Читать книгу Багровое зарево - Евгений Ждан - Страница 8

Описание работы собирателей

Багровое зарево над Сан-Педро сгустилось до густоты свежесвернувшейся крови, его свет заливал деревню зловещим сиянием, от которого тени казались живыми, дрожащими, как будто готовыми сорваться с земли и улететь в ночь. Лина Сантос и Хорхе Мендес стояли у окна его хижины, их лица освещались отблесками лампы и мерцающим светом собирателя – огромного ксавиррского корабля, зависшего над берегом в сотне метров от пирса. Гул, низкий и проникающий, сотрясал стены, заставляя стёкла дрожать в рамах, а старый телевизор в углу мигать, как будто пытаясь поймать сигнал из другого мира. Лина прижала ладони к стеклу, её серые глаза с золотыми искрами впитывали каждую деталь, а разум боролся с инстинктом бежать, подталкиваемый неукротимым любопытством. Хорхе стоял рядом, сжимая рукоять ножа, его обветренное лицо было напряжено, а дыхание – тяжёлым, как у человека, знающего, что он смотрит на конец всего, что ему дорого.

Собиратель был чудовищем из кошмаров, но в его чудовищности была холодная, математическая точность, которая завораживала Лину. Собиратель был массивен – больше километра в длину, его форма напоминала пирамиду с узким основанием и расширяющейся вершиной, где пульсировал огромный, как большой дом, кристалл, испускающий багровый свет, синхронный с гулом.

Поверхность корабля была чёрной, но не однородной – она блестела, как обсидиан, с тонкими трещинами, из которых вырывались струи пара, поднимающиеся вверх и растворяющиеся в багровой дымке. Пар пах металлом и сладостью, тем самым запахом, что Лина и Хорхе чувствовали в океане, но здесь он был гуще, почти осязаемым, оседающим на коже липкой плёнкой. Вдоль бортов тянулись ряды выступов, похожих на рёбра гигантского скелета, которые медленно раскрывались и закрывались, обнажая внутренние полости, где мелькали зеленоватые вспышки – как молнии, пойманные в ловушку. Лина заметила, что эти "рёбра" не просто дышали – они фильтровали воздух, втягивая его с тихим свистом и выпуская обратно, уже очищенным от влаги, сухим и горячим.

Но главное было внизу, где собиратель касался воды. Сотни трубок – нет, тысячи, Лина не могла сосчитать точно – опускались из нижней части корпуса, каждая толщиной с человеческую руку, но гибкая, как змея, покрытая мелкими чешуйками, которые переливались в свете кристалла. Эти трубки не просто висели – они двигались, извиваясь, как живые, их концы вибрировали, издавая высокий, пронзительный звук, который накладывался на гул, создавая диссонанс, от которого у Лины звенело в ушах. Этот звук был не случайным – он был песней, зовом, которому вода не могла сопротивляться. Она поднималась к трубкам тонкими нитями, но не хаотично, а с изяществом, как будто исполняя ритуал: нити закручивались в спирали, складывались в круги, звёзды, сложные узоры, напоминающие символы, которые Лина видела на обломке под ультрафиолетом. Внутри этих нитей мелькали крошечные кристаллы, сияющие голубым светом, которые исчезали, едва касаясь трубок, оставляя за собой слабый шлейф свечения.

Лина прищурилась, пытаясь разглядеть процесс ближе. Вода не просто втягивалась – она преображалась. Когда нити достигали трубок, они сжимались, превращаясь в серебристый туман, который поднимался вверх по каналам, скрытым внутри корпуса. Туман был плотным, почти жидким, и Лина заметила, как он сгущался в сферах – светящихся белым светом шарах размером с футбольный мяч, которые медленно поднимались к вершине пирамиды. Там, у кристалла, сферы исчезали с лёгкой вспышкой, и кристалл вспыхивал ярче, как будто питался ими. Она вспомнила обломок, его реакцию на воду, и гипотеза в её голове начала обретать форму: "Они конденсируют её. Преобразуют в энергию или материал. Но для чего?"

Она повернулась к Хорхе, её голос дрожал от напряжения:

– Ты видишь это? Они не просто забирают воду. Они… обрабатывают её. Как фабрика.

Хорхе не ответил, его взгляд был прикован к берегу, где вода отступала, обнажая песок, усеянный мёртвой рыбой. Рыбы светились слабым голубым светом, их чешуя блестела, как будто пропитанная чем-то чужим, а глаза были пустыми, стеклянными. Он сжал нож сильнее, его костяшки побелели.

– Они убивают всё, – выдавил он. – Мой океан… он умирает.

Лина покачала головой, её мысли метались.

– Нет, это не убийство. Это… сбор. Они что-то строят из неё. Или питают.

Она заметила ещё одну деталь: собиратель не забирал всю воду подряд. Некоторые участки оставались нетронутыми, а другие высыхали до дна, обнажая трещины в песке, из которых поднимался слабый пар. Лина вспомнила слова Рави о фильтрации соли, о вибрирующих молекулах, и поняла: они выбирают. Чистую воду, свободную от примесей, они забирали, а остальное оставляли, но изменённое, пропитанное их следами. Она видела, как на берегу оставшиеся лужи начали светиться, дрожать, формировать мелкие кристаллы, которые тут же распадались, оставляя за собой слабый звон – тот же, что исходил от обломка.

Трубки собирателя двигались не хаотично – их движения были скоординированы, как у роя насекомых, подчиняющихся единой воле. Лина заметила, как некоторые из них поднимались выше, втягивая влагу прямо из воздуха, а другие опускались глубже, проникая в песок, где вода ещё пряталась под поверхностью. Процесс был всеобъемлющим, неумолимым, и Лина почувствовала укол ужаса: если они способны забрать воду из воздуха, из земли, из всего, что её содержит, то что останется людям?

Внезапно собиратель издал новый звук – резкий, как треск ломающегося стекла, и кристалл на его вершине вспыхнул ослепительно ярко. Лина прикрыла глаза рукой, а когда свет угас, она увидела, как из центра корпуса вырвался луч багрового света, устремившийся в небо. Луч исчез в дымке, но Лина знала: это не конец. Это передача. Вода, преобразованная в сферы, уходила куда-то дальше – может, на их планету, может, в другое измерение. Она вспомнила гравитационные волны от обломка и подумала: "Порталы. Они открывают порталы."

Гул стих на мгновение, и собиратель начал подниматься выше, его трубки втянулись с тихим свистом. Вода на берегу перестала подниматься, но оставшиеся лужи продолжали светиться, дрожать, петь свою странную песню. Лина сжала контейнер с обломком, её разум кричал от вопросов: "Сколько их? Сколько воды они заберут? Что будет, когда они закончат?" Она знала, что ответы где-то там, в этом гуле, в этом свете, и она должна их найти.

Хорхе отступил от окна, его голос был хриплым:

– Они ушли. Но это не конец, да?

Лина покачала головой, её глаза всё ещё были прикованы к берегу.

– Нет. Это только начало. И скоро весь мир это почувствует.

За окном багровое небо медленно растворялось в ночи, но светящиеся лужи и мёртвая рыба остались – первые знаки того, что собиратели оставляли за собой не просто пустоту, а изменённую реальность. Лина знала: хаос уже близко, и он начнётся там, где вода была жизнью.

Когда собиратель исчез в багровой дымке, оставив за собой тишину, нарушаемую только слабым звоном светящихся луж, Лина и Хорхе не могли знать, что в этот самый момент тысячи километров от Сан-Педро мир начинал трещать по швам. В прибрежных городах, где океан был дыханием жизни, люди просыпались от криков и шума – вода отступала, оставляя за собой хаос, а реки и озёра, вдали от берегов, начинали исчезать, как будто кто-то выдернул пробку из гигантской ванны. Ужас, рождённый собирателями, расползался по планете, и Лина, сжимая обломок, чувствовала, что её открытие было лишь каплей в море грядущей катастрофы.

Исчезновение воды

Когда собиратель над Сан-Педро растворился в кроваво-красном небе, оставив за собой лишь светящиеся лужи и мёртвую рыбу, мир за пределами этой маленькой деревни уже трещал по швам. Лина Сантос и Хорхе Мендес, стоя у окна хижины, не могли слышать криков, доносящихся из прибрежных городов, не могли видеть, как улицы заполняются людьми, чьи жизни рушились вместе с уходом воды. Но хаос, рождённый ксавиррами, не ждал их понимания – он распространялся, как пожар, пожирающий сухую траву, и первые искры уже вспыхнули там, где океан был больше, чем просто пейзаж – где он был дыханием, кровью, основой всего.

В Сан-Франциско утро началось с тишины – не той, что приносит покой, а той, что предвещает бурю. Рыбаки на пирсе Фишерманс-Уорф заметили, как залив отступает, обнажая илистое дно, усеянное ржавыми якорями и обрывками сетей. Сначала это было медленно – вода уходила, как при отливе, но затем ускорилось, оставляя за собой трещины в земле, из которых поднимался слабый пар, пахнущий металлом и сладостью. Люди выбегали из домов, снимали на телефоны, кричали, пока над городом не завис собиратель – его чёрный корпус закрыл солнце, а трубки запели свою жуткую песню. Вода из залива поднималась к нему, танцуя в воздухе, а оставшиеся лужи светились голубым, дрожали, как живые. Через час набережная опустела – рыбацкие лодки лежали на боку, как мёртвые киты, а туристы и местные бежали прочь, оставляя за собой сумки и крики. Мост Золотые Ворота, символ города, стоял над высохшей бухтой, его опоры обнажились, покрытые ракушками и водорослями, которые начали светиться и рассыпаться в пыль.

В Рио-де-Жанейро хаос пришёл с шумом. Пляжи Копакабаны и Ипанемы, обычно полные смеха и музыки, превратились в арену паники, когда океан отступил на сотни метров, обнажая песок, усеянный мёртвой рыбой и странными кристаллами, которые лопались с тихим звоном. Люди кричали, дети плакали, а собиратель над Атлантикой поднимал воду в небо, его багровый кристалл пульсировал, как сердце демона. Вода не просто уходила – она оставляла за собой следы: песок становился горячим, воздух – сухим, а те, кто касался светящихся луж, чувствовали лёгкое покалывание, как от слабого тока. Вскоре улицы заполнились толпами, машины гудели, пытаясь выбраться из города, а местные радиостанции захлёбывались от сообщений: "Океан уходит! Это конец!"

В Токио ночь была разорвана светом собирателя над Японским морем. Его трубки опустились к воде, и она ответила, поднимаясь в узорах, которые напоминали древние иероглифы, прежде чем исчезнуть в корпусе. Рыбаки, возвращавшиеся с ночного лова, бросали лодки, видя, как их улов – осьминоги, кальмары, макрель – всплывает мёртвым, светясь голубым, как фонари в темноте. Вода отступала от берегов, оставляя за собой пустоту, и вскоре река Сумида, текущая через город, начала мелеть. Люди смотрели с мостов, как её русло обнажается, а ил на дне светится, испуская пар. В новостях показывали кадры: озеро Бива, крупнейшее в Японии, теряло воду с ужасающей скоростью, его поверхность дрожала, а затем покрывалась трещинами, из которых поднимались тонкие нити, уходящие в небо, где багровая дымка скрывала собирателей.

Не только океаны страдали. Вдали от берегов, где реки и озёра питали жизнь, вода исчезала, как будто кто-то выдернул пробку из земли. В дельте Амазонки, где джунгли дышали влагой, притоки начали высыхать, оставляя за собой сухую глину и мёртвых пираний, чьи зубы блестели в голубом свете. Местные племена, живущие у воды, бросали свои дома, не понимая, почему река, их мать, уходит в небо. В России озеро Байкал, древнее и глубокое, начало светиться по краям, его вода дрожала, а затем поднималась вверх, оставляя за собой пустые берега, усеянные светящимися кристаллами. В Африке река Нил мелела на глазах, её русло трескалось, а рыбаки в Каире кричали о демонах, забирающих жизнь.

Хаос распространялся не только из-за потери воды – он рождался из её изменений. Там, где собиратели проходили, оставшаяся вода становилась другой: горячей, вибрирующей, светящейся. Люди, пытавшиеся набрать её в вёдра, замечали, что она не утоляет жажду, а оставляет во рту металлический привкус и странное покалывание. В Мумбаи дети, игравшие у светящихся луж, начали кашлять, их кожа покраснела, а родители в панике уводили их прочь. В Сиднее учёные зафиксировали первые случаи: вода, оставленная ксавиррами, испарялась быстрее обычного, унося с собой влагу из воздуха, делая его сухим, как в пустыне. Прибрежные города задыхались – рыба исчезала, растения вяли, а люди теряли разум от страха и жажды.

В Сан-Педро Лина и Хорхе не видели этих далёких катастроф, но чувствовали их эхо. Радио в хижине ожило, прерывистый голос вещал на испанском: "Сообщения из Гуаякиля – вода уходит от берегов! Люди бегут в горы!" Хорхе выключил приёмник, его рука дрожала.

– Они заберут всё, – сказал он, его голос был пустым. – Мой океан… мой дом…

Лина сжала контейнер с обломком, её мысли метались. Она знала, что собиратели не остановятся на берегах – их сеть охватывала планету, и хаос был лишь побочным эффектом их плана. Она вспомнила луч багрового света, ушедший в небо, и гравитационные волны от обломка. "Это не просто сбор, – подумала она. – Это начало чего-то большего." Мир рушился, но Лина чувствовала: ответы близко, и она должна их найти, пока ещё есть время.