Читать книгу Слезы пасмурного неба - Евгений Магадеев - Страница 22

– Блистательного утра, мой друг! Очень рад нашей новой встрече.

Мои тяжелые веки будто слиплись, но колоссальным усилием воли я смог разъединить их, заставив себя поморгать: в услышанном пожелании мне почудилось что-то зловещее, напрочь отбившее охоту понежиться еще немного. Несомненно, я знал этот сильный, слегка лукавый голос, но вялый разум отказывался опознавать его владельца, предпринимая судорожные попытки восстановить события, приведшие меня на малознакомую душную мансарду. Постепенно в памяти начали проявляться смутные воспоминания о гостеприимстве супруги Осипа, дозволившей мне – страннику с непонятными намерениями – остаться на ночь в доме старейшины, хотя многие на ее месте предпочли бы выгнать меня взашей. Все было именно так – но кто же тогда сидел в потертом кресле у изголовья моей кровати, терпеливо ожидая, когда ко мне вернется обычная бодрость?

Должно быть, в миг осознания справедливости своих нехороших предчувствий я резко дернулся, и прежде милостивое похмелье в полную силу заявило о себе неистовым перестуком в висках, начисто затмившим ощущение угрозы.

– Я вижу, Вы не очень хорошо себя чувствуете, – изрек нежданный визитер, приподнимаясь в кресле, чтобы поправить измявшиеся одеяния.

Это был мой новоиспеченный недруг – таинственный незнакомец, оборвавший жизни всех, кого я ценил и на кого мог бы положиться в часы невзгод. Он обещал найти меня – и без труда нашел, когда посчитал это необходимым; я же по-прежнему не знал о нем решительно ничего, разве что знаки на его запястье уже не казались такими волнующими.

– Зачем Вы явились в этот дом? – пробормотал я, силясь побороть нахлынувшую головную боль. – И как проникли сюда незамеченным?

– Боюсь, в этом не было нужды, – ответил убийца, пожимая плечами. – Все становится гораздо проще, когда отказываешь себе в опасениях, – Вам ли не знать?

Ну разумеется… Он даже не удосужился укрыть от обитателей свое присутствие – значительно проще было избавиться от каждого из них. Это простое соображение укололо меня похлеще булатной стали: возможно, и Осип, и его заботливая жена, и даже их очаровательный малыш, намедни страдавший от простудной хвори, были уже мертвы. Неужели случилось непоправимое, и я принес в эту многострадальную семью намного больше горя, чем мог бы искупить своими сожалениями?

Внезапно на первом этаже кто-то завозился, заставив меня усомниться в упаднических выводах.

– Они живы, – с облегчением выдохнул я.

– Конечно, живы, – подтвердил сектант, и его зеленые губы расплылись в самодовольной улыбке. – К чему нам невинные жертвы? Я представился Вашим другом, и меня впустили без лишних расспросов.

– И тем не менее Вы не преминули забрать жизни не только монахов, но и антиповского мельника.

– Ваше возмущение уместно, Ярослав, – но поверьте, однажды Вы поймете, что этого было не избежать.

– Искренне сомневаюсь, – осуждающе проговорил я и, не выпуская собеседника из поля зрения, встал и начал одеваться.

– Правильное решение, – тут же заметил он. – Я уже начинал беспокоиться, что Вам по душе лежать передо мною в неглиже. А тем временем нас ожидают великие дела – стоило бы поспешить.

– Я не стану Вам помогать. Во-первых, Ваша ересь крайне неубедительна, а во-вторых…

– Что? Желаете в очередной раз напомнить об убийствах, лежащих на моей совести? Я признаю свою ответственность – впрочем, в монастыре я был не один… Удивлены? Нас было четверо – самостоятельно я все же не справился бы.

– Даже четверым такое не должно быть под силу. В чем Ваш секрет?

– А в чем Ваш? – он величаво повел подбородком, подчеркивая безыдейность подобных изысканий. – Тут уж каждому свое.

– Вы были солдатом, не так ли? В этом дело?

– Очень поспешное умозаключение. Полагаю, к нему Вас привела моя метка, которую Вы, между прочим, неправильно восприняли. Я не тень войны и в Капотине не воевал – уж извините за это разочарование, но мне тогда было года три. В таком возрасте в армию не берут.

– И откуда же Ваше, с позволения сказать, тавро?

– Это потрясающая история! В селе, где я рос, имелся заброшенный военный склад – известное дело, детвора обожала там копаться. Однажды наткнулись на печать и решили на ком-нибудь ее испытать. Догадаетесь, кто вытянул жребий? Правильно, Ваш покорный слуга. Кстати, мое имя Дмитрий. Простите, что не представился раньше.

– Не могу сказать, что рад знакомству.

– Ах, оставьте уже свои обиды, Ярослав. Я прекрасно понимаю, какое мнение Вы обо мне составили: сумасшедший сектант, продвигающий свои безумные идеи через насилие. Да, я это понимаю – и не прошу, чтобы Вы стали таким же, как я.

– Тогда чего же Вы хотите?

– Лишь того, от чего Вы и сами уже не откажетесь: удовлетворите свое любопытство. Я уверен, те слова, что я произнес в ходе нашего предыдущего разговора, тронули Ваше сердце – и зародили в нем соответствующие сомнения.

В этот момент я более всего на свете хотел бы сказать, что он не прав, а мои блуждания, начавшиеся в тот роковой день, были направлены единственно на борьбу с необозначенным до конца супостатом… Что ж, это было бы гнусной ложью – и мой растерянный вид пойманного за руку карманника прокричал об этом Дмитрию так, что это молчаливое признание уловил бы на его месте даже беспомощный лягушонок.

– Приятно, что я в Вас не ошибся, – заметил он, победно вскинув лапы.

Моя маска вражды и неприязни была уже совершенно бесполезна и, смиренно признавая свое поражение, я спокойно произнес:

– Мне хотелось бы узнать, какие строки были исключены из текста о Трех испытаниях. И что немаловажно – кому это понадобилось?

– Вы найдете ответы на эти замечательные и, смею Вас похвалить, весьма уместные вопросы. Найдете – но, безусловно, не здесь. Езжайте в Ранск и разыщите книгу некоего Демида из рода Никифоровых. И не спешите покидать Центральную префектуру – там мы снова встретимся.

– Почему же нам не поехать вместе? – удивился я, вспоминая утомительный и откровенно неживописный путь до главного города конфедерации.

– Вы так жаждете провести два дня в повозке наедине со мной? – Дмитрий хитро улыбнулся; потом спохватился и, смешно поерзав, достал из-под полы матерчатый мешочек с перевязанными тесемками. – Путешествия нынче недешевы – тут хватит сполна, чтобы покрыть затраты.

– Мило с Вашей стороны, конечно, но я не бедствую.

– И все же возьмите. Не расценивайте этот жест как попытку купить Ваше доверие: будь оно так, я предложил бы гораздо больше.

После недолгих колебаний я протянул лапу ладонью вверх, и Дмитрий опустил в нее кошель, который и впрямь оказался не особенно тяжелым. В конце концов, это было лучше, чем истощать монастырскую казну: всякий добропорядочный гражданин и без того усмотрел бы в моих действиях немало предосудительного, и я не желал давать и малейшего повода подозревать себя в расправе над сожителями с алчной целью овладения их скромными пожитками.