Читать книгу Опрокинутый город - Евгений Юрьевич Москвин, Евгений Москвин - Страница 7

Через минуту я отправляюсь домой.

«Что это было вообще?..»

В голове у меня так и стоит яркий световой взрыв. Потом чувствую в себе уже противоборствующую силу – этим непонятным видениям. На несколько секунд опять хватаюсь за виски, стараюсь подавить, подавить… в то же время, и сам не знаю, что подавляю.

Сергей? Он никогда не говорил мне о…

Может, это мои ноги? – глупая одуревшая улыбка. Как у пятилетнего ребенка.

Лопастей вроде больше не слышно.

На несколько секунд я успокаиваюсь…

Потом у меня появляется странное чувство как бы… будто мой разум намагничен какими-то постыдными воспоминаниями из детства; которые хочется зарыть глубоко насовсем. Какие-то нелепости, которые совершал, кривляния – и взрослому человеку неловко и глупо даже вспоминать о них. Но в то же время, мне совершенно невозможно понять, о чем идет речь. Это чувство как бы без привязки …………………………………………………………………………………………

Спустя где-то час я опять возвращаюсь к речке и вижу… что стрекоза уже не мечется, но плавает в ряске на поверхности воды. Ее синеватое брюшко изогнулось, а крылья жестоко слиплись и перекручены; и залеплены ряской. Но она еще жива и строчит лапками в клейкой воде. Но на сушу стрекоза не выберется, я это вижу, она на самой середине между бережками и совсем увязла.

Несколько секунд я смотрю… в каком-то замешательстве. Потом что-то подталкивает меня – я беру корявую палку, ступаю в траву на самый край и, прогибаясь вперед, стараюсь подцепить стрекозу, осторожно, медленно – сделать это не так просто…

В конце концов, мне удается подтянуть ее к самому берегу, и дальше я вырываю лист мать-и-мачехи, пересаживаю стрекозу на него. Брать рукой… легкий страх закрадывается. Отношу ее в траву.

Проделывая это все, я почему-то думаю: «я будто спасаю человека». Это странное чувство… доброты, но какой-то щемящей и благоговейной, которую мне, скорее, неестественно и некомфортно проявлять.

Да, стрекоза, конечно, погибла бы.

Но зачем я вообще стал ее вытаскивать? Не знаю.

Я сижу на корточках и смотрю на нее, лежащую в траве. Она вся вымокла, и кое-где к ней пристали кусочки ряски. Брюшко изогнулось крючком, прозрачные крылья слиплись и перекручены от клейкой воды.

Стрекоза больше не сможет летать, это ясно.

Я продолжаю изучать. Смотрю на синеватое брюшко. Она должна дышать? Но я не вижу, чтоб она дышала, но стрекоза двигается и потихоньку обсыхает на солнце.

Сначала стрекоза лежала внизу, в глубине листьев, но теперь обхватила лапками травинку и поднялась повыше. Обняв узкий листик, она смотрит на меня. Ее глаза похожи на два динамика. Они совершенно ничего не выражают. Но я вдруг ловлю себя, что пытаюсь придумать в них какое-то чувство… ведь они смотрят так продолжительно…

Стрекоза обсыхает и смотрит. Может быть, думает, кто ее спас? Нет…

Она казалась такой мобильной и неуязвимой – интересно, что произошло? Кажется, даже невозможно, как она могла упасть в воду – ее траектория такая постоянная, совсем не менялась.

Такая постоянная… Буф-ш – резкий толчок! – в землистую воду – ш-ш-ш-хл-л-л… кого-то толкают в воду – мощный, нечеловеческий толчок.

Такая сила – тот, кто толкает – сам под водой…

Буфш-ш!! – в грязной жиже, меж страшных, размякших комьев земли!

Что это такое? Мне будто видится-мелькает сквозь эти глаза-динамики… но кого могли так толкнуть? И куда? В воду… в эту речку? Нет… во что-то довольно глубокое, но у́же… и речка… нет, в ней не может быть так много жижи, грязи, перемешанной с землей.

И тут я замечаю канаву, отходящую от речки в противоположном направлении от участка. Да нет, я знаю, что там канава, просто давно не обращал на нее внимания. Там нет воды, уже давно. Она совершенно сухая и совсем заросла осотом. И листьями мать-и-мачехи…

А стрекоза все сидит на листике. Теперь ее крылья уже почти высохли, но только еще мертвее слиплись от этого, и она до сих пор не может построчить ими хоть чуть. И я знаю, что если попробую сам расцепить их, это ничего не даст – я только могу совсем поломать…

Да уж, ей не летать.

Но я думаю: если я уйду и вернусь, скажем, часа через два, ее уже не будет здесь, это точно. Но почему?..

Да, она обязательно куда-то денется.

Спустя минуту, я выпрямляюсь в полный рост. Надо идти в дом. А потом вернуться? Минут через двадцать. За такое время стрекоза не исчезнет. Да, я вернусь, мне интересно посмотреть ее дальнейшую судьбу.

Я уже начинаю поворачиваться и вдруг вижу… она резко метнулась из травы – жих! – в воздух, влево-вверх, к речке и…

Стрекоза летает так же, как до этого: борщевик – кувшинка – физалис – борщевик – кувшинка – физалис; метается-зависает.

Я таращусь, смотрю. Невозможно! Делаю шаг назад. Весь похолодел – у меня внутри остановилось ледяное удивление.

Как такое… Она так же летает, как раньше! Может, мне кажется?

Как запрограммированная… Треугольник – и в трубу. А потом обратно на солнце – треугольник, треугольник…

Ее крылья совершенно в порядке – трепещут, сияют вокруг брюшка… щ-щ-щ-щ – трель крыльев трель крыльев – щ-щ-щ-щ – легкая, солнечная – крылья – щ-щ-щ-щ – планерная, легкая, легкая

все как было до этого, брюшко – вертко отклоняется стрелкой.

Невероятно! И тем не менее, я это вижу.

Когда стрекоза оторвалась от травинок, то вся, подлетая влево-вверх, будто завращалась в плетеный винт, как стекающая вода.

Треугольник, треугольник, борщевик-кувшинка-физалис… я будто и не доставал ее из речки!

А тем временем меня уже что-то тянет неодолимо тянет вернуться к себе домой – я должен должен сейчас сейчас идти домой – щ-щ-щ-щ-тр-р-р-р-р – опять ее крылья в моей голове! – тр-р-р-р-р-р-р – я чувствую чувствую сильно работают сильно – и тянут тянут меня домой – я уже на своем участке. А лопасти все работают в голове – вперед вперед работают – я вхожу в дом. Но надо, надо идти на второй этаж, подняться наверх… зачем? Он же не достроен у нас! И тем не менее что-то тянет меня туда.

Крылья, слипшиеся крылья! И вдруг опять то летает, то зависает!

Крылья, почти поломанные! – солнечная трель, будто ничего не было.

И вот уже я на втором этаже своего дома. Да, он не достроен, пол завален толстенным брусом и вокруг – просто невообразимая куча хлама… в солнечных полосах. Но меня почему-то тянет тянет к старым журналам которые лежат под окном и я иду к ним по доскам.

Я копаюсь в журналах и достаю старую исписанную тетрадь. Кем-то – я не знаю, кем. Почерк незнакомый, но вполне разборчивый…