Читать книгу Лечение водой - Евгений Юрьевич Москвин, Евгений Москвин - Страница 33

Он несет кофе в комнату, садится за стол перед выключенным компьютером, делает несколько глотков. Потом еще…

Козырек, козырек задвинули в мозг – будет нарастать, уплотняться. Изможденность – в каждой черточке лица. Не можешь улыбнуться.

«Опять не смогу ничего делать…»

Тут вдруг опять включается мотор, мотор: «Уртицкий Лобов совещаются, совещаются с Ирой – что она должна говорить мне… Ира передает Уртицкому все о чем мы говорим? Нет наверное в общих чертах – как «протекают отношения»…

И вдруг Костя еще вспоминает одну фразу Молдунова, которую тот бросил на выездном семинаре… лениво поморщившись и с самолюбованием:

– Понимаете… наш журнал завален первоклассной про-о-озой, – так напевно у него получилось. – У нас когда сейчас редколлегия – мы даже отклоняем самые стопроцентные тексты.

«Первоклассная проза… это не вроде ли повести про земноводное – что Уртицкий написал? У них в журнале полно таких гениев – которых надо поставить рядом с Чеховым и Астафьевым».

Костя чуть откидывается на стуле… но он напряжен – перед ним уже нарисовалась новая картина…

«Наверное, было именно так? Да, скорее всего…»

Он представляет, как Уртицкий встретился в редакции журнала с Молдуновым… Молдунов сидит за столом, а Уртицкий стоит против него. Кабинет ярко освещен.

– Роман Кости хороший? – спрашивает Владимир Михайлович. – Как вам показалось?

– Замечательный! Просто превосходный!

– Мой ученик.

– Это потрясающе… – Молдунов все качает головой, в восхищении.

И вдруг Уртицкий, поведя рукой, серьезно и четко-тихо произносит:

– Раскритиковать…

(И у Левашова – когда он это представляет – сдавливает душу, от дикой боли отказа. «Опять нет, опять условия…»)

– Да? – просто спрашивает Молдунов. – Ну хорошо, без проблем.

– Потому что нужно, чтобы он кое-что выполнил для меня… да он и на премию «Феномен» отправил – еще там надо посмотреть, пройдет или нет.

– Не знаю, его роман… мне показалось, что все-таки… ну хорошо, хорошо, Владимир Михайлович, я вас понял, – Молдунов кивает очень официально и уважительно. Уртицкий – влиятельный человек. Его слово много значит…

Костя ощущает эту железобетонную стену, которую он не может преодолеть. Невидимую – она навалилась, она унижает и давит его. Огромный вес…

Когда он пытается пробиться туда, где Уртицкий… сразу ощущает некую силу – она прижимает, теснит его порыв, откуда-то сбоку – на душу, на душу… и прижимистая гримаса Уртицкого – он никого не пустит. Под предлогом: «еще не время, сиди развивайся как можно выше…» Будто даже и вполне разумным…

Вот что давит литературу.

Левашов вскакивает, начинает ходить по комнате… «Теперь Уртицкий хочет, чтоб я с Ирой… и именно с ней, а не с кем-то еще». Костя прекрасно чувствует – это продолжение деспотизма и жадности маэстро. И бесполезно говорить «я Иру не люблю» – вот жена Уртицкого, вот она с ним. Не любила его сначала – а они двадцать лет вместе теперь…

Костя ходит, ходит – нестерпимое презрение! – «Вот ублюдок, урод! И он знает все мои страхи, все – и нагло, самоуверенно поймал – а-а-а-а-а-а-а…»

В секунду удивительно! – такая наглость после того, как я столько работал – семь лет! «Как это может быть?»

Молдунов раскритиковывает… и вдруг тихонько выплывает рожа Уртицкого… и атака – атака – атака!! Быстренько своровать, загнать в кабалу, прицепиться!

«И свою жену Уртицкий небось когда-то стянул точно так, в удобный момент! Когда она без мужа осталась… Да-да, наверняка так, наверняка…»

Костя встает возле окна…

«…и он теперь на занятиях повторяет истории, которые я слышал… Качает головой, хитро моргает мне.

Это он как бы… он будто меня отпускает, но только с Ирой! Отпускает насовсем – и будет только везде двигать, могу больше не появляться у него…

Но я должен взять Иру с собой!»

Вдруг она тебя… любит! – тотчас возникает фраза Лобова.

«Меня отпускают, отпускают! Никакого контроля, никто в мою жизнь лезть не будет! Но я должен жить с Ирой…

Я сразу прыгну выше всех, как хотел. Уртицкий мне все сделае-е-е-ет… я должен только взять ее с собой!..»

Нет-нет, Уртицкий подробно будет выспрашивать у Лобова. Как протекают наши с Ирой отношения. Как стану с ней встречаться – журнальная публикация. А уж книга – в том случае, если в жены возьму. Конечно! Они будут склонять меня психологически, склонять к женитьбе! Чтобы все узаконить! Ну а потом еще… премия хотя бы. Если хочу получить, и попрошу Уртицкого…»

И Костя представляет, как тот тихонько двигает глазки, намекая – «это будет только в случае, если у вас будет ребенок».

«Чтоб я уж никуда не делся – прочные связи-хомуты – а-а-а-а-а-а-а!..» – Левашов опять ходит, расхаживает по комнате, а жарко затуманенное сознание кричит.

Струйки, струйки кипятка в голове.

«Меня будут печатать везде, где Уртицкий. Во всех изданиях, если соглашусь! Я буду под контролем, постоянным! Если Ира даже не будет передавать про отношения – я все равно под пятой в кабале, психологически. Чтоб это было так, Уртицкий хочет чтоб я позвонил-попросил чтоб он организовал мое свидание с ней – когда она откажется встретиться, когда я попрошу ее».

Да, Костя знает, он чует! Ира откажется с ним встретиться – если он сам попросит.

Ходит, ходит…

«Меня в кабалу, под контроль! Загнать под тент на всю жизнь. Господи, вот урод, бездарь!»

Костя ходит по комнате!.. За ним быстро, тихонько следует тент по потолку – воображаемый, темный – все накрывает…

Вдруг остановился-встал. Мысль, затравленная: «А может начать встречаться, а потом бросить. Дождаться публикации, сделать вид, что хочу жениться, потом бросить… – кроткое, детское посверкивание в груди. – Уртицкий все контролирует, он стоял и за Молдуновым. Не удастся обхитрить, он сразу почувствуе-е-е-ет…»

«Начать встречаться, а потом бросить?» Всем весом навалился на это страх и унижение – «Меня поймали, поймали!»

Кроме того, внутри сразу всколыхивается совесть – да, Костя никогда так не поступит. В чем Ира виновата? – чтоб с ней так поступать.

Страх, страх – не получится… смелости не хватит. Так сделать.

«Что, если в журнале все завернут?» – страх, всепоглощающий. А в премии «Феномен» советуются с журналом Молдунова? Возможно… «Да нет, наверняка! – мигом вспыхивает Костя. – Негласно…»

Уртицкий.

Он садится за стол – допить кофе. И тут думает – нет, все-таки не может быть такого, чтоб Уртицкий контролировал Молдунова. Тот слишком пырхал-возмущался – «Значит, Уртицкий заступился за меня. Значит, действительно с коньячком пришел, расхвалил со всех сторон… Тому это не понравилось, но он… решил быть ко мне по-отечески мягким… Господи, какой же урод! – Костя морщится. – И теперь… а может, все переменилось после того, как я с каменным лицом сидел на семинаре? Молдунов передал Владимиру Михайловичу и…»

Тот уже говорит:

– Все ваши претензии верны, роман не берем.

И Левашов уже представляет, как звонит Уртицкому, говорит, что роман раскритиковали… а тот начинает только пугливо отнекиваться. (Как, бывает, делает, когда речь заходит об очень высокой премии):

– Нет, не знаю… вообще ничего не знаю… не могу обещать.

«Молдунов, на самом деле… очень большой, настоящий начальник? Его слово… раз он раскритиковал, Уртицкий уже очень боится… ничего не будет. И в премии не пройду, наверное…»

Боже, все эти мысли! Они же помогают раскачаться… Костя будто только открыл для себя, но на самом деле, всегда чувствует, что любые кручения помогают творить…

«Нет, я не могу, сейчас я устал, устал. Не могу ничего делать. Прокатили, не пускают, издеваются! Каторжный труд – я столько работал!!..»

Мы там готовили один текст к публикации, который так и не вышел, – резко ставит точку Уртицкий.

Костя, вы вне всякого сомнения писатель! – Молдунов с бахвальством выдвигает вперед пузо.

«Издеваются чтоб прицепиться плетут нарочно раскритиковали! Как они могли как могли поднять руку на святое – это же и их дело тоже!» – пронзительный холод, испуг, расколотая боль в груди!

– Я одна живу в этой квартире, – тепло говорит Ира. И прибавляет так просто и доверчиво: – Плата в месяц… хм, на самом деле, совсем немного, потому что это по знакомству. Владимир Михайлович помог.

Доверчивый голос – Косте предлагают теплоту, по знакомству. И семейные отношения. Жить с Ирой, в тепле… и публикация – тоже по знакомству.

И еще ему вдруг страшно, испуганно от моментного осознания – такое открывается! Выходит, у Уртицкого с Лобовыми такие близкие отношения – даже Ире квартиру достал, бесплатно! И Лобова продвигает в журналы, выпрашивает премии – они почти родня!..……………………………………………………..

Левашов опять вскакивает – шагает, шагает по комнате:

Роман не удался, не удался… он дико сырой и слишком большой. Есть только вариант напечатать по знакомству. (Мягонький голос Уртицкого).

Уртицкий, намеки, звонок Лобова… «У них такие близкие отношения – он и Лобова научил как делать мастерские намеки… чтобы у тех, кому они адресованы, никакого другого варианта не оставалось, только… – Костя идет-идет по комнате; идет-идет: – я будто скатываюсь к телефону? Склонить, склонить к кабале – они уже вынудили меня. Господи, откуда у Уртицкого такое мастерство?!» – иди-иди сюда, иди-иди – позвони Ире, все равно позвонишь – иди-иди к телефону…

И теперь звонить Ире и дальше раз уж позвонил — леска, леска тянет к телефону.

«Держат меня на поводу – ы-ы-ы-ы-ы-ы!! Чуть только отклонюсь в сторону, застопорится в журнале…»

Левашов встает посреди комнаты…

«Ох, Боже мой, как все это скучно и бессмысленно!! Бросить все, только работать, работать дальше… но сколько ж можно? Должна быть какая-то отдача!

Работать, работать – изможденные жаркие извилины!!..

Нет уж. Сейчас пришло время показать роман массам!»

Мы там готовили текст к публикации, который так и не вышел………..

Работать, работать – падаю мордой вниз – тащат мозгом по асфальту……………………………………………………………………………………………………..

Тут вдруг Костю охватывает… он уже мечется по комнате, тихо смеясь – сам себе, и кривя пальцами – опять волна смеха – сменяет злобу – «я нездоров? – со мной так всегда! Ха-ха-ха!» – смеется, беззвучно смеется! «Как это хорошо – что со мной ведут такую игру! Я лучший потому что!..» Уртицкий прохвост – а все ж таки как радостно, как это прикольно! Все эти интриги, все игры! Все потому, что я лучше всех – они это чувствуют, видят по всему……………………………………………………………………………………………………………………»

Потом он внезапно вспоминает…

«Ира же звонила Уртицкому – во время занятий в студии, звонила!»

Да, Костя прекрасно помнит этот момент – некоторое время назад. Именно когда он уже чувствовал, что его тянут-склоняют – а он пока еще «упирался» в душе, не звонил ей…

Ира позвонила Уртицкому. Маэстро прервал занятия, вышел в коридор разговаривать с ней…

«…Он тогда на «вы» ее назвал, на «вы»! Неслучайно. Это чтоб специально показать, что они мало знакомы. И чтоб я свободу почувствовал – да-да! Свободу! Что я с Ирой соединюсь, но дальше Уртицкий в нашу жизнь лезть не будет. У него, мол, с Ирой дистанция – как со мной

Он не будет лезть в нашу жизнь, это ж очевидно – раз он назвал ее на «вы»!.. Я просто должен… быть с ней и тогда…»

Этот блеск премии «Феномен»! Такое пафосное, шикарное вручение – «Только б ее выиграть! Вот она – ступенька на Олимп!» И Левашов знает – сразу получит контракты издательств, появятся деньги; раз – и он уже взошедшая звезда русской литературы!

Все проблемы будут решены?..

«Конечно! И я столько шел к этому». У него все так и клокочет в груди от желания обладать. А как представишь внимание со стороны общественности…

Боже, как бы хотелось выпросить премию… ан-нет, ведь так не должно быть. Должно быть все по-честному – опять сознание бьется о два противоположных борта.

Но…

«Господи, я ведь не по своему тщеславию хочу этого!.. Нет! А просто делать свое дело по-настоящему, лучше всех – для этого нужно пробиться!»

И даже все Костины заискивания перед Уртицким, лавирования – это тоже только ради дела…………………………………………………………………………………..

Ты должен встречаться с Ирой. Вот так просто – раз и все. Раз хочешь, чтоб роман напечатали – значит, должен встречаться. Ты должен ее полюбить.

«Изрубили, все уничтожили-и-и-и-и! Роман уничтожили!..»

Доверчивый голос Иры – тепло и уют. Жить с ней вместе. За квартиру она платит совсем немного, как хорошо…

«А с другой стороны может Уртицкий действительно не будет лезть. После того как соединюсь с ней – он не будет уже контролировать. Ему ведь главное просто породнить. Чтоб за счет меня…»

Но Костю сразу стопорит другой «барьер»: работать, надо будет идти работать. Ничего все равно не получится – я не пойду работать я должен делать рассказ писать дальше и дальше!!.. Потом роман. Ничего невозможно никаких отношений – они все равно тянут меня

в бетонную стену…

Я не пойду работать этого не будет!»

Он останавливается мыслями на несколько секу-у-у-унд!

Посреди комнаты.

«Премия, премия «Феномен»!.. Может можно как-то не пойти работать… (я все равно не пойду, не обсуждается) Надо надеяться – а вдруг я получу премию, выиграю?!..

И встречаться с Ирой.

«Мы живем вместе, какое это счастье! ходим на презентации, держимся за руки, столько внимания общественности!..

Но ведь уже сейчас надо идти на сближение… когда еще премия впереди – это же будет неискренне!

И я не обхитрю Уртицкого – не получится сделать – его никто не проведет!»

Идти на сближение с Ирой – чтобы получить премию?

«Но а что если пойду, а потом, когда буду уже с ней – ничего не дадут? Именно потому что я пошел на сближение как хотел Уртицкий но в конце сработает его «честность» – все должно по-честному быть, Лобов это сказал это тоже уже просчитано. Либо он мне ничего не даст для того чтоб проверить люблю ли я Иру на самом деле – как долго буду с ней жить… Уртицкий ведь так до сих пор мне ничего не дал! – Косте вдруг нервно подкатило к горлу-у-у-у! боль, боль… – Всегда так получается, вот что!

Так может действительно Уртицкий ничего не может – как и говорит?»

Левашов в эту секунду ясно понимает – он ничего не получит, раз уже началась интрига.

«А с другой стороны, Лобов сказал, что с «Феноменом» еще ничего неизвестно! Так что может все-таки на этот раз повезет?..»

Костя опять будто ступил на шаткое.

«Значит, я должен идти работать?..

Совмещать литературу… это означает отступить, прогнуться… «А потом, по инерции жизни, постепенно, постепенно я встану в один ряд с этой бездарью, которая ничего не добилась.

Совмещать… никогда! никогда не предам я своего дела!..……………………….

Да ведь если я и пойду работать Уртицкий может решить что мне и не нужна премия. Это будет уже совсем другая жизнь. И он и не согласится никогда чтоб мне и премию дали и в журнале печатали – это слишком много он никогда не даст мне так много!..» У Кости вдруг заворачивается это дикое, теснящее осознание в душе: «Если Лобов сказал что неизвестно что будет с премией – это значит ничего не дадут, – раз он так сказал. Да ведь меня и Молдунов раскритиковал – Уртицкий после не осмелится просить за меня в премии, он слишком осторожен.

Хотя с третьей стороны там другие люди и его знакомые…

Молдунов раскритиковал… Значит, ничего не дадут, все катится к этому!» Роман сырой… а по знакомству можно напечатать.

Вся эта корыстная механика, вертящаяся в мозгах… «Мне как вживили ее, насильно! Внушили, что это любовь. Для них это любовь – взаимоторговля………………………………………………………………

……………………….……………………………………………………»

…Костя садится к компьютеру… Опять вдруг страшно, испуганно от осознания – у Уртицкого с Лобовыми такие близкие отношения – даже Ире квартиру нашел, бесплатно! И Лобова продвигает в журналы, выпрашивает премии – они почти родня! Он все, все для него выпросил!..

«А для меня – одна жадность. Да, конечно, он не сделает так, чтоб мне и премию дали, и в журнале печатали. Это слишком много, «настоящий талант нужно держать на голодном пайке, а то не раскроется в полной мере». Да еще и ведь конкурс»…………

Теснит, теснит грудь некая сила, проникает в самое сердце………………………

* * *

Вот, сейчас, сделать это! Переступить через все самолюбие, боль – так просто! Назначить Ире свидание – начать отношения, она меня любит! Только переступить! Забыть обо всех интригах, унижении и…

«Значит, работать надо идти, – тотчас Костю берет за горло. – А я все время должен писать».

И эти слова Лобова… мы знаем, ты отправил на премию «Феномен», но там ведь все по-честному.

«Еще работать идти, работать – вот если соглашусь на все на это-о-о-о-о-о! – нестерпимый тягучий вой в душе. – Тогда меня будут двигать, заступаться. Ира не согласится со мной встречаться, если я не пойду… такая же идиотка как все.

И Уртицкий и все литераторы? – с испугом и болью открывает вдруг Костя. – Неужели это может быть – они же всегда поддерживали меня!»

И еще чувствует опять, как его тянут, тянут силком. Давят.

«Бросить все? Все творчество. Все, чем живу – и тогда они будут продвигать меня!»

Словно два звена сейчас расцепятся в душе… и дико, страшно – «Нет, я не доверюсь!»

Или это еще… как прыгнуть с обрыва – в надежде, что тебя тут же подхватят на лету?

Он понимает, что совершенно не готов изменить свою жизнь. Совершенно.

Значит, и не надо тебя двигать, – тотчас слышит логическое заключение Уртицкого. – Значит сиди так. Мы там готовили текст к публикации, который так и не вышел.

И все.

Значит, и роман никуда не годится.

«А ведь я написал выдающийся роман, без скидок на молодость. Я столько к нему шел…»

Нет, ничего не будет, ты должен породниться — Костя ощущает желез-ность этих связей, кои ему пытаются навязать. «Не разорвать, не разломать! На них вся жизнь построена. Даже те, кто понимает искусство! Даже ценители – не понимают меня до конца. Все равно они ограниченные – как все обычные люди».

«Уртицкий… И на самом деле, только предлог, предлог, чтоб прицепиться, тварь! Давят, давят на меня, твари, давят! Бездарь вонючая!»

И вспышки, опять вспышки в мозгу – сейчас голова разлетится вдребезги.

«Это все фигня! Мой роман просто так пройдет! Уртицкий уже замолвил слово – обратно уже не забирается!»

Костя, ваш роман никуда не годится, – голос Молдунова, как противовес.

«Но ведь он сказал! Посмотрим, что вы скажете когда причинят боль критики — значит роман проскользнет, проскользнет в печать! – все заклинивается надеждо-о-о-ой. – Он уже принят! Чего я волнуюсь так?»

Они все в сговоре. «Если я не буду звонить Ире, она тотчас передаст об этом Уртицкому.

Она сказала сказала что мало платит за жилье. По знакомству. Они хотят чтоб я жил с ней».

Роман не удался… Есть только вариант напечатать по знакомству. (Мягонький голос Уртицкого).

«Ира, она тоже о публикации знает! Заодно, они все заодно!..

Можно начать с ней встречаться, а потом бросить. Дождаться публикации, сделать вид, что хочу жениться, потом бросить…» – кроткое, детское посверкивание в груди.

Уртицкий все контролирует, и Молдунова тоже. У них сговор.

Страх…

«Мне не удастся обхитрить, он сразу почует».

…И вдруг – вновь! – эта унизительная гадкая мысль, которую Левашов ненавидит в себе: «Я должен заботиться о своей литературной репутации. Думать о карьере».

Ненавидит? Но ведь он ничего не сказал маэстро в глаза, а играет, делает вид, что уважает его!

«Нет, но ведь с другой стороны это все равно свой человек, это…

Да какое имеет значение??!!..……..»

У них сговор по поводу меня…» – и вновь Костя начинает посмеиваться над интригами Уртицкого и всех… как что-то завлекает его, затягивает: «Это же хорошо, это потому что я лучший. И я добьюсь всего, горы сверну! Они знают это – вот почему плетут!»

И тут звонит мобильный! Костя поднимает трубку – это с премии «Феномен»!

– Вы нам справку о себе пришлите.

– Так… – безотчетно произносит он. Внутри все неприятно, ярко затаилось. И…

Я выиграю, выиграю! Раз звонят.

– Биографию – имеется в виду.

– Это нужно, да?

– Конечно.

– Я ее посылал вроде, но… ну хорошо, хорошо, еще раз отправлю. По электронной почте, да? – уточняет Костя.

– Да.

– Это и… все?

Мы там готовили одну публикацию, которая так и…

– Это нужно для внутренней регистрации. И для членов жюри. В полуфинал вы прошли.

– Отлично! – у Кости как резина прогибается внутри – от радости. – Но это же, по-моему, ничего не дает еще, да? – произносит он вдруг как-то расслабленно, почти меланхолично.

Ему подтверждают, что да, ничего особо не дает – во всяком случае, денежный приз и издательский договор получит только победитель. Один человек – который станет известен где-то через полтора месяца.

– Хорошо, хорошо.

На этом разговор заканчивается.

«Мне позвонили, позвонили… Уртицкий там работает… – и вдруг Левашов чувствует эту жаркую, больную мысль – она неотвратимо заворачивается в воспаленном мозге и… он слабо поддается ей: только я перестал звонить Ире – мне позвонили. Уртицкий распорядился – чтоб подтолкнуть меня – чтоб я общался с ней дальше… А-а-а-а-а, а-а-а-а-а-а! (Господи, да кому я вообще там нужен – мне все это кажется!..) Да, да, чтобы как бы показать мне что вот я общаюсь с ней отношения завязываются и с премией все идет… я же посылал им справку, посылал! Зачем они еще мне звонят?..

Я прошел в полуфинал! О Боже! – радостный всколых. – Я прошел! Все будет хорошо!

Больные мысли – тык-тык – больные – заворачиваются в горячей мозговой пульпе.

…я не звоню не звоню Ире несколько дней – меня хотят как бы стимулировать стимулировать этим звонком этой весточкой чтоб я продолжал отношения…

Я больше не буду ей звонить – и точка».

Ну вот. Держись, – слышит в голове глубокий Олин голос. Это блок.