Читать книгу Поезд Судного дня - Евгений Кудимов - Страница 5

Погруженный в тягостные воспоминания, Климов едва не пропустил остановку в ставшей для него ненавистной Тарховке. Он вышел на тот самый злополучный перрон, и прежняя душевная боль вернулась к нему с обвинениями: «Если бы я успел добежать до станции всего лишь на одну минуту раньше, то наверняка успел бы спасти ее…»

Ноги сами собой несли его к песчаному берегу, где он провел счастливейшие мгновения своей жизни вместе с той, которую он так беззаветно любил. Он присел на импровизированную скамейку, сооруженную им в тот день из двух пней и прибитых к берегу неизвестно откуда нескольких дощечек от чьего-то забора: «Раньше я и не подозревал, что одиночество таит в себе такую безумную боль и страдание! Света, Светочка, Светлячок, как же так получилось? Конечно же, я один во всем виноват, только я. И теперь один, совсем один. Мне так плохо без тебя, девочка моя, девочка любимая… Хоть волком вой от того, как мне плохо. Мне так не хватает твоих слов, твоих губ, запаха твоих волос…»

Он поднялся и нервно заходил взад-вперед вдоль берега.

«Эх, хорошо бы сейчас выпить стакан водки, может, полегчало бы…»

«Не желаете ли составить мне компанию, молодой человек?» – неожиданно прозвучал за спиной героя хрипловатый дребезжащий голосок, и Андрей, ойкнув от испуга и от того, что его застали врасплох, резко обернулся.

Перед ним стоял лысый мужчина низкого роста, на вид лет 50, в темном старомодном костюме с жилеткой, в ботинках с оттопыренными вверх носами, держа в руках бумажный пакет. Глаза незнакомца лучисто щурились от дружелюбной улыбки. Всем своим обликом мужчина кого-то напоминал Андрею, но он никак не мог сообразить кого же именно.

«Ба, да он же точная копия Владимира Ильича Ленина! Вот это фокус, живой Ильич, да еще и в Разливе!»

Незнакомец, тем временем продолжая ослепительно улыбаться, обратился к изумленному Андрею:

«Мы, видите ли, душа моя, изволим в Разливе фильму снимать про революцию 17-го года, и мне с разрешения хозяина дозволено предстать в обличии великого бунтаря. Хотя, поверьте, голубчик, я в действительности, распорядитель при великом магистре и вовсе не актер…»

«О ком это он? Какой еще великий магистр?» – подумал Климов.

«И вот полчаса тому назад закончили просматривать очередную сцену, и я, прямо не смывая грима, решил немного прогуляться, передохнуть, да свежим воздухом подышать. А в пакете у меня с собой бутылочка водки заветная и кусок сала от родственников с Киева, ну и хлеб, натурально, ржаной, почти горячий. А я, душа моя, пить в одиночестве никак не могу. Смотрю, сидит приличный человек, скучает в одиночестве. Дай, думаю, составлю ему компанию ненадолго…»

«Вот оно что – облегченно вздохнул про себя Андрей – А я уж было подумал, не сон ли это…»

Вслух же он произнес, не переставая внутренне удивляться ситуации, в которой он оказался: «А стаканы-то у Вас есть?»

«Как же, как же – явно обрадовался лысый, раскрывая пакет и доставая бутылку водки и два граненных стакана – Стакан для актера, можно сказать, как ружье для солдата, ежесекундно под рукой…»

При этом он, видимо, забыв выйти из образа вождя революции, продолжал слегка картавить и даже размахивать руками как это делал покойный Ильич, если, конечно, мы вправе довериться в этом смысле историкам-летописцам.

Лысый ловко разлил водку, соорудил два толстенных бутерброда с салом: «Ну, будем здоровы!»

«Знаете, уважаемый, Вы не обижайтесь, но давайте выпьем без тостов. День у меня сегодня такой… – печально произнес Андрей – Одним словом…, недавно я потерял близкого мне человека… Эх!»

Он махнул рукой, и решительно опрокинул стакан. Водка огненной струей опалила пустой желудок и ударила в голову.

«Вы закусывайте, закусывайте – засуетился лысый, подкладывая новые бутерброды – Словами горю не поможешь, давайте лучше помянем вашего родственника…»

Незнакомец залпом выпил, крякнул и быстренько налил по второй: «Как звали-то усопшего?»

«Света» – с болью в голосе сказал Андрей и, морщась, проглотил очередную порцию водки.

«Как Света? Позвольте – вытаращил глаза лысый – Это не та ли девушка, что под поезд попала в этом месяце здесь, на станции?»

Андрей молча кивнул головой.

«Помилуйте, голубчик – театрально всплеснул руками собеседник – Мы же Вас все это время разыскиваем…»

Теперь настала очередь нашего героя вытаращить глаза от удивления.

«Да, да, батенька именно разыскиваем – лысый, видимо, от перевозбуждения вновь вошел в роль вождя и начал отчаянно картавить – Мы в тот страшный день, видите ли, на перроне поблизости стояли и все своими собственными глазами видели. Поезд подлетел, а этот щетинистый хулиган возьми да и толкни несчастную девушку прямо под колеса. Ой, ой, горе-то какое!»

Он прикрыл лицо руками и плечи его стали содрогаться от рыданий.

«Что-то я не припоминаю этого лысого черта на перроне – с трудом соображал Климов, ибо алкоголь уже начал оказывать свое действие – Все-таки, странный какой-то тип! Кто он такой?»

Лысый вытер глаза платком, картинно встал в позу, выбросив вперед правую руку с зажатой в кулаке кепкой: «Ах, прошу прощения, я совсем забыл представиться. Я, душа моя, главный распорядитель при свите Великого Магистра. А фамилия моя, скажем, Потемкин. Не слыхали часом? Хотя близкие друзья обычно называют меня Ваалберит…»

«Нет, честно говоря, не припомню – недоуменно пожал плечами Андрей – И имя какое-то еврейское. А зачем вы меня искали-то? Я в милиции показания уже давал…»

Лысый приблизился к нашему герою и доверительно склонился над его правым ухом: « Причем здесь милиция, любезный друг? Поручение к Вам имею, голубчик, от нашего хозяина, великого мага и волшебника, главного хозяина этого, с позволения сказать, – он обвел рукой с кепкой вокруг себя – призрачного театра…»

«Это от главного режиссера что ли?» – тупо хлопнул глазами Андрей – Или как вы его называете? Директор картины?»

«Директор? Можно и так сказать – загадочно улыбнулся Потемкин – Хотя, правильнее все-таки называть его хозяином. Впрочем, что нам слова, что нам эти пустые звуки? Разве дело, в конце концов, в имени? Главное, что возможности у него в мире фактически неограниченные. Семейство Ротшильдов лопнуло бы от зависти, как мыльный пузырь. Да что там Ротшильды? Все сильные мира сего молча склонили бы перед ним колени…»

«О чем это он? – подумал Климов – Вот хвастун лысый…»

«Так, вот, милейший, когда Вас в обморочном состоянии в машину скорой помощи грузили, хозяин увидел это и сказал, что хочет всенепременно помочь Вашему горю и просит принять участие в весьма важном деле…»

Некая часть сущности нашего героя, еще не одурманенная водочными парами, вяло попыталась воспротивиться таким рассуждениям.

«В каком еще деле? И кто он такой, этот ваш директор? Как его фамилия?»

«А Вы еще не догадались? – в свою очередь удивился лысый – Странно,,, Впрочем, я думаю, хозяин и сам Вам вскоре представится. Он сейчас вместе со своей свитой в ресторанчике „Лунный шабаш“ отмечает праздник большого полнолуния…»

«Не помню я здесь никакого ресторанчика! Тем более, с таким экзотическим названием…«» – мелькнуло в голове у Андрея.

«А его только что открыли – заулыбался Потемкин-Ваалберит, словно прочитав его мысли – и именно по случаю сегодняшнего праздника. Пожалуйте за мной, душа моя. Это совсем рядом, максимум сто-двести шагов. Мы в аккурат к ужину и успеем…»

И с этими словами он схватил за руку почти ничего уже не соображающего Андрея и потащил за собой сквозь кустарник вглубь леса.

«Какой ужин? – успел подумать наш герой – Время-то обеденное…»

Впрочем, взглянув на небо, он с изумлением обнаружил, что солнце давно опустилось за верхушки деревьев, и слева от него в небе замаячила бледная луна.

«Неужели я так долго просидел на берегу в одиночестве? Невероятно… И куда меня тащит этот лысый черт? А главное, за каким лешим я-то с ним иду?»

И собравшись с духом Андрей, решил было крепко выругаться и вырвать свою руку из цепких лап Потемкина, но в этот момент они оказались на небольшой лесной поляне, окруженной со всех сторон вековыми соснами. Посреди поляны, под навесом стоял длинный стол, накрытый красной парчовой скатертью с кистями, и уставленный различными блюдами и бутылками. За столом сидели, как представилось нашему герою, артисты в различных сценических костюмах эпохи Великой Октябрьской революции – солдаты, матросы, белогвардейские офицеры, чиновники Временного правительства, светские дамы, крестьянки…

Сухо потрескивали свечи в массивных бронзовых подсвечниках, отлитых в виде невиданных диковинных животных. Смех, шутки, оживленные разговоры, улыбающиеся лица. Бок об бок за одним столом, собрались непримиримые исторические враги – Керенский и Дзержинский, Деникин и Урицкий, последняя русская царица Александра и Надежда Крупская, Распутин и Юсупов,..

Особенно запомнились нашему герою пылающие огнем демонические глаза царского любимца Распутина.

«Хорошо живет, однако, творческая интеллигенция – подумал Климов – Сцену отсняли, и за стол, пьянствовать. Еще одну отсняли, и опять за стол. Это тебе не молотком в цехе размахивать…»

Под ногой Андрея неосторожно хрустнула ветка, и все участники вечеринки немедленно повернули головы в сторону пришедших.

«Хозяин, – почтительно обратился Потемкин к сидящему в центре стола мужчине в черном бархатном костюме, с черным беретом, украшенным красным пером – я привел к Вам молодого человека. Того самого, который недавно потерял свою любимую женщину и которому Вы приготовили известную роль…»

«Спасибо, любезный Ваалберит – тяжелым, низким голосом ответил тот, кого Потемкин назвал хозяином – Стул уважаемому гостю и чашу вина».

«Все-таки Ваалберит. А мне он еще говорил что, Потемкин… Что же у него две фамилии, получается, – в очередной раз удивился наш герой – Хотя, впрочем, может быть, это театральный псевдоним или прозвище…»

Словно по мановению волшебной палочки откуда-то из-под земли появился массивный деревянный стул с высокой спинкой, а в руках Андрея оказалась серебряная чаша, полная искрящегося багрово-красного вина.

«Рад приветствовать Вас, Андрей Васильевич, в нашей компании в этот замечательный майский вечер – продолжил между тем хозяин застолья, он же таинственный режиссер или Бог его знает кто такой на самом деле – Так вот значит Вы какой…, человек, которому судьбой уготовано сыграть одну из удивительнейших ролей в этой истории…».

«Каких ролей, в какой истории? О чем он говорит? Чудеса какие-то! – мысли путались в голове Андрея – Что я здесь делаю? Кто такой этот странный человек? Что-то мешает мне сосредоточиться, но такое ощущение будто бы я раньше встречал или знал его. Или, может быть, что-то слышал о нем? Но от кого, когда и где? Не припоминаю… Наверно, мне лучше встать и уйти…»

Но при всем при том, тело по непонятной причине отказывалось повиноваться ему, и он продолжал сидеть на стуле как привязанный.

«Кстати, об истории. Дело, видите ли, в том, что я, в самом деле, имею непосредственное отношение к истории – мужчина окинул нашего героя проницательным взглядом – Истории человечества, в частности. Между прочим, позвольте представиться. Доктор исторических и прочих наук профессор Архангельский. В известных ученых кругах меня называют просто магистром Елиуем…»

«Елиуем? – удивился Климов – Весьма необычное имя…»

«В действительности, ничего необычного в нем нет. И если Вы хотя бы чуть более подробно были знакомы с Библией, то легко увидели бы известные аналогии – легкая усмешка проскользнула на губах магистра – Но Вы, я понимаю, в вопросах религии, человек невежественный, не так ли?»

Андрей лишь молча кивнул головой в ответ.

«Я так и знал. Впрочем, разве дело в имени? – профессор невольно повторил мысль, уже высказанную Потемкиным-Ваалберитом – Я единственный в мире специалист в вопросах Каббалы, астрологии, хиромантии, белой и черной магии…»

«Вот так раз! – поперхнулся слюной наш герой, невольно вспомнив старую цыганку из поезда – Еще один ненормальный на мою голову…»

А вслух он с изрядной долей иронии произнес: «Значит, Вы, и судьбы людей предсказать можете? В частности, мою, например?»

«Поверьте мне, юноша, что это не такая уж сложная задача – совершенно серьезным тоном ответил Архангельский – Все дело в том, что люди на Земле понятия не имеют о том, что собой представляет время, а точнее, ход времени. И часы на ваших руках показывают лишь цикличность одного из событий, происходящих во времени. Что же касается моей ненормальности…»

Магистр фыркнул и разразился громким смехом, и его дружно поддержало все застолье. «А Вы забавный! Уверяю Вас, что безумие как способность мышления без потребности в человеческом разуме при одновременном пребывании в человеческом теле, это совсем неплохо. Даже, наоборот, это замечательно, ибо открывает Вам иные знания о самом себе…»

«Как же можно мыслить без разума? Странный, очень странный этот профессор. И у меня такое впечатление, будто он в моей голове роется – задумался Андрей – И глаза у него совершенно демонические… Кто же он такой и что он делает здесь, в Разливе?»

Вслух же он произнес: «А как же фильм? Я так понял, что Вы еще и режиссер…»

«В каком-то смысле, я, действительно, режиссер. Но только масштабы моей режиссерской деятельности далеко заходят за пределы Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Для большего понимания я вынужден открыть Вам небольшую тайну, молодой человек. Что касается фильма, то это моя свита просто развлекается…»

«Ваша свита?»

«Ну да, свита» – и Архангельский указал на стоящего за его спиной рыжеволосого карлика в клетчатом костюме, в ботинках на высоких каблуках, молодую, лет 20—22, блондинку с распущенными волосами, в черных очках, в белом длинном платье и белых туфлях и здоровущего черного пуделя.

«Ее зовут Хель – магистр, без сомнения, был настоящим джентльменом и решил представить первой девушку – Прошу любить и жаловать. Только сразу предупреждаю Вас, не просите ее снять очки, могут быть весьма серьезные последствия. А эти двое – мой преданный пес Бельфегор и мой верный, старый слуга Азраил…».

Застывшее, словно маска, лицо девушки казалось необычайно бледным, хотя надо отметить, что, несмотря на эту смертельную бледность, она была очень красива. Она лишь молча посмотрела в сторону нашего героя, но не произнесла ни единого слова. Пудель, словно догадываясь, что речь идет, в том числе и о нем, поднялся на задних лапах, широко раскрыл розовую пасть, и как почудилось Андрею, дружелюбно и приветственно потряс головой. А от взгляда карлика, напротив, что-то екнуло в душе у Андрея, вызвав паническое чувство страха. Это был холодный взгляд жестокого, беспощадного убийцы.

«Это они вместе с Ваалберитом – профессор махнул рукой в сторону ослепительно улыбающегося Потемкина – решили собрать для меня в этот вечер ряд исторических персонажей, связанных с событиями первых двадцати лет Петербурга начала двадцатого века для того, чтобы те откровенно поделились со мной некоторыми тайнами…»

«Позвольте, профессор, – заикаясь от изумления, произнес Андрей – Но ведь это же актеры, и все это бутафория…»

«Помилуйте, любезный – слегка поморщился Архангельский – Здесь нет никакой бутафории, и люди, сидящие за столом, вовсе не актеры, а реальные исторические персонажи…»

«И он? – наш герой кивнул на Потемкина-Ваалберита – И он тоже персонаж?»

«Нет, в данном исключительном случае, это мой распорядитель вечеринки Ваалберит. Это он так развлекается – улыбнулся профессор – А настоящий Ульянов-Ленин вон он, сидит направо, в конце стола…»

Андрей повернул голову направо, и, точно, в конце стола увидел еще одного живого Ильича, только с печальным выражением лица.

«Ваалберит любит иногда подурачиться, сменить одежду, внешность, и даже пол. Не так ли, милейший Ваалберит?» – обратился Архангельский к Потемкину-Ильичу.

«Абсолютная правда, хозяин» – склонил голову в поклоне загадочный распорядитель.

«Мы даже иногда называем его королем масок. И поверьте мне, вполне заслуженно – важно сказал профессор – Ваалберит, продемонстрируй нашему гостю что-нибудь несложное…»

Наш герой недоуменно вздернул вверх брови: «Король масок? Как прикажите это понимать?»

«Очень просто, любезный друг» – Потемкин-Ваалберит резко взмахнул рукавом пиджака перед своим лицом, и вместо лысого вождя революции перед глазами потрясенного Климова немедленно возник облик императора Наполеона Бонапарта. Великий корсиканец хитро ухмыльнулся и хитренько подмигнул Андрею правым глазом.

Взмах рукой, и Наполеон бесследно исчез, но появился чем-то раздраженный Адольф Гитлер. Щеточка усов стояла дыбом, рот раскрыт в безумном крике: «Deuchland uber alles!» Новый взмах рукой, и перед Андреем один за одним промелькнули лица Иосифа Сталина, Черчилля, Рузвельта, Берии, Хрущева, Маргарет Тэтчер, Индиры Ганди, Горбачева…

При этом все исторические персонажи что-то говорили на своих родных языках, оживленно жестикулировали и явно пытались втянуть в разговор нашего героя.

Андрей утер выступившую на лбу испарину: «Невероятно! Как Вы это делаете? Это же уму непостижимо… Фокус? Гипноз?»

«Никаких фокусов и никакого гипноза – обиженно цыкнул языком Потемкин-Ваалберит – Все очень просто… Магия чистейшей воды, голубчик».

«Живой Ленин, профессор Архангельский, жуткий карлик, король масок, магия – мысли окончательно запутались в голове Климова – Не может быть, это какое-то безумие! Или я схожу с ума?»

«Вы абсолютно здоровы, уважаемый Андрей Васильевич – выразительно взглянул в глаза нашему герою великий магистр – Поверьте мне, это всего лишь иная система знаний и другая точка зрения на законы физики. Обещаю Вам, что в следующую нашу встречу мы еще вернемся к этому разговору. И все же, Вы так и не пригубили чаши, а между тем, уверяю Вас, Вы такого вина никогда еще не пробовали. Отведайте и оцените…»

«Да, да, конечно» – машинально произнес Андрей и настороженно, с явной неохотой пригубил из серебряного кубка.

Но вино, в самом деле, оказалось удивительно ароматным с необычным вкусовым букетом.

«Замечательное вино – вынужден был признать Климов – И правда, ранее такого я не пил…»

«Вот и превосходно!» – кивнул головой профессор Архангельский и хлопнул в ладоши.

Перед ним тут же, словно из небытия, возник мужчина во френче защитного цвета как две капли воды похожий на артиста Валентина Гафта, с большим кувшином вина в руках.

«Любезный Нибрас, – обратился к нему хозяин – гости заскучали, и чаша моя пуста. Налей, мне старого арамейского, и пригласи, пожалуй, музыкантов».

«Будет исполнено, господин» – в низком поклоне склонился тот, кого профессор назвал Нибрасом.

Вино свежей струей хлынуло в кубок хозяина, как успел заметить Андрей, в форме человеческого черепа из металла белого цвета, инкрустированного сверкающими камнями.

«Небось, подделка, бутафория, из театрального реквизита» – мелькнула пьяная мысль в голове Андрея.

«Ошибаетесь, милейший, кубок из чистой платины – деликатно улыбнулся хозяин застолья – и бриллианты настоящие, чистой воды. Кстати, и череп настоящий, когда-то принадлежал одному не в меру любознательному человеку… Ну, да Бог с ним! Давайте ближе к теме нашей сегодняшней встречи, которая, я уверен, в корне изменит Вашу судьбу, хотите Вы этого или нет. Ибо не люди выбирают дороги. Итак, выпьем за дороги, которые выбирают людей!»

«Спорный тезис» – подумал Андрей, и, тем не менее, машинально опрокинул чашу вина, и тут же почувствовал, как сначала по его жилам заструился огонь, а затем по всему телу разлилась необычная истома и слабость.

«Вино после водки. Второй бокал… Отпад… – проскочила запоздалая мысль – Ну, ты даешь, Андрюха…».

«Хорошо вино, не правда ли? Но Вам обязательно следует пригубить и старого, доброго арамейского из запасов Каиафы – он сделал жест рукой, и услужливый Нибрас наполнил чашу Андрея вином с удивительным, неповторимым ароматом – За ту роль, которую Вам вскоре предстоит сыграть!»

«Какую еще роль? – с трудом шевеля языком, произнес изрядно опьяневший Андрей – Я вам не актер, я научный работник, физик, специалист в вопросах квантовой механики…».

«Голубчик мой – радостно пропел лысый – всем людям, в той или иной мере свойственна ролевая деятельность. Ведь еще Вильям Шекспир говорил, что весь мир – театр, и люди в нем – актеры…»

«И Ваша работа в Политехническом институте – это тоже своего рода роль. И уверяю Вас, не самая завидная – многозначительно добавил профессор Архангельский – Судьбой же Вам уготовано нечто иное, с чем Вы весьма скоро ознакомитесь…»

«И что же мне уготовано? – попробовал с ехидцей осведомиться пьяненький Климов – Я стану английским королем? Или может быть, чемпионом мира по плаванию? Или кинозвездой в Голливуде?»

Оглушительный взрыв хохота за столом был ему ответом. Загадочно улыбнулся и хозяин застолья: «Давайте вернемся к этому разговору в иное время. Уже скоро прибывает испанский поезд, и Вам следует поспешить, Андрей Васильевич…»

И тут Андрей увидел тускнеющими глазами, как звездное небо над его головой стремительно закружилось в бешеном танце, и земля стала плавно уходить у него из-под ног. Он медленно сполз со стула, и последнее, что он успел увидеть, прежде чем отключилось его сознание, это была морда черного пуделя, склонившегося над ним. Пудель раскрыл пасть и непредвиденно произнес человеческим голосом: «Климов, не пытайся ничего изменить в поезде или, упаси тебя Бог, что-либо вынести из него. Это может стоить тебе жизни! И передай мой низкий поклон Последнему Апостолу…»