Читать книгу Приключения Славки Щукина. 33 рассказа про враньё - Евгений Мамонтов - Страница 5

А в другой раз мы с пацанами спорили, у кого родители круче. Опять же больше всех выступал этот Дима Хорошилов. Типа был он с родителями везде. В Таиланде, в Японии, в Малайзии, в Миланезии какой-то… Дальше я забыл. Он так долго рассказывал, что у него рот аж пересох, и он схватил стакан с водой и стал пить. А потом вдруг выплюнул всю эту воду фонтаном, мы ели успели отскочить, и то не все. А он скривился и говорит: «Там муха была!»

Все засмеялись. А он плюнул на землю несколько раз и стал снова продолжать.

Потом другой мальчик, Вова Потапов, хвастался, какой крутой джип у его отца, почти что «Хаммер», и старался показать его руками.

А я молчал, потому что я был только в Китае. А Китай у нас не считается. В Китае все были, потому что он близко и некоторые ездят туда просто на выходные или вообще пообедать с друзьями.

И про машину я тоже молчал, потому что лучше молчать, если твой папка ездит на старенькой «Тойоте-Камри» с потресканным лобовым стеклом.

Я подумал, что вообще ничего не буду говорить.

– А у моего папки пистолет есть настоящий, вот такой, – сам не знаю, как это вдруг у меня выскочило.

– Он чё у тебя, милиционер? – спросил, презрительно кривясь, Дима Хорошилов.

– Нет, – ответил я. Потому что не знал, что сказать.

– Значит, бандюган.

– Нет, он командир спецназа, десантник, – сказал я.

Я видел, что пацаны примолкли.

– И чё, он воевал? – спросил Вова Потапов.

– Конечно, – ответил я.

– А где?

Я чувствовал, что мне не стоит говорить, но, видя, что меня слушают, говорил и говорил. И чего только не понарассказал. И про захват террористов, и про освобождение заложников, и про ранения, и про то, что отец у меня мастер спорта по всем единоборствам и знает секретную борьбу, которой учат только в спецназе, и может выжить без еды в тайге двадцать дней, умеет стрелять в полной темноте на слух, разбивает ребром ладони три кирпича…

– Ну-ну, – сказал Дима Хорошилов, – надо будет посмотреть на него, когда он за тобой приедет.

И тут меня прямо в жар бросило, потому что я только сейчас понял, что в эту субботу приезжают родители всех мальчиков смотреть наше показательное соревнование на байдарках. И я должен грести третьим номером на четверке. У меня пот выступил на лбу, и я кинулся с кулаками на Хорошилова. И вот тогда-то все пацаны точно поверили, что папка у меня действительно крутой мужик. Они решили, что я за него обиделся. А значит, это правда.

Я, по правде сказать, очень встревожился. Но потом вспомнил, что мой папа журналист и у него всегда много дел и никогда ни на что не хватает времени. Я вытащил телефон и позвонил маме. Спросил:

– Ты приедешь в субботу, мам?

– Как ты там питаешься? – спросила мама.

– Нормально. А ты в субботу…

– А самочувствие как?

– Нормально.

– Ты смотри там, не переохлаждайся!

– Хорошо. Я хочу спросить. Мама, ты в субботу…

– Что тебе привезти?

– Да ничего не надо, мама, ты в субботу приедешь?

– Нет, отец приедет, я не смогу…

Это была катастрофа…

Оставшиеся до приезда родителей три дня я ходил как во сне, отвечал невпопад, на тренировках греб вразнобой с остальными. «Может, ты заболел?» – спросил тренер.

Я посмотрел на него с надеждой и сказал:

– Может быть…

Но в медпункте меня послушали, посмотрели горло, даже измерили давление, и потом полная незлая тетечка-доктор сказала, что я совсем здоров. А тренеру сказала: «Бывает, дети по дому скучают, по маме с папой».

– Ничего, Славка! Завтра уже суббота, приедут твои папа с мамой, – ободрил меня тренер.

Я улыбнулся, изображая радость.

Папа у меня журналист и совсем не похож на военного. Он среднего роста, щуплый и в очках. «Ну почему же он такой! – думал я в отчаянье все эти дни. – Почему он не занимался с детства спортом, как я, например? Почему не делает зарядку? Почему не ходит качаться в спортзал? Вот, полюбуйтесь, что теперь из всего этого вышло! Какие у меня теперь „грандиозные неприятности“, как говорит иногда мой папа».

В ночь на субботу, после отбоя, я тихонько вышел и сел на деревянное крыльцо. Мне не спалось. Я смотрел на маленькую луну в светло-синем небе и слушал, как кругом без умолку и как будто волнами, поднимаясь и опадая, звенят цикады. Это такие жуки. Я в городе про них не знал. Было тепло, и я подумал: «Вот бы так все время сидеть без всяких показательных соревнований, без всяких завтра… Вообще, зачем завтра? Если уже есть сегодня. Чтобы опять все сначала – чистить зубы, умываться, если не лето, то в школу каждый раз. Завтра нужно для того, чтобы стать взрослым, и тогда уже все станет нормально насовсем». И я снова вспомнил про свое дурацкое завтра и даже зажмурился. И поклялся, что буду всегда говорить правду, а врать не буду, если завтра все каким-то чудом сойдет гладко.

* * *

И вот наступило чудо.

С утра пацаны больше обычного галдели в столовой. Все ждали соревнований. Тренер с полотенцем и секундомером на шее поторапливал нас. Так что в суматохе никто не заметил, что я ничего не ел. Потом вытаскивали байдарки из ангара, проверяли снаряжение. Я баковый гребец, т. е. весло я держу слева. А наш загребной Толик Зайчук, сказал мне: «Ты сильно не старайся толкать, главное, на зацеп вместе с нами входи, одновременно». Он всегда был такой серьезный. На три года старше меня. Но доброжелательный. Пацаны его уважали. А сегодня он улыбался и совсем не нервничал, как другие. Ему вроде было как бы даже все равно. Он отряхивал мокрые волосы, смеялся, обмахиваясь своим веслом, как веером, в то время как другие сосредоточенно разминались, делали отжимания и приседания.

И я спросил его: «А твой отец приедет?»

– Вряд ли, – улыбнулся Толик.

– А почему?

– Он в тюрьме сидит.

«Ого, – подумал я и потом с досадой: Ну, вот всем везет!»

– Ну что, утрем сегодня нос Бандане? – спросил Толик, весело щурясь.

«Бандана» это Костя Литовкин. Он классный гребец. Давно занимается. Может быть, даже самый лучший. Но такой всегда выступалистый. И любит покрасоваться. Обожает натягивать себе на голову красную бандану с черными черепами, типа он всех круче.

А потом заиграла музыка, и мы пошли на торжественное построение. Это значило, что родители уже приехали. Их запускали организованно всех сразу и пешком. Машины они оставили вокруг забора лагеря, кто как сумел. А были и те, кто просто приехал на автобусе или на электричке. Я молился, чтобы мои родители приехали на электричке. Это еще можно было бы как-то объяснить. А вот старую «Тойоту-Камри» с ржавыми крыльями объяснить было нельзя.

Я сразу увидел в толпе родителей свою маму в платье в горошек и с черной сумочкой, а рядом с ней в камуфляжной куртке, расстегнутой на могучей груди, шагал, широко улыбаясь, дядя Петя – мамин брат. Это было настоящее чудо! Отца я заметил не сразу, он подотстал и брел в толчее, протирая очки носовым платком.

Нам дали время поздороваться с родителями и я, подбежав, кинулся на шею дяде Пете. Он весело удивился и закричал: «Привет, племяш!» (К счастью, никто вокруг этого не услышал.) Потом я обнял маму. И нерешительно косился на отца, который стоял тут же, сунув очки в нагрудный карман рубашки, и улыбаясь ожидал меня. «Ну, мне уже надо строиться», – быстро сказал я и убежал в толпу мальчишек. Папа крикнул мне вслед: «Слава…», а дальше я не расслышал.

На какое-то время я успокоился. А потом и вовсе обо всем забыл, когда мы стали рассаживаться в байдарки и выходить на стартовую линию. Она была отмечена буйками. Всего было семь экипажей. Наша байдарка стояла крайней. До берега было недалеко, и я слышал, как щелкают на ветру флаги над трибуной. Толик, старший в нашем экипаже, обернулся и кивнул, указывая влево. Там Бандана, натянув свою бандану на самые глаза и надев темные очки, «накачивал» свою команду, кричал им что-то, но ветер уносил слова и смешивал их с обрывками музыки. Потом Бандана поднял согнутую в локте руку со сжатым кулаком и будто дернул три раза за невидимый провод. Это у них знак был такой. На удачу. Толик Зайчук приподнял свое весло от воды, плюнул на лопасть и растер ладонью. У него был такой знак удачи. Музыка оборвалась, мы все смотрели на тренера, который стоял на пирсе с флажком в руке. С того момента, как упал флажок, я мало что запомнил, потому что видел только на весла, стараясь попадать в «зацеп» вместе со всеми, но два раза подряд не попал, так что байдарку завихляло, и я подумал, что мы перевернемся из-за меня. «Не смотри на весла! Смотри вперед!» – крикнул мне Толик. А впереди я видел только его спину.

Удивительное дело, смотрел я вроде Толику между лопаток, но слева видел ритмично налегающую на весла команду Банданы, а справа трибуну, так четко, будто она была нарисована, и я ее не спеша разглядывал; я видел дядя Петю, который махал над головой фуражкой и что-то кричал, и своего отца, который весь подался вперед и так замер. А потом меня стукнули по голове и сказали: «Хорош веслом махать, мы уже финиш прошли!»

Потом еще были соревнования «двоек» и «одиночек», и я сидел, и болел вместе со всеми, и кричал, но мне как будто что-то все время мешало. Потом вручали награды. В командном зачете мы заняли второе место. И Бандана с ухмылкой смотрел на нас. Они заняли первое. А еще мне дали отдельно грамоту как впервые участвовавшему в соревнованиях. И тренер пожал мне руку. Сказал: «Молодец». А мне все равно было не по себе, и я понял почему, только когда подошел к родителям. Они собирались уезжать. Мама и дядя Петя улыбались. Дядя Петя хотел обнять меня, но я спросил, уворачиваясь: «А где папа?»

– Уехал, у него работа срочная, – сказала мама.

У меня на глаза навернулись слезы.

– Ну вот, говорила я ему, что Славка расстроится, – в сердцах сказала мама.

– Нет. Он не виноват, – и я заплакал, кусая себя за губу, чтобы быстрей прошло и никто не увидел.

После отбоя все пацаны еще долго обсуждали сегодняшние гонки. А потом, когда все уже устали и начали засыпать, Дима Хорошилов сказал мне:

– Видел твоего батю. Здоровенный такой шкаф. В камуфляже. Круто, – добавил он с уважением.

– Да, – сказал я и, помолчав, добавил, – только это не он.

– А кто?

– Это дядя Петя… Его заместитель, мой батя на нем приемы отрабатывает.

Так я нарушил свою вчерашнюю клятву никогда не врать. Выходит, что я выпросил чудо, а потом обманул. И я стал ждать, когда чудо мне отомстит.