Читать книгу Архангелы: Битва за Землю - Евгений Истомин - Страница 12

Они остановились на парковке возле одного из ближайших ресторанчиков, судя по вывеске работающего почти до самого утра.

Вышли из машины.

Только тут Вера сумела как следует рассмотреть Сутеки. Тот оказался мужчиной восточной внешности, и она даже удивилась, что не поняла этого сразу: его имя, Япония… При этом определение «великолепный» вполне соответствовало его облику. Стать и мощь. Именно так она всегда представляла себе Аттилу, Чингисхана или Тамерлана, и никак иначе.

Заметив ее взгляд, Сутеки снисходительно улыбнулся, словно отлично знал, какое впечатление он производит на людей.

– Я оставлю это здесь? – уточнил он, показывая ей большой продолговатый сверток.

– Что это?

Сутеки развернул сверток и продемонстрировал ей самурайский меч в ножнах, такой знакомый по фильмам и такой экзотичный одновременно. Сталь со свистом покинула ножны, клинок весело крутанулся, шумно рассекая воздух и вернулся обратно.

– Господи, спрячь ты его! Совсем, что ли… – Вера опасливо оглянулась, но поблизости никого не было.

Сутеки улыбнулся, любовно погладил оружие, завернул в тряпицу.

– Говоришь, что Экзукатор здорово владеет кинжалами? – крикнул он Грассу. – Ну, тогда это будет интересно.

– Дальний Восток лишь недавно отказался от холодного оружия, – пояснил Грассатор Вере. – Во владении этим оружием Сутеки нет равных.

– То есть как это – недавно? – Вера даже остановилась.

Но Грасс больше не стал ничего объяснять.

Несмотря на поздний час и будний день, ресторанчик оказался полон посетителей. Вальяжный официант проводил новых клиентов к столику у стены, увешанной картинами сомнительного качества.

Вера с удовольствием отметила, какие взгляды на их компанию бросают от соседних столиков. Еще бы: симпатичная девушка в строгой рабочей одежде – черной юбке, белой блузе и черном приталенном жилете, статный японец (костюм оригинального кроя – классический с виду и наверняка удобный, словно спортивный) и привлекательный европеец в синих джинсах и обтягивающей футболке под курткой.

Девушка заказала себе безалкогольный коктейль, мужчины, переглянувшись, попросили принести бутылку хорошей водки и закуску, прокомментировав это тем, что – «Россия, как-никак».

– Давненько мы не сидели с тобой вот так – за бутылочкой горячительного, дружище, – медленно проговорил Сутеки, откинувшись на спинку стула.

– Давно, – согласился Грассатор.

– Помнишь, когда последний раз?

– Я приезжал в Токио сразу после войны.

– Точно. Тебе стоит заглянуть туда сейчас. Совсем другой город.

– Да уж, предполагаю.

Вера поболтала трубочкой в своем бокале, сделала глоток.

– Я даже спрашивать не буду, о какой войне вы тут говорите, – пробормотала она.

Мужчины не ответили, оба смотрели в пустоту, вспоминали.

Подали закуску.

Сутеки наполнил рюмки, поднял свою:

– У людей есть хорошая традиция – поминать погибших друзей. Не думал, что придется когда-то поминать своих, но раз уж… Давай, Грассатор, для начала выпьем за Лекса.

– Давай, – Грассатор поднял свою. – Он был лучшим из нас.

Мужчины приблизили рюмки.

– В России при этом не чокаются, – заметила Вера. Она уже решила для себя, что будет сидеть, слушать и ничему не удивляться. Ребятам захотелось поностальгировать, ну что же…

– Да? – Сутеки опустил рюмку. – В этом что-то есть. За Лекса, не чокаясь!

Выпили.

– Он сразу отличился, помнишь? – продолжил Сутеки после паузы. – Мы уже решили, что плюнем на все, уже договорились, что будем стоять в стороне, и сразу после этого Лекс поехал в Марсель. Я ему говорил: зачем тебе это, что ты можешь изменить? А он ответил, что менять ничего не собирается, просто хочет помочь им. В городе чума, город вымирал, полмира людей вымирало, потому что по уши сидели в своем дерьме и отходах, ну что он мог сделать? Ничего. И ничего не сделал.

– Но поехал все равно, – заметил Грасс.

– Да. Поехал все равно. Такой он был. Взять хотя бы Варфоломеевскую ночь. Провидение, не иначе, что я тогда из Венеции решил заглянуть к нему в Париж, а не двинулся сразу на Восток. Вот как сейчас, сидели, выпивали, и тут – на тебе, началось светопреставление. Я ему: поехали отсюда, а он – ни в какую. Метался, словно буйный, от одних к другим, все разнять хотел, да куда там – разошлись головорезы не на шутку. Его тогда надо было видеть – живого места не осталось, порубали гизармами знатно, всей толпой. Три часа я с ним на горбу из города выбирался, думал, что не прорваться нам. Ох и настырный был. Я на следующий день отчитал его, как полагается, да и уехал. Долго мы с ним потом не виделись.

Грассатор улыбнулся:

– Он рассказывал.

– А вот твой любимый Константинополь от турок защищать он, я слышал, отказался. Уехал. Оставил тебя.

– Он в войны не ввязывался. – Грассатор снова наполнил рюмки. – Говорил, что война – это иное, тут уж люди с обеих сторон сознательно друг друга убивают, по обоюдной глупости, знают, на что идут. Пока она не переходила границы, Лекс держался подальше. Да и что уж там вспоминать, все равно мы проиграли. Если бы я тогда сумел убедить генуэзцев остаться или уговорил бы Константина отправиться за подмогой… кто знает… Ай, даже не хочу вспоминать!

Помолчали.

– А Нокс, тот был другой. – Сутеки повернулся к Вере. Находясь в плену воспоминаний, он, казалось, и не задумывался, что для девушки их разговор – исповедь двух умалишенных. – Ох другой. Давайте и за Нокса, не чокаясь!

Мужчины выпили.

– Нокс у нас любил интриги. И виртуозом был в этом деле! Каждого мало-мальски значимого родственничка из всей этой прорвы европейских королевских семей знал лично, ведал о его темных делишках и мог перетряхнуть все его грязное бельишко.

– Ага, если учесть, что половину грязного бельишка он им сам подкидывал, то – не мудрено, – пробормотал Грассатор.

– Точно. – Сутеки усмехнулся. – Шустрый был. А как тосковал потом, ты помнишь?

– «Настоящие интриги ушли из Европы вместе с восемнадцатым веком» – его фраза, это верно. Даже боюсь представить, чем он потом занимался.

– Я, признаться, тоже не знаю. Мы с ним как-то не особенно поддерживали связь. Но давай, дружище Грассатор, выпьем все-таки за него еще разок, нам не жалко.

Выпили снова.

Вера отодвинула бокал, убрала со лба непослушную прядь, внимательно посмотрела на мужчин.

– Вы издеваетесь надо мной? – спокойно поинтересовалась она. – Это какая-то шутка или игра? Один боролся с Черной смертью в средневековых городах, второй оборонял Константинополь от турок, третий ворковал с европейскими королями.

Вы сами-то себя слышите? А ты, Сутеки, видимо, ниндзей скакал по крышам домов, я угадала?

– Нет, дорогая моя, – отозвался тот, не скрывая ухмылки, – до такого я не опускался. Эти оборванцы недостойны той славы, какую обрели в последнее время. Обычные бродяги и убийцы. Да и вообще в Японию первый раз я приехал только в начале семнадцатого века, из Китая, и сразу же примкнул к сёгуну Иэясу Токугаве. Мы собирали страну в единый кулак, тогда мне казалось это правильным и забавным. Однако спустя двести шестьдесят лет я же был в рядах тех, кто свергал сёгунат Токугава. Ирония, правда? Так бывает, девочка, так бывает…

Вера подхватила рюмку Грассатора и в один глоток осушила ее.

– У меня сейчас голова лопнет. Вы так все это рассказываете, с таким видом, что я начинаю вам верить. Это клиника. Давайте оставим ваши горские воспоминания хотя бы ненадолго.

– Какие? – уточнил Грассатор.

– Горские. Ну, там – Дункан Маклауд, «должен остаться только один» и все такое… Ах нет, конечно же, вы не смотрите телевизор, вам же нужно оборонять крепости и свергать сёгунаты!

– Вот, дружище, – с набитым ртом пробормотал Сутеки, – а ведь я тебя предупреждал, вот что происходит, когда открываешься людям. Я однажды сошелся с прекрасной женщиной, красивая была, ну прям богиня, такое надо видеть! Ну и после, как это по-русски… шуры-муры, в общем, разморило меня что-то, да и решил выложить все начистоту. Так потом с боем прорубаться пришлось, причем – голышом, представляете, когда меня поутру пришли арестовывать как колдуна, одержимого демонами…

или обычного сумасшедшего, уж не помню. Спроси уже у нее все, что хотел, и давай отпустим бедняжку.

– Ну, «бедняжку» отпускать не надо, – с металлом в голосе заметила Вера, – она, хотелось бы надеяться, сможет уйти сама в любой момент, когда захочет. И чем дольше она здесь сидит, тем сильнее у нее это желание.

– Ух! Характер! – Сутеки развел руками. – Да, Грассатор, тебе всегда нравились дамочки с характером. Вспомнить хотя бы твою византийку. У меня до сих пор начинает щека гореть от одного упоминания. Как она мне шлепнула тогда! Думал – голова отскочит.

– Заткнись, Сутеки, – проворчал Грассатор.

– Понял-понял, умолкаю. Ну, давай тогда за женщин, что ли, выпьем. Вот уж поистине удивительные существа!

Выпили.

– Вера, расскажи мне про того человека, который приходил к тебе сегодня, – произнес Грассатор, поставив пустую рюмку на стол. – Все, что можешь.

– Ну… это водитель, милиционер, фамилия – Марков. Кстати, тот самый, которого ты лично огрел по голове там… у чертова подъезда.

– Я ему жизнь спас.

– Ненадолго. Пришел ко мне, сказал, чтобы я отдала все улики. Что еще, дескать, чего-то там рано, что пока не должны все узнать. Нес какую-то ахинею про то, что скоро все склонятся, я так понимаю, перед тем лысым. Выглядел как безумец. Ударил меня, потом разломал компьютер, сжег дело и зарезался, когда охранник выбил дверь. С ухмылкой зарезался, и это было жутковато, знаешь ли.

Мужчины молчали долго, и теперь на их лицах не было и тени веселья.

– Как такое возможно? – не выдержал Сутеки. – Я могу убедить ночную музейную охрану отдать мне «Мону Лизу» на вечерок, могу убедить таможню не проверять мой багаж… Но чтобы убедить человека поклоняться мне, как божеству, убедить человека пойти и пожертвовать собой ради меня… Как такое возможно, дружище?

– Я не знаю. Он очень силен.

– И опасен. Мы должны покончить с ним.

– Должны, но… – Грассатор замолчал, заметив расширенные от ужаса глаза Веры. Повернул голову.

У входа в ресторан стоял мужчина с бритой головой, называющий себя Экзукатором, и улыбался.