Читать книгу Беззаботные люди. Нескучные истории - Евгений Кубасов - Страница 5

Младшая сестра Евдокии – Мария, отставшая по рождению от старшей на два с небольшим года, в Сосновой жила лишь до замужества. Уехала из родной деревни перед войной, вслед за мужем своим Андреем, тоже сосновским, посланным по окончании шоферских курсов на строительство большого бумажного комбината, какое затевалось в соседнем районе. Там молодым выделили комнатку в общежитии, но Андрей, был мужик обстоятельный задумал построить собственный дом и построил От его свежеокрашенного крылечка, теплым летним утром, только разродившаяся первенцем Мишкой, проводила Мария своего молодого и красивого мужа на войну, чтобы встретить его поседевшим и одноногим инвалидом, холодным декабрьским вечером в дверях той же комнатушки общежития. Большую воронку с лужей мутной воды на дне оставила немецкая фугаска на месте их дома. Благо, что молодая мать с ребенком по случаю отлучилась из дому – тем и спаслись. После войны, когда нужда еще держала в узде, в надежде на лучшее, родила Мария погодок – сына Витька и дочь Зину. В шестидесятых – Михаил уже работал, младшие заканчивали обучение в школе – вздохнула посвободнее – полегчала жизнь, да на беду запил со смертельной тоски калеки муж. Не смогла отвадить его Мария от пьяной компании, не уберегла от погибели, овдовела. Теперь живет в комбинатовском поселке в семье дочери.

Вся жизнь Евдокии, от самого ее начала и до закатных лет протекла в пределах сосновской околицы. Здесь нашла она свое счастье в замужестве за деревенским кузнецом Степаном, мужиком суровым на вид, но добрым и мягким, сердцем. Родила она ему двойню пацанов. Вот только недолго суждено ей было быть счастливой при муже и детях – ушел хозяин на фронт да и сгинул там без вести пропавший. Узнала про то Евдокия уже после победы, а четыре года все ждала. Мыкала горе в оккупации, оставшись без крыши над головой, после того как немцы спалили деревню. Голодная холодная в погребушке с мальцами и старухой матерью на руках, перебивались с соломы на жмых. Схоронив мать, – порадовалась, – ртов поменьше и была наказана. Навалилась на пацанов дифтерия, одного выходила – другого же задушила проклятая напасть. Хлебнула горя горького Евдокия в те годы, хлебала его полными горстями, она безмужняя и потом.

Возвращались с войны мужики, какие уцелели, сразу брались за топоры да пилы. Заново отстроили деревню. Запели было петухи, замычали коровы на крестьянских подворьях, – оживала деревня. Но кому-то стало поперек горла такое мужицкое благоденствие, – обложили, для начала, налогами – до последней курицы, до тонюсенькой яблоньки, а потом принялись укрупнять да разукрупнять хозяйства.

Центральную усадьбу колхоза сделали в соседнем с Сосновой – селе Костино, там и магазин отстроили, клуб… Туда и сосновцы мало-помалу перебираться стали, уезжали вместе с домами. Какие туда, а какие и вовсе из деревни в города подались. Работала Евдокия много – дояркой на ферме, свое хозяйство немалое держала. Не о себе думала, – о сыне, его растила. Ее Колька после восьмилетки пошел в школу механизации. Потом Армия. Три года служил, не где-нибудь, а в самой Москве. Думала мать не вернется в деревню на манер многих своих сверстников. Вскружит ему голову райская городская жизнь. А вот вернулся! Стал работать в колхозе, через год женился – дети пошли – внуки Евдокии – старшая Аленка, помладше – Серега. Колхоз им на центральной усадьбе им с домом помог, отстроились. Звал Николай мать к себе жить, отказалась, еще посмеялась, что в ее годах жительство менять разве что на место на погосте за речкой.

Клавдия – жена Николаю, попалась сноровистая, работящая, везде успевает, и на ферме бригадирствует, и дома хозяйство свое в порядке содержит. И свекровь не забывает, нет-нет, а забежит – полы примется мыть, сготовит что, постирает… Николай навещает мать тоже, но редко. В колхозе дел у него – делать, не переделать – с утра до ночи. Когда и заглянет, если, не выпивши, – пособит, что мать попросит. Внучка же Аленка в бабкином доме сызмальства – хозяйка, Серега тот не такой – когда пришлют его родители передать что, или так проведать, сидит как на иголках, ерзает непоседа, поест и вон из хаты. А Аленка и кур покормит, и уток до пруда проводит, и в горенке подметет, и все сама, без подсказки.

Тяжел был век Евдокии, только к старости послабление в трудах и заботах обрела. Добро на душе – покойно. Беспокоить, волновать – некому, одна ведь. А с другой стороны – скучно. И на деревне скучно. Да и какая она деревня стала – двадцать стариковских избенок. Зайдут, разве когда, соседки – поговорить и то радость, дети, внуки раз-другой наведаются – и счастлива Евдокия!

Невесть, какое расстояние разделяет сестер, а видеться доводиться нечасто, Когда были помоложе – друг к дружке ездили. Бывало, соберется к автобусу Евдокия – на денек к сестре. Больше то куда?.. – хозяйство. А то Мария барыней (почитай городская), в родные места наедет. Ну, а как годы стали брать свое, тут уж не до переездов. Разве когда Михаил – старший Марии в Костино командируется на машине, прихватит мать с собой – доставит в Сосновую. Встретятся тогда, будут говорить- не наговорятся, а прощаются всегда со слезами, как в последний раз. Остается одно – письма. К Новому году или к Рождеству, к Майским или Пасхе, обрадует одна другую весточкой, поздравлением.

Раньше Евдокия писала письма сама. Грамоте не шибко обученная, писала долго – по неделе, а то и больше. И то хорошо. Случится, запамятует одним днем – другим, вспомнит, – допишет. Все обскажет, все сообщит – новости сосновские и костинские: кто к кому приезжал, кто – куда уехал, кто умер, а кто родился, кто женился, а кто наоборот – развелся… Потом, когда глаза Евдокии стали сдавать, письма для Марии, под бабушкину диктовку, писала Аленка. Писала и Клавдия. Одну или две открытки тетке подписывал Николай.

Теперь Аленки нет – учится в пединституте в городе, приезжает домой только на каникулы. К детям Евдокия обратится, стесняется, – забот у них полон рот. На внука надежды и вовсе мало – не частый он гость у бабки. Самой же ей писать, нет никакой возможности, как на грех, катаракта глаза застелила, спасибо хоть день от ночи отличает. А так, хоть плачь. Мучается старуха – третий месяц письмо от сестры лежит безответным. И к соседям не обратишься – такие же старые, кто грамоту и знал, уж и позабыть успел, и тоже глазами мучаются. Однако без совета не оставили, – надоумили поделиться своей канителью с почтальонкой, что носит в Сосновую пенсию. Авось, не откажет. Надежда, бабочка хоть бедовая и разбитная, такая иному мужику ни в чем не уступит, но сердцем к чужой беде отзывчивая, и еще пошел слух, что отмаялась она одна, наладилась ее семейная жизнь, – нашелся добрый человек, нашла-таки Надежда свою половинку. А бабе что, ей хорошо и она хорошим другим отплатит. Так думала Евдокия.

Ко дню пенсии, старуха припасла четвертинку водки, утром, перед приходом почтальонки, слазила в погреб, достала шмат сала и банку соленых огурцов. Приготовив нехитрую закуску, до поры припрятала ее в стол, и, притомившись, присела дожидаться желанную гостью.

Мирно стучали ходики на стене, за окнами во всю гуляла метель и под эти звуки, облокотясь на стол, старуха придремала, не услышав, как стукнула входная дверь и заскрипели половицы в сенях.

– Ты жива, что ль, теть Дунь? – протиснулась в дверь избы почтальонка,