Читать книгу Разбойничья злая луна - Евгений Лукин, Матузук - Страница 47

Однажды вечером после спектакля они разбирали павильон, и мимо Андрея пронесли круглый проволочный куст, усаженный бумажными розами. В непонятной тревоге он проследил, как уплывает за кулисы этот шуршащий ворох причудливо измятой грязновато-розовой тонкой бумаги, – и вдруг понял, что всё кончено.

Это было необъяснимо – ничего ведь не произошло… Правда, эпизодическую роль передали другому – недавно принятому в труппу молодому актёру… Правда, висел вторую неделю возле курилки последний выговор за появление на работе в нетрезвом виде… Правда, жена после долгих колебаний решилась-таки подать на развод… Неприятности. Просто неприятности, и только. Поправимые, во всяком случае не смертельные.

Но вот мимо пронесли этот проклятый куст, и что-то случилось с Андреем. Вся несложившаяся жизнь – по его вине не сложившаяся! – разом напомнила о себе, и спастись от этого было уже невозможно.

…Рисовал оригинальные акварельки, писал дерзкие, благозвучные, вполне грамотные стихи, почти профессионально владел гитарой, пел верным тенорком свои и чужие песни… С ума сойти! Столько талантов – и всё одному человеку!..

– Андрей, ну ты что стоишь? Помоги Серёге откосы снять…

…Как же это он не сумел сориентироваться после первых неудач, не сообразил выбрать занятие попрозаичнее и понадёжнее? Ах, эта детская вера в свою исключительность! Ну конечно! Когда он завоюет провинцию, столица вспомнит, от кого отказалась!.. Отслужил в армии, устроился монтировщиком в городской Театр драмы, где при возможности совершал вылазки на сцену в эпизодах и массовках… Это ненадолго. На полгода, не больше. Потом его заметят, и начнётся восхождение…

– Ты что всё роняешь, Андрей? После вчерашнего, что ли?

…Первой от иллюзий излечилась жена. «Ой, да брось ты, Лара! Тоже нашла звезду театра! Вбегает в бескозырке: „Товарищ командир, третий не отвечает!“ Вот и вся роль. Ты лучше спроси, сколько эта звезда денег домой приносит…»

…Менялась репутация, менялся характер. Андрей и раньше слыл остряком, но теперь он хохмил усиленно, хохмил так, словно хотел утвердить себя хотя бы в этом. Шутки его, однако, из года в год утрачивали остроту и становились всё более сальными…

…Машинально завяз в монтировщиках. Машинально начал выпивать. Машинально сошёлся с Леной Щабиной. Два года жизни – машинально…

– Нет, мужики, что ни говорите, а Грузинов ваш – редкого ума идиот! Я в оперетте работал, в ТЮЗе работал – нигде больше щиты на ножки не ставят, только у вас…

Сегодня утром он нашёл на столе записку жены, трясясь с похмелья, прочёл – и остался почти спокоен. Он знал, что разрыв неизбежен. Случилось то, что должно было случиться…

Но вот пронесли этот безобразный венок, и память предъявила счёт за всё. Она словно решила убить своего хозяина…

Монтировщики разбирали павильон, профессионально, без суеты раскрепляли части станка, перевёртывали щиты, выбивали из гнезд трубчатые ножки. Громоздкие декорации к удивительной печальной сказке со счастливым, неожиданным, как подарок, концом; сказке, в которой Андрей когда-то мечтал сыграть хотя бы маленькую, в несколько реплик, роль…

Всё! Нет больше Андрея Склярова! Нету! Истратился! Это не павильон – это разбирали его жизнь, нелепую, неполучившуюся.

Андрей уронил молоток и побрёл со сцены с единственным желанием – уйти, забиться в какую-нибудь щель, закрыть глаза и ничего не знать…

Он пришёл в себя в неосвещённом заброшенном «кармане» среди пыльных фанерных развалин, а прямо над ним, лежащим на каменном полу, парил огромный синий одуванчик, слегка размытый по краям овал неба, проталина в иной мир.

* * *

Девушка вскинула голову и чуть подалась вперёд, всматриваясь во что-то невидимое Андрею, и он в который раз поймал себя на том, что невольно повторяет её движения.

Наверное, что-нибудь услышала. Звук оттуда не проникал – кино было в цвете, но немое.

Девушка спрыгнула с крылечка, и ему пришлось подняться с трона и отступить вправо, чтобы не потерять её из виду. Теперь в окошке появилась синяя излучина реки на горизонте, а над ней – крохотные отсюда (а на самом деле, наверное, колоссальные) полупрозрачные спирали: то ли дом, то ли чёрт знает что такое. Населённый пункт, скорее всего.

Прямо перед Андреем лежала очищенная от травы площадка, издырявленная норами, какие роют суслики. Он-то знал, что там за суслики, и поэтому не удивился, когда из одной такой дыры выскочили и спрятались в соседней два взъерошенных существа – этакие бильярдные шары, из которых во все стороны торчат проволочки, стерженьки, стеклянные трубочки.

Когда они так побежали в первый раз – прямо из-под ног девушки, он даже испугался (не за себя, конечно, – за неё), а потом пригляделся – ничего, симпатичные зверушки, металлические только…

Земля возле одной из норок зашевелилась, начала проваливаться воронкой, и три «ёжика» вынесли на поверхность второй красный обломок. Девушка схватила его, взбежав на крыльцо, наскоро обмела и попробовала приложить к первому. Обломки не совпадали.

Он вдруг понял, что у неё получится, когда она подгонит один к другому все осколки, и беззвучно засмеялся. Современный Андрею красный кирпич, ни больше ни меньше. С дырками.

«Ах, чёрт! – развеселившись, подумал он. – Этак они и мой череп ненароком выроют… Йорик задрипанный!»

Всё шло как обычно. Каждый занимался своим делом и не мешал другому: девушка, склонив голову, старательно отслаивала от обломка зёрнышки грунта, Андрей – смотрел.

Странное лицо. И даже не определишь сразу, чем именно странное. Может, всё дело в выражении? Но выражение лица меняется, а тут что-то постоянное, всегда присущее…

Андрей попробовал представить, что встречает эту девушку на проспекте, неподалёку от театра, – и ничего не вышло.

Тогда он решил схитрить. Как в этюде. Допустим, что перед ним никакое не будущее, а самое что ни на есть настоящее. Наше время. Допустим, стоит где-нибудь в степи экспериментальный коттеджик и девушка-программист испытывает автоматические устройства для нужд археологии. За контрольный образец взяли красный облегчённый кирпич, раздробили…

Андрей почувствовал, что бледнеет. Мысль о том, что девушка может оказаться его современницей, почему-то сильно испугала.

* * *

В каменном мешке время убывало стремительно. Хорошо, что он взглянул на часы. Пора было возвращаться. Там, за кипой старых щитов, его ждал мир, в котором он потерпел поражение, в котором у него ничего не вышло…

«Ствол» был уже освещён. Андрей дошёл до развилки, услышал голоса и на всякий случай спрятался ещё в один тёмный «карман», где чуть было не наступил на лицо спящему Васе-Мише.

Те, что привели и положили здесь Васю-Мишу, заботливо набросили на него из соображений маскировки тюль, который теперь равномерно вздувался и опадал над его небритой физиономией.

Всё это Андрею очень не понравилось. Бесшумно они тащить Васю-Мишу не могли, значит были и шарканье, и смешки, и приглушённая ругань, а Андрей ни на что внимания не обратил.

«Глухарь! – в сердцах обругал он себя. – Так вот и сгорают…»

Голоса смолкли. Андрей осторожно перешагнул через Васю-Мишу, выглянул в «ствол» и, никого не увидев, направился к выходу на сцену.

«Плохо дело… – думал он. – Если я случайно наткнулся, то и другой может. А там – третий, четвёртый…»

Чудо исключало компанию. В каменной коробке мог находиться только один человек – наедине с собой и с этим. Андрей представил на секунду, как четверо, пятеро, шестеро теснятся словно перед телевизором, услышал возможные реплики – и стиснул зубы.

«Нет, – решил он. – Только я, и больше никто. Для других это станет развлечением, в лучшем случае – объектом исследования, а у меня просто нет в жизни ничего другого…»