон, открывая дверцу люка.

Уверенность Майкла после слов Саймона, вновь обретшего воодушевление, тут же материализовалась в испуг.

«Мы боимся лишь неизвестности, не более того» – пытался он успокоить себя.

Но…

Бессмысленно себя утешать. Уверенность уже исчезла. Без уверенности и радости неоткуда взяться… Такой вот странный баланс радости в их безрассудном тандеме…

Саймон стал спускаться вниз. Майкл в нетерпении подошел к люку, вглядываясь в тьму, ожидая от нее чего-то пугающего…

И тут…

Луч фонаря, который Саймон, видимо, привык держать зубами, открыл Майклу картину, которую он боялся увидеть – но в то же время он был почему-то уверен, что ее не увидит, что это лишь обманчивый страх…

Но…

Из тьмы на него смотрел бульдог. Огромный бульдог с красными, словно лазеры, глазами.

Саймон тоже замер. Бросив взгляд на оцепеневшего Майкла, он сказал:

– Не бойся. Скорее всего, это голограмма.

– Голограмма, которая лает? – с паникой переспросил Майкл, вспомнив услышанный им ранее лай, но тут же мигом воодушевился, поскольку бульдог-охранник наверняка запрограммирован реагировать на посторонние звуки. А этот бульдог молчал.

– Может, это робот? – спокойно предположил Майкл, спускаясь вслед за Саймоном.

– Это даже более лучший вариант, чем голограмма. Если все роботы в Гриверсе адски тупые, как водители автобусов, то…

Саймон не договорил. Он спрыгнул вниз и стал смотреть по сторонам. Насколько мог судить Майкл, оставшийся висеть на лестнице, новое подземелье, в которое они спускаются, было не настолько темным, как предыдущее.

– Вот оно, наконец-то! – возбужденно произнес Саймон. – Спускайся скорее, Майки! Сейчас ты охереешь.

Майкл спрыгнул вниз, почувствовал под ногами ровный сухой пол, а его глазам предстали…

Бесчисленные полки, освещенные золотоватым светом, на которых покоились черепа и кости, целые или сломанные. Пыльные и серые, но зато без этой странной блестящей пыли. На каждой полке стояла горящая свеча, залитая воском – было сложно понять, декоративная она или настоящая. Саймон рассматривал свечи, пока внимание Майкла было сосредоточено на треснувшем черепе с прилипшими к нему обгоревшими челюстными мышцами. Рядом с ним покоились разломанные пополам хрупкие кости небольших размеров – явно кости ребенка… или взрослого карлика

– Чья-то смерть сделает нас богатыми, – тихо сказал Майкл.

– Как же это аморально! – рассмеялся Саймон и стал нагружать свой черный мешок остатками несчастных и, скорее всего, нищих людей. Недолго думая, Майкл присоединился к Саймону, понимая, что взятых ими двух мешков не хватит, чтобы унести с собой все богатство этого под-подземелья.

Они бросали останки в мешки, отдавая приоритеты черепам – Саймон предположил, что черепа ценятся дороже других костей. В этой фразе было определенно здоровое зерно, поэтому Майкл, так же как и Саймон, стал ходить по подземелью и высматривать исключительно черепа. Сверху падали небольшие капельки, золотоватое освещение постоянно мигало и рисковало вовсе исчезнуть – эти костницы явно давно не проверяли, только так можно объяснить отсутствие предупреждающих голограмм и общую атмосферу мрачного средневековья. Запах смерти отсутствовал в подземелье – Майкл удивился этому факту, но потом мигом сообразил, что смерть давно настигла обладателей этих драгоценных костей, поэтому ей нет нужды здесь ошиваться и распространять свой запах.

Черепа были разных форм, многие из них были проломлены, а на некоторых даже сохранились волосы. Майкл старался не обращать на это внимание. Интерес внутреннего остеолога уступил страху перед бульдогом с красными глазами, который, наверняка, был наверху не один.

– Эй, эй, Майки, у меня возникла идея. Смотри!

Вдохновленный как никогда ранее Саймон схватил горящую свечу. Майкл понял, что все-таки она была не настоящей, но этого нельзя было сказать о растаявшем воске. Саймон вывел воском на стене:

«Это расплата за ту гниль, которую вы поселили в нас»

– Ну как? – спросил Саймон, любуясь своим творением. – После прочтения таких слов гробовщики подумают, что чернь перестала бояться их бога и восстала против них.

– Да, и они усилят охрану, – сказал Майкл, не испытывая и десятой доли того восторга, который испытывал Саймон.

Подумав, Саймон решил дописать:

«Боги умирают, когда в них перестают верить»

А ниже:

«Спасибо вам за вашу глупость»

Спустя пару минут, убедившись в том, что их мешки набиты до отказа, Майкл и Саймон стали подниматься по лестнице. Первым полез Саймон – самодовольно улыбаясь, он вновь засунул фонарик в рот и стал смотреть, что происходит подземельем выше.

– Эта собачка пялится на меня, – невнятно произнес он – чудо, что с фонарем во рту он вообще мог что-то говорить. Тут же он добавил:

– И она… как-то недовольно рычит…

– Ты же сам говорил, что это голограмма, – сказал с нетерпением Майкл. – Или робот. Вылезай быстрее, Саймон, нам нужно удирать отсюда.

В ответ – еле различимое бурчание:

– Что-то я уже сомневаюсь в том, что это голограмма…

Саймон наконец поднялся – спустя мгновение рядом с ним оказался Майкл. Он закрыл за собой люк в изрядно обедневший оссуарий и посмотрел на бульдога. Его усиливающееся рычание наполняло собой все подземелье. Бульдог скалил желтые клыки, его голодные красные глаза перебегали с одного лица на другое.

– Если это и голограмма, – прошептал Майкл, – то сделана она очень качественно.

Тут же из темноты показался очередной бульдог, неотличимый от своего собрата – но его глаза показались Майклу еще краснее, клыки – длиннее, а рычание – более угрожающим, чем у бульдога, пришедшего первым.

Вдруг новоявленный бульдог залаял. К нему присоединился второй бульдог. Совместный лай отражался от сырых стен подземелья, и он, казалось, вот-вот оглушит костекрадов.

Саймон нервно дернулся. Майкл выронил из рук мешок с черепами. Он смачно ударился о воду, брызги оказались на рубашке Саймона.

Майкл подобрал упавший мешок, но убежать не смог – страх приковал его ноги к земле. Но собаки тоже не спешили рвать грабителей на части. Они продолжали лаять, их морды тянулись к ним, стараясь вырвать куски от плоти, но пока почему-то этого не происходило.

Замораживающий страх стал отступать. Майкл почувствовал, что теперь он в состоянии двигать своими конечностями, а его мозг в состоянии думать.

Стоявший рядом Саймон засмеялся. В ответ на это бульдоги стали более яростно лаять.

– Они нас не укусят, – сказал Саймон. – Подержи фонарик.

Он протянул Майклу фонарик, на котором остались следы от его зубов, а сам закурил с довольно безмятежным, учитывая контекст происходящего, выражением лица. Майкл направил фонарик на лающих собак. В тусклом свете отразились ядовито-желтые слюни, летевшие в разные стороны от острозубых, обтянутых тугой кожей пастей.

Саймон выпускал сигаретный дым в сторону бульдогов и при этом стучал ботинком по земле, расплескивая сточную воду, опять же, в сторону бульдогов.

– Посуди сам, Майки, – сказал он. – Вдруг гробовщику понадобятся деньги. Он что, спустится вниз, в это дерьмо, рискуя быть съеденным? Нет. Он поставит сюда угрозу в виде собак, зная, что именно поэтому никому в голову не придет сюда спускаться, но также зная, что собаки – лишь имитация угрозы, поэтому гробовщику – как и всем остальным – ничто в этом подземелье не угрожает. А, черт побери, Майки, это ограбление оказалось гораздо проще, чем я думал!

– Но… – Майкл старался подобрать возражения, несмотря на то, что слова Саймона успокоили его, – но этих же собак нужно кормить…

Саймон вновь засмеялся под очередной аккомпанемент бульдожьего лая.

– Я думаю, это роботы. Качественные роботы, скорее всего сделанные на заказ в Паксбрайте. Гриверские гробовщики с их черепами, уверен, могут себе такое позволить.

Саймон выкинул окурок в сторону пса, но промазал. Бульдог буквально заверещал – для робота он удивительно живо ответил на выказанное ему неуважение.

– Ай! Ну ладно, мы люди не жадные.

Саймон достал из своего мешка череп и крикнул:

– Лови подачу, сучка!

И кинул череп в одного из бульдогов. Череп вращался в свете фонаря, нацеленный прямо в агрессивную пасть беспрестанно лающего бульдога…

Но…

Раздался звук бьющегося стекла. Тут же градом посыпались осколки, огромный лист стекла едва не упал на Майкла и Саймона, но они вовремя отпрыгнули в сторону. Лист плюхнулся в воду и разбился окончательно. Сточная вода с дождем из осколков расплескалась во все стороны. Пару осколков прилетело и Майклу – он почувствовал острую боль возле локтя. Следом он увидел порванный рукав кожаной куртки, сквозь который сочилась кровь.

Бульдогов тоже засыпало стеклом. Один из них, окровавленный и злобно поскуливающий, остался стоять на месте, видимо уверенный, что стекло все еще стоит на его пути, но другой пес, целый и невредимый, помчался в сторону Майкла и Саймона.

Костекрады переглянулись.

– Все-таки это не робот, – тихо заключил Саймон.

И…

Тут же они помчались обратно, к спасительной лестнице, вверх, вверх и на свободу.

Майкл бежал так, как не бежал никогда в жизни. Он не оборачивался назад и старался удержать мешок с черепами, медленно ускользающий из его рук. Трясущийся в руке фонарик бросал круги света на сточную воду, на острые булыжники и на морду бульдога, неожиданно оказавшуюся возле его ног.

Он увидел, как клок его штанов болтается в зубах бульдога. Красные глаза нацелились на бледную голень Майкла с явным намерением отодрать от кости всю имеющуюся на ней плоть. В панике Майкл, понимая, что нет смысла тягаться в скорости с бешеным псом, кинул в него горящий фонарик. Он попал прямо в клыкастую морду. Бульдог слегка опешил, но тут же ринулся на обидчика, как вдруг сзади на него рухнул Саймон. Бульдог смог вырваться из-под не маленького Саймона, но тут же на его голову обрушился мешок с черепами. Бульдог зарычал и вцепился в мешок зубами. Саймон схватил мокрый булыжник и ударил им в челюсть псу. Бульдог продолжал тянуться к Саймону, забрызгивая того слюной и кровью, но Саймон вновь ударил его камнем, на этот раз в висок. Пес повалился на бок, но хватку не отпустил. Он все еще вгрызался зубами в мешок, рычал и в то же время поскуливал.

Майкл, все еще пребывающий в шоке, подобрал фонарик, чтобы лучше видеть происходящее. Как раз в этот момент Саймон вытащил торчащий из руки осколок стекла и вонзил его в красный глаз. Бульдог издал очередной вопль, после чего Саймон вновь взял в руки булыжник и стал им бить пса по морде, яростно шипя:

– Сдохни, сука! Сдохни!!!

После десяти ударов Саймон отшвырнул камень в сторону и аккуратно просунул руку в пасть мертвого бульдога, чтобы вытащить мешок целым и не порванным. Как только ему это удалось, он поднялся на ноги и взглянул на неподвижно стоящего Майкла. Даже в темноте серые глаза мерцали с тем же зверством, с каким мерцали красные глаза бульдога. Саймон тяжело дышал.

– Идем, Майки, – спокойно сказал он и плюнул на труп. – Все хорошо.

Майкл бросил на труп странный взгляд – взгляд болезненного равнодушия. Он стал медленно идти к лестнице, освещая путь фонарем. На прощание Саймон пнул ногой мертвую собаку, после чего обогнал Майкла и первым стал забираться по лестнице.

Издалека донесся протяжный лай. Он усиливался. К нему добавился плеск воды, становящийся все громче.

– Сраные собаки! – прошептал Майкл.

– Давай сюда мешок. – Саймон уже выбрался на поверхность и протянул руки вниз. Майкл отдал ему мешок и фонарь, затем буквально взлетел по лестнице – и оказался под лунным небом. Напоследок он глянул вниз и увидел окровавленного бульдога с торчащими из шкуры осколками. Он лаял, и лаял громко. Пес поставил передние лапы на нижние ступени лестницы, его жалкая слюнявая морда смотрела вверх, но не на грабителей, а на луну…

С чувством воинственного облегчения Майкл закрыл люк, а Саймон засыпал люк булыжниками.

Вой стал гораздо тише…

**************

Они стали бежать к воротам, опасаясь что собачий, пусть и приглушенный, лай привлечет чье-либо внимание. Они забрались на Апекс, и в следующее мгновение ящерица-волк выехала на Аллею Смерти.

Майкл молча выжимал газ. Саймон, пристегнутый ремнем безопасности, раскинул в сторону руки с двумя мешками, что, учитывая содержимое мешков, было довольно безрассудным поступком.

– Все просто, – говорил он, перекрывая шум мотора. – Так же просто, как я говорил.

Ночь постепенно сходила на нет – близился рассвет. Звезд на небе не осталось, осталась полная луна да темное, еще не включенное, искусственное солнце. Остался и страх в душе у Майкла. Черт, все могло оказаться гораздо хуже…

– Зачем я туда полез? – вслух спросил Майкл у себя. – Я же мог погибнуть…

– Но не погиб.

– Мало ли что в этом Аду могло быть…

– Там были две собачки…

Майкл вспомнил, с какой жестокостью Саймон убил бульдога, и его сердце, казалось, замерло…

Но…

Саймон сделал это не намеренно. Возможно, Саймон спас ему жизнь. Ориентир хотел прикончить бульдога наверняка, чтобы тот их не загрыз.

Но…

Холодная методичность, с которой Саймон сделал это… Блеск его серых глаз до сих пор бросал Майкла в дрожь.

– Ты чокнутый, Саймон! – крикнул он. – Ты безумец!

Позади себя он услышал громкий смех. А следом он услышал:

– Только безумцы могут подмять под себя этот мир. Паззл, не вписавшийся в мозаику, портит всю картину.

Майкл притормозил у обочины. Он обернулся. Саймон, словно распятый Иисус, склонил голову набок и поднял вверх мешки с черепами.

– Мы победители, Майки. Мы вне системы, поэтому мы так легко и непринужденно ломаем ее.

Майкл покачал головой. Он посмотрел на свою разорванную штанину, на все еще мокрую дырявую кожаную куртку, после чего сказал:

– Это явно не мое. Один раз мне повезло. Повезло и второй. Везение на то и везение, что оно без конца продолжаться не может. Черт, мы же даже не планируем свои грабежи…

– Не ной, – сказал Саймон. – Повезет и в третий раз, и в четвертый, и в пятый… В этом и преимущество отсутствия планов. Никакая случайность не порушит план, потому что никакого плана нет. Не нужно планировать, чтобы действовать.

Майкл вновь покачал головой и сказал:

– Я с тобой не согласен. Хороший план уменьшает вероятность случайностей.

Саймон сделал противное выражение лица, будто бы только что выпил глазами уксус.

– Неслучайности случайны, Майки. Зажги мне сигарету.

– Отпусти мешки и зажги сам.

– Нет, дружище, позволь мне как можно дольше чувствовать себя победителем.

Майкл достал сигарету, выронил ее, так как руки его все еще дрожали от только что пережитого приключения, подобрал сигарету с земли, засунул ее Саймону в рот и поджег.

– Спасибо, друг, – пробормотал окутанный дымом Саймон.

– Нет, не так, – поправил он себя. – Спасибо тебе, мой богатый друг.

До Майкла только сейчас стала доходить мысль, что черепа, которые Саймон держит в руках, делают их одними из самых богатых людей в Гриверсе. От этого ему стало несколько легче, он сам закурил и вновь завел байк. Друзья-грабители на медленной скорости стали осматривать славный город Кенинг Хор. Аллея Смерти осталась позади.

– Где мы обменяем черепа на деньги? – спросил Майкл вполоборота.

– У Игрока.

– У кого?.. А, это общий приятель Элиаса и Механика, да? Растаман и браконьер?

– И режиссер. Но, что важнее, скупщик краденого – именно поэтому он нам и нужен.

– И где мы его будем искать? – спросил Майкл с легкой насмешкой, понимая, что Саймон ничего об Игроке знать не может.

– В Кенинг Хоре, неподалеку от Олдтауна, – сразу ответил Саймон.

Майкл вновь притормозил у обочины, чуть не задавив полуголого калеку, стоящего на коленях.

– Откуда ты это знаешь?

– От Механика, – ответил Саймон так, будто бы это само собой разумелось.

– Не может этого быть. Когда ты с ним общался?

– Вчера вечером, пока тебя плющило.

– Но тебя тоже плющило.

– Да, но не забывай, что я Кинг-Конг, поэтому меня плющило гораздо меньше по времени, чем тебя.

Майкл хотел что-то возразить, сам не знал, что именно, но Саймон, увидев его открывающийся рот, быстро добавил:

– Клод позвонил мне. Он и Эми, насколько ты помнишь, сейчас в городе М, ищут непонятно для чего Литовку. Пока не нашли. Клод поругался с Эми, кинул ее в какой-то общине чайлдастов и пошел плакаться к Механику…

Сердце Майкла учащенно забилось, внутри потеплело.

«Нет» – сказал он про себя. – «Да пусть они хоть расстанутся. Все равно… вернее, должно быть все равно… Во мне не должно быть никакой любви. Одна только злоба…»

Пока Майкл вытравливал из себя любовь, Саймон продолжал:

– Со слов Клода, Механик, наш старый предатель, очень и очень расскаивался, когда сдал наше укрытие ооновцам Грида. Он объяснял Клоду, почему он так поступил. – Саймон презрительно хмыкнул. – Будто бы мы не знаем, что он банально хотел продлить себе жизнь. В общем, Механик хотел поговорить со мной, как с единомышленником по части мировоззрения, но я, сгоравший от нетерпения что-либо своровать, не дал ему нудить что-то про раскаяние и спросил, как найти Игрока. Он назвал мне адрес, и я положил трубку.

Майкл продолжал во все глаза смотреть на Саймона.

– Я не хотел слушать нытье Механика про предательство, а еще меньше я хотел слушать унылого Клода с его любовью, – посчитал нужным добавить Саймон.

– Почему ты ничего не сказал мне об этом разговоре? – спросил Майкл.

Саймон всплеснул мешками – черепа в них гремели, словно музыкальный шейкер.

– Чтобы не отвлекать тебя от самого важного, – многозначительно ответил он. – Еще вчера, кстати, был дождь с ядовитыми ветрами, но, увы, без твоих любимых паксбрайтовских спиралей.

– Сколько всего я вчера пропустил… – схватился за голову Майкл.

– Да, пропустил ты немало, Майки. Но я решил не захламлять твою голову лишней информацией. Сперва дело, а потом – разговоры.

Майкл медленно закивал головой. Все-таки сумасшедший Саймон – самый здравомыслящий человек, которого он когда-либо встречал. Не ученый Элиас, пышущий жаждой мести, а он. Его ориентир.

– Где этот Олдтаун находится? – спросил Майкл, заводя мотор.

– Езжай прямо, я скажу тебе, где повернуть…

Апекс набрал скорость, дреды ящерицы-волка засияли в свете медленно загорающегося солнца.

– …а если не скажу, то ориентируйся на указатель с надписью «Олдтаун» – добавил Саймон.

**************

Дорога.

Рваная, как вены суицидника-неудачника, дорога.

Апекс трясся по венам на умеренной скорости навстречу предполагаемому жилищу Игрока. Навстречу умопомрачительному количеству сквелларов.

Мимо него проносились жестяные дома-однокомнатки сурвивалистов – вооруженных бандитов с параноидальными глазами и фаталисткими настроениями. Толпы торчков с разноцветными волосами разрисовывали безжизненные стены малоэтажок. Узкие проулки заполонили проститутки с синяками под глазами – они предлагали свои услуги похотливым жаворонкам, явно не спешившим на работу. Продавцы с огромными мешками продавали всякой черни свои безделушки – Майкл долго не мог поверить, что полуголому бомжу вместо одежды или еды понадобилась фигурка желтой коровы – символа чайлдастов. Вот что являл собой Кенинг Хор, столица Гриверса и крупнейший из ныне существующих городов мира.

– Жить в суете ничтожных человеческих формаций? – кричал Саймон, рассматривая ярмарку безделушек и размахивая мешками, как какой-нибудь торгаш. – Ни за что!

Майкл поднял большой палец вверх, выезжая из узенькой аллеи на неровное шоссе.

– Эти зажравшиеся идиоты считают, что глупые пандетерминистские догмы нас остановят? – спрашивал Саймон с довольством и презрением одновременно.

– Нет. Уже не смогли остановить, – с живостью отвечал Майкл.

– Надменный рассудок грабителя – вот что делает богачей беднее, – говорил Саймон.

В этом мире, новом мире прежней нищеты большинства и прежнего достатка узкого кружка коррупционеров, возможна только одна грандиозная, но в то же время легкая кража, после которой гробовщики начнут совершенствовать свою безопасность – в этом ни приободрившийся Майкл, ни сохраняющий свою бодрость Саймон не сомневались ни на миг.

Они совершили эту кражу. Они стали единственными в своем роде. Майкл хотел кричать от своего всемогущества, но разум и воспоминание о красноглазых бульдогах заставляли его сохранять непроницаемое выражение лица.

«Олдтаун, центральная площадь Кенинг Хора»

Указатель остался позади, а вдали показалась величественная башня, отбрасывающая свою тень прямо на новоиспеченных костекрадов. Майкл не сомневался, что в этом выдуманном памятнике средневековья обитает сам Итан Грид и гадал, там ли сейчас находится Элиас или же он заперт в какой-нибудь темнице. Саймон загорелся желанием ограбить передвижную церковь, стоящую на парковке недалеко от двухэтажки. Несмотря на то, что идея эта показалась Майклу симпатичной, он убедил друга не впутывать себя в очередную авантюру, объяснив очевидную вещь, что украденных ими черепов достаточно для дальнейшего безбедного существования.

– По-моему, это здесь – сказал Саймон спустя три минуты езды, указав на дом с ямайским флагом. – Останови.

Майкл остановился у входной двери, возле которой стояла босоногая девушка, курящая что-то, по запаху напоминающее ганджубас.

– Кто вы? – спросила девушка, смотря в глаза ящерице-волку, в то время как в ее глазах читался космический релакс.

– Мы к Игроку, – широко улыбнулся Саймон и встряхнул мешками. – От Механика.

– Святой Иисус. Сейчас. – Девушка поправила свою радужную кепку и вошла в дом. В воздухе остался запах чистейшего ганджубаса, который Саймон с блаженным удовольствием и довольно шумно втягивал в себя ноздрями.

Спустя пару мгновений на пороге показался он, собственной персоной. Игрок.

Темные очки, леопардовый халат, в зубах косяк, в руке – старомодная видеокамера. В кармане халата торчал пистолет. Игрок приблизил свое лицо прямо к лицу Саймона и тихо спросил:

– Вы от Механика? – Он оскалил зубы и положил свою ладонь с перстнями на рукоять пистолета.

Майкл настороженно кивнул, а Саймон ответил:

– Да.

– Как зовут ящерицу Механика?

– Никак, – ответил Саймон. – У нее, как и у него, нет имени.

Подозрительный оскал пропал, рука оторвалась от пистолета и хлопнула по плечу сначала Саймона, затем Майкла. Голос, ставшим радушным, произнес:

– Механик доработал его для вас? – Он указал на морду Апекса с дредами.

– Да, и доработал ювелирно, – с энтузиазмом ответил Майкл.

– Проходите. Можете трахнуть Эрику, пока я сосчитаю награбленное.

Друзья вошли внутрь.

Они оказались в душной комнате с кислотно-леопардовыми стенами. На стене, слева от входной двери, красовались черно-белые фотографии с изображениям влюбленных суицидников. То, что они влюблены друг в друга, читалось в их одухотворенных взглядах… то, что они, скорее всего, сейчас мертвы – в их тонких, всегда тонких руках, держащих бокалы с ядом, пистолеты у виска или ножи у горла. На стене напротив толстым слоем висели шкуры черных пантер, что, определенно, создавало дополнительную духоту в помещении. На стене справа – Саймон даже причмокнул губами – росли, параллельно пластиковому полу, кусты марихуаны со специфическим запахом – совсем как у травы Механика. Как мог понять Майкл, каждая стена отображала одно из увлечений Игрока. В каждой стене – проем, огороженный бамбуковыми занавесками. Сквозь один из проемов босоногая девушка танцевала под тишину вальс с невидимым партнером. Танцевала, надо заметить, с грацией, неожиданной для девушки с такими увлечениями.

Саймон задержал взгляд на танцовщице. Опомнившись, он положил мешки у порога и переспросил:

– Эрика? – Майкл подумал, что в «прошлой жизни» знал кого-то с подобным именем. – А она… она против не будет?

– Нет. Моей подруге-нимфоманке как раз недоставало свежего мяса, – ответил Игрок, положив камеру на стол, снял темные очки и с профессиональным интересом посмотрел на мешки. – Что у вас там?

– Черепа, – ответил Саймон. – Много черепов.

Узкие глаза Игрока мгновенно стали круглыми, как монеты.

– Неужели? – Он подбежал к мешку, открыл его, после чего перевел на Саймона взгляд, полный неверия. – Вы что, спускались в ад?

– Именно.

– И остались живы?

– Как видишь.

Игрок взял мешок и отнес его в заднюю комнату – и сразу же вернулся за вторым мешком. Майкл бросил на него несколько нервный взгляд, который, впрочем, от Игрока не укрылся.

– Не волнуйся, – сказал он Майклу. – Я просто взвешу черепа, после чего сообщу, сколько сквелларов вы за них получите.

– А сквелларов у тебя хватит? – спросил Саймон.

– Не знаю, – ответил Игрок. – Об этом пока рано говорить. Если что, я пришлю к вам курьера. Где, кстати, вы проживаете?

Майкл и Саймон взглянули на Игрока с одинаковым недоверием в глазах. Саймон сказал с ухмылкой:

– Думаешь, мы просто возьмем и все тебе расскажем? Мы вообще-то грабители. И мы не сидим на одном месте. Как твой курьер нас найдет?

Игрок бросил мешок на пол и сказал:

– Я профессионал в скупке краденого. А вы – новички, которым крупно повезло, и я очень сомневаюсь, что когда-нибудь в этой жизни вы сможете принести мне столько черепов, сколько сейчас.

Саймон хотел что-то возразить, но Игрок перебил:

– Возможно, моих запасов хватит, чтобы купить эти черепа. Уж я-то не беднее большинства гробовщиков, это точно. А если нет – то этот вопрос мы обсудим с вами позже. Сначала мне нужно взвесить черепа, проверить их качество и убедиться в том, что они настоящие. Никто не станет покупать фальшивую смерть.

– Много это времени займет? – спросил Саймон.

– Много. Советую вам разогреть Эрику, или иначе она разогреет вас.

Игрок стал уходить в заднюю комнату, и тут же глазам Майкла и Саймона открылся плакат на стене, который загораживала спина Игрока. Саймон странно посмотрел на Майкла, после чего они в один голос вскрикнули:

– Постой!

Игрок обернулся.

– В чем дело? – с нескрываемым раздражением спросил он.

– Кто изображен на этом плакате? – Саймон подошел к стене и ткнул пальцем в изображенного на плакате широкоплечего мужчину с короткими, но торчащими вверх, черными, как смоль, волосами. На его металлическом торсе красовался золотой пояс, а под ботинками с изображениями кровавых черепов была выведена надпись «Непобежденный чемпион ЛучаСпота».

Игрок удивился вопросу.

– Это Ти-Боун Фрэнк, звезда подпольных боев без правил, – ответил он.– Более трех лет владеет главным поясом ЛучаСпота. Нокаутировал всех соперников на первой минуте боя.

Игрок затушил косячок в пепельнице и с подозрением добавил:

– Вы его не можете не знать.

Саймон с удивилением пялился на плакат. Майкл же почувствовал ненависть при взгляде на не вяжущиеся с внешним видом синие глаза, на квадратный подбородок, на толстые бакенбарды на нижней половине лица. Подонок, чуть не убивший ее — чемпион боев без правил? По-своему медийная личность заполучила себе пусть сломанную, но все же машину времени? И Лаура является его сообщницей?

– Надо бы сходить на его бои, – внезапно для себя выпалил Майкл. – Как нам туда попасть?

Игрок с недоумением перевел взгляд на Майкла.

– Джа, подпольные бои потому и подпольные, что запрещены законами Гриверса. Вы что, с другой планеты?

– Ага, – ответил Саймон. – Мы бежали из Паксбрайта. Надвигающаяся война, все дела…

Недоверие Игрока сквозило в каждой черточке его прокуренного лица. Он долго пялился на них, пока в комнату не вошла Эрика с косяком в зубах.

– Кто-нибудь зайдет ко мне? – спросила она, рукой проведя про промежности.

От взгляда мужчин не укрылся этот жест, но Игрок тут же посмотрел на костекрадов и сказал:

– Так и быть. Я профессионал, вы принесли мне товар, я вам за него плачу. Больше ничего не придумывайте в ответ, мне это неинтересно.

– Добро не… – хотел вмешаться Саймон, но Игрок не дал ему ничего сказать:

– Ребята, у нас взаимовыгодные отношения. Добро здесь ни при чем. Я оказал вам услугу, чтобы иметь право попросить вас об услуге в дальнейшем. Никакой напрасной благодетели. Бизнес-отношения, работающие как часовой механизм. Идите в комнату к Эрике. Считайте это оказанием мне услуги.

Майкл почувствовал облегчение, впервые с того момента как оказался в доме Игрока. Саймон щупал взглядом растаманку, его серые глаза задержались на ее босых ногах с перламутровыми кольцами на больших пальцах.

– Не будем отвлекать тебя от работы, – сказал он и направился в комнату к Эрике.

– Наконец-то, – вздохнул Игрок и ушел в заднюю комнату.

– Спасибо, – бросил ему в спину Саймон, после чего скрылся за занавесками насквозь прокуренной, как только сейчас унюхал Майкл, комнаты Эрики. Майкл кивнул в спину уходящему Игроку и поспешил присоединиться к своему другу… в стремлении помочь ему оказать услугу Игроку…

**************

И снова дорога.

Дорога, которая, как странно подметил Саймон, теперь напоминала «артерии суицидника-неудачника».

– Вряд ли бы суицидник был неудачником, если бы порезал себе артерии, – как-то заметил Майкл, и Саймон рассмеялся.

Впрочем, смех непривычно часто исходил что от Саймона, что от Майкла. Как сказал Саймон: «Мы в состоянии позволить себе хохотать всю жизнь. Покупается все – любовь, государства, идеалы и даже такой милый пустяк, как смех»

Итак, дорога…

Обратный путь от жилища Игрока к «Шестеркам Сатаны».

Майкл выжимал газ на кочкообразной дороге. Полуголый Саймон вновь занял позу победителя – сигарета в зубах, распростертые руки в воздухе. В одной руке он держал гавайскую рубашку – снял ее, как он выразился, «для того, чтобы остудить расцарапанную спину». В другой руке – мешок. Всего один, но зато плотно набитый сквелларами Игрока.

Каждый из друзей по-своему радовался жизни. Саймон переспал с Эрикой, после чего заявил, что это был «лучший секс в его жизни». Майкл, сделавший с Эрикой то же самое, наконец смог привести свои мысли в так необходимый ему порядок. С каждым входом в растаманку-нимфоманку Майкл убеждался в том, что она – та самая – больше ему не нужна.

«Желаю ей помириться со своим Дереком» – подумал Майкл. – «Меня она не получит, даже если этого захочет»

У него есть много денег. Он может позволить себе купить практически все, что пожелает.

Он может добиться стабильности в этом мире – все еще новом, опасном, неизведанном – но таком интересном мире.

Вместе с Саймоном они заняли пьедестал самых бесстрашных воров на свете – и заняли его сравнительно легко.

Они уже успели обсудить свою уникальность после того, как вышли из дома Игрока, расслабленные, с мешком денег в руках.

«Этот мир идеален» – несколько раз повторил Саймон, а Майкл в знак искреннего одобрения несколько раз ему кивнул.

Да. Этот мир совершенен. В Мельбурне он даже не мог ограбить своего отчима. А здесь жертвой его наглости стали сильные мира сего – и стали сравнительно легко.

Майкл постоянно крутил в голове те моменты, которые помогли ему – окончательно и бесповоротно – откреститься от нее.

Игрок после взвешивания черепов радостно вбежал в комнату, где уже близилась кульминация «оказания ему услуги», и сообщил, что эти первоклассные черепа разлетятся на черном рынке не хуже, чем лициды Грезоносца. С его слов он отдавал кости черным остеологам для дальнейших спекулятивных действий. В этот момент губы Майкла были заняты грудью Эрики, поэтому он никак не мог прокомментировать самую крупную сделку в своей жизни. Насколько понял Майкл, в это время Саймон, голый и почти бесчувственный валялся на кушетке. На его теле к уже имеющимся ранам от битого стекла прибавились новые кровоточащие царапины.

Друзья решили не обсуждать свои приключения до своего возвращения в Кенинг Хор. Молчаливая эйфория окутывала Апекс, пока он обгонял безликие автомобили.

Спустя несколько часов – в этом мире Майкл не имел привычки считать часы – электробайк затормозил у входа в «Шестерки…». Довольный, но с оттекшими руками, Саймон поставил мешок на землю, надел рубашку и стуча зубами произнес:

– Похоже, победитель переборщил со своей позой…

Майкл махнул рукой так же беззаботно, как порой махал ему Саймон.

– Дружище, ты сможешь купить себе все грелки этого мира. – Он красноречиво посмотрел на мешок.

Саймон продолжал дрожать. Ничего не ответив, он взял мешок с деньгами и с мрачным лицом вошел в мотель. Майкл удивился неожиданной смене настроения у своего ориентира и поспешил за ним.

За барной стойкой, как обычно, сидел одногубый коротышка. Он не обратил внимание на вошедших, он молча курил свою огромную сигарету и читал фиолетовую газету. Едва Саймон прошел мимо стойки, как бармен словно бы очнулся. Он спросил:

– Постойте! Вы ведь живете в четвертом номере?

Саймон кивнул.

– Да, точно – вы ведь получили этот номер под залог за очень странный кусочек золота, – произнес коротышка, почесывая густую бровь. – Я так до сих пор не могу понять, откуда у вас…

– Ближе к делу, – перебил Саймон.

Коротышка хмуро посмотрел на него и сказал:

– Вам пришла посылка.

Майкл и Саймон переглянулись.

– От кого? – спросил Саймон.

Коротышка ничего не ответил. Он просунул руку под барную стойку и достал оттуда прямоугольный сверток, завернутый в фиолетовую фольгу. Он отдал сверток Саймону, после чего вновь уткнулся в свою газету.

По молчаливому сговору Майкл и Саймон поднялись на второй этаж, в свой номер. Едва Саймон закрыл за собой дверь, Майкл с некоторым волнением в голосе спросил:

– Как ты думаешь, от кого она? Может, от Эми и Клода? Или от Элиаса?

– Не думаю, – сказал Саймон и поднес сверток прямо под глаза Майклу. Только сейчас он смог разглядеть надпись, выведенную жирным красным шрифтом:

«Аноним, желающий представиться»

– Мне это не нравится, – сразу же сказал Майкл. Тут же эйфория в его теле словно бы стала чужой, он почувствовал сжатие в грудной клетке.

– Мне тоже, – сказал Саймон и грубо разорвал фиолетовую фольгу.

На пол упало нечто темное и глянцевое, напоминающее рулон. Рулон оказался неожиданно маленьким в сравнении с прямоугольным свертком, в который он был упакован.

Майкл и Саймон согнулись над рулоном. Они не сразу поняли, что перед ними, так как в этом времени, в эру квантовой почты, эта вещь казалась настолько старомодной, что возникали вопросы, как она вообще могла в этом мире находиться.

Это была видеопленка.