Читать книгу Приключения Славки Щукина. 33 рассказа про враньё - Евгений Мамонтов - Страница 11

Иногда мне кажется, что папа любит меня больше, чем мама. Он редко проверяет у меня уроки, не ходит в школу на родительские собрания и не гонит спать в половине десятого. Мама говорит ему, что он совсем не воспитывает ребенка. А мне это как раз и нравится. Мама, конечно, не жалеет сил для моего воспитания и жалуется, что меня воспитывать трудно, а папе говорит, что он самоустранился. С папой мы только рисуем, играем и гуляем. Я уже стесняюсь, когда он по старой привычке хочет взять меня на улице за руку. Я ведь уже не маленький. Папа не обижается, он мне многое прощает, и, кажется, я знаю почему. Потому что однажды я спас папу от медведя. На самом деле этого не было, но папа думает, что было. Вернее, он тоже знает, что медведя никакого не было, но он не знает, что я об этом знаю. Короче, сложная история. Лучше я расскажу ее по порядку.

Однажды, когда я был маленький, я заболел. В школу я тогда еще не ходил. Ходил в детский сад в подготовительную группу. То есть это, значит, был последний год перед школой. И вот я заболел какой-то странной болезнью. У меня вроде ничего не болело, но все было ужасно неинтересно, ничего не хотелось и иногда рвало. Я почти не ел. Меня повели к доктору, и доктор сказал, что у меня болезнь Боткина. Хоть мне и было все неинтересно, я немного насторожился – как это может быть, чтобы у одного человека была болезнь другого человека, да еще незнакомого. Никакого Боткина я не знал. У нас в садике был мальчик Бобрин Витя, а Боткина не было. И меня повезли в больницу. Я до этого лежал в больнице, но так давно, что уже не помнил этого. Я понял, что меня оставят в больнице одного, и старался не плакать. Всю мою одежду забрали, и я сидел в пустом коридоре на длинной деревянной лавке и ждал, когда санитарка принесет мне пижаму. Было холодно, но я считал, что это уже не важно. А потом в этой мешком сидевшей и почти не сгибавшейся на мне пижаме и тапочках с номером пошел в палату. В палате было пять мальчиков и высокое узкое окно, из которого было видно пустырь за больницей. Мальчики все были старше меня, и в первый же вечер я подрался с одним из них. Не помню из-за чего. Он сказал что-то обидное. Вообще, они говорили много такого, что я не понимал совсем или только догадывался. Но точно чувствовал, что это обидное, и мы подрались, он же первый и начал. А тут как раз в палату вошла медсестра, и драка наша закончилась вничью, потому что мне пришли ставить капельницу. Я раньше никогда не думал, что в больницах детям запросто втыкают иголки в руку и заставляют с этой иголкой лежать целый час. Потом я привык и понял, что это почти не больно. Но тогда сильно испугался и не заплакал только потому, что вокруг на меня, улыбаясь, смотрели мои новые враги.

А через пару дней мы почти подружились. Но держать себя надо было настороже, потому что, когда я засыпал, кто-нибудь из пацанов, набрав воды в рот, подкрадывался и выплевывал эту воду мне в ухо. Это была просто шутка, они и друг с другом так шутили. Тырили друг у друга сладости, а у меня забирали банановый сок, если я не успевал его сразу выпить.

Родителей к нам не пускали, потому что больница была инфекционная. Родители только приносили передачу и подходили к окошку с улицы, чтобы поговорить недолго.

– Это что? К тебе дедушка приходил? – спросили пацаны, когда папа пришел меня проведать.

– Нет, папа, – сказал я.

А они стали смеяться, почему он такой старый.

– Он не старый, – обиделся я.

Папа у меня действительно старше моей мамы, лет на десять, кажется, но он совсем не старый.

По вечерам пацаны рассказывали, как водится, страшилки. И один мальчик выдумал, что вокруг больницы по вечерам ходит медведь. Все слушали, но никто ему не поверил, конечно.

А я стал стесняться, когда ко мне приходил папа. Вернее, я даже не стеснялся, а боялся, что пацаны как-нибудь его обидят, назовут старым или дедушкой. Поэтому я все время торопил папу и просил его уже идти домой. Папа даже стал немного обижаться. Он подумал, что я не хочу с ним разговаривать, а это было совсем неправда, и тогда я выдумал другую неправду, я сказал ему, что пацаны говорят, что здесь по вечерам ходит медведь. Пацаны были счастливы, что я такой глупый – поверил в медведя, и не мешали мне говорить с папой, наслаждаясь, что я такой дурак. А папа был растроган моей заботой и действительно уходил раньше, чтобы я за него не тревожился так сильно, а он видел, что я по правде тревожусь.

Так папа до сих пор и думает, что я тогда спасал его от медведя. А я так и не рассказал ему правду. И я думаю, что это правильно. Хотя все говорят, что быть лгуном нехорошо.