Читать книгу Красный паук, или Семь секунд вечности - Евгений Пряхин - Страница 8

Юра Лукьянов с самого раннего детства интересовался музыкой. Музыка вошла в жизнь Юры вместе с радиоприемником «Урал», способным также воспроизводить грампластинки на семьдесят восемь оборотов, и музыкальными фразами песни «Спят курганы темные», которую отец напевал почти каждый вечер, укачивая сына. И старой клееной – переклеенной скрипкой, на которой никто не умел играть, а Петр Осипович хоть и умел когда-то, но после войны уже не смог играть, потому что левая рука не слушалась по причине тяжелой фронтовой контузии.

Как только Юра начал ходить, Петр Осипович обеспечил ему доступ к радиоприемнику и научил сына проигрывать эти тяжелые и хрупкие пластинки. Благо, магазин по их продаже был за углом, и назывался он: «Культтовары».

В минуты хорошего настроения и с утра пораньше маленький Юра подходил к проигрывателю, доставал из коробок любимые пластинки и надолго погружался в кропотливый процесс воспроизведения: необходимо было поменять иглу, затем аккуратно протереть пластинку, запустить диск и осторожно опустить адаптер. После этого последнего действия Юра замирал и «ловил» знакомый скрип, указывающий на то, что иголка скользит по правильной дорожке, и что через несколько мгновений из репродуктора вырвутся звуки гитарного вступления мексиканского трио Лос Панчос. В те далекие дни музыкальные пристрастия Юры Лукьянова сформировались в соответствии с репертуаром имевшихся в домашней коллекции пластинок и музыкальных радиопередач. В основном это были песенные произведения. Юра искренне восхищался песней «Тайна» в исполнении оркестра Леонида Утесова, заунывные звуки скрипок которой «трогали» его детскую душу. А песню «Бесамэ мучо» с бойкими заокеанскими рифами маленький Юра готов был воспроизводить до бесконечности, доводя домашних до определенной точки.

Сама идея, что Юра должен обучаться музыке по мере его взросления даже не обсуждалась: Петр Осипович до войны довольно сносно играл на семиструнной гитаре и даже скрипке, но после контузии пальцы левой руки перестали слушаться, и все музыкальные надежды были возложены на Юру, который помимо имени получил звание – сын танкиста со всеми вытекающими обязательствами. Все только и ждали того момента, когда он будет способен уверенно ходить и начнет осваивать музыкальную науку. Тем более, старшая сестра Ольга уже вовсю «шпарила» на фортепьяно и занималась этим три раза в неделю в музыкальной школе.

Так что музыкальное будущее Юры было предопределено, и главное, он сам уже мыслил именно в этом направлении.

Итак, по достижению пятилетнего возраста Юра был препровожден в музыкальную школу на прослушивание.

Преподаватель Иван Иванович с сомнением посмотрел на маленького претендента и спросил:

– Кем ты собираешься стать, когда вырастешь?

– Скрипачом, – честно ответил Юра Лукьянов.

Подивившись столь уверенному ответу, Иван Иванович попросил разволновавшихся папу и маму подождать в коридоре за дверью, а сам стал смешить Юру хлопками в ладоши и проигрыванием коротких музыкальных фраз. Минут через десять Иван Иванович объявил, что у Юры есть все данные для музыкальных занятий. Главное, есть музыкальный слух, чувство ритма, реакция и сообразительность. Этого вполне достаточно для овладения скрипкой, которая, как известно, стоит на втором месте после арфы среди струнных инструментов по сложности освоения.

Но поскольку Юра был еще маловат для серьезных занятий в школе, то, учитывая несокрушимое желание Петра Осиповича, Иван Иванович предложил индивидуальные занятия в виде предварительного знакомства с инструментом и общей музыкальной практики. Решили, что занятия будут проходить в городском Драматическом Театре, расположенном рядом с домом. Иван Иванович руководил здесь местным кружком балалаечной самодеятельности. Через три дня после прослушивания Петр Осипович принес вечером бумажный шуршащий пакет, вкусно пахнущий чем-то особенным. Там оказалась маленькая скрипка.

Юра взял ее в руки и ощутил неповторимый аромат. Скрипка пахла замечательно.

– Вот, – гордо вещал Петр Осипович, – еле нашли во всем городе. Восьмушка. Ты – самый маленький скрипач.

Юра с сомнением смотрел тогда на скрипку и даже не мог себе представить, как из этого устройства извлекают такие прекрасные звуки, какие он слышал во вступлении «Вам возвращаю ваш портрет».

Потом Петр Осипович приобрел смычок с черным конским волосом, канифоль в круглой коробочке и скрипичный футляр, который пришлось изготовить индивидуально у местного умельца, поскольку таких маленьких футляров не было в продаже.

Наконец, все необходимое для обучения было приобретено – учебник для скрипки, состоящий из двух книжек – частей, а также большая нотная тетрадь с горизонтальными линеечками. Футляр был укомплектован по всем правилам: скрипка занимала почетное центральное место, под крышку, где находился специальный держатель, помещался смычок, а в верхней части футляра открывалось место под крышкой для канифоли.

Вся внутренняя поверхность футляра была обита мягкой темной тканью, чтобы не поцарапать инструмент. Ручка футляра была сделана из толстой брезентовой ленты, а сам футляр был обит светло-коричневым дерматином. Словом, это был замечательный футляр.

Юра Лукьянов не стал откладывать учебу в долгий ящик и приступил к ней в ближайшую же неделю. Занятия должны были проходить в кружке баянистов, расположенном в помещении бомбоубежища с тяжелой металлической дверью и с огромными ручками замков, окрашенными в светло-коричневый цвет. Вся внутренность подвала скудно освещалось лампочками в проволочных сетках, а стены были задрапированы черной, зловещей тканью…

Но особого восторга после первых занятий Юра не испытал. Оказалось, ему больше нравилось слушать, нежели самому воспроизводить звуки на скрипке: дело это было довольно сложное, и Юра только и ждал того момента, когда в очередной раз недовольный его игрой Иван Иванович возьмет у него скрипку, моментально подстроит струны и скажет: «Смотри, как надо играть эту фразу».

Помещение бомбоубежища наполнялось чарующими звуками, а сердце Юры в эти мгновения замирало. Оно почти переставало биться. «Неужели и я так смогу?» – задавал мысленно он себе вопрос, но особых успехов не демонстрировал. Отец, пытаясь подбодрить маленького скрипача, читал ему вслух книгу Виноградова «Осуждение Паганини», но книга произвела обратный эффект: маленький Юра решил – для того, чтобы играть на скрипке, необходимо обладать не меньшим талантом, чем Паганини, и ко второму классу интерес к освоению инструмента был окончательно потерян.

Родители повздыхали, но смирились. Больше тема освоения Юрой музыкальных инструментов не обсуждалась, хотя семья продолжала оставаться музыкальной: папа и мама с удовольствием пели под фортепианный аккомпанемент сестры. В праздники приходили немногочисленные, но талантливые родственники, которые под руководством Николая Ивановича пели романсы и другие хорошие песни. И фраза «Соколовского гитара до сих пор в ушах звенит» надолго засела в голове Юры.

Но годы шли, певческая компания распалась: кто умер, а кто переехал. Казалось, ничто не сможет вернуть интерес Юры к исполнительскому искусству, но однажды, гуляя во дворе и совсем чуть-чуть безобразничая у весеннего ручья, друзья были обруганы злой старушкой, которая, в числе прочего, назвала их «битлами». Третьеклассника Юру тогда поразило само звукосочетание: «битлы», прозвучавшее из уст старушки заманчиво и призывно. Осведомившись у друзей, что означает сие ругательство, Юра узнал, что это слово иностранное, но что оно означает, никто толком не знал, и только Тимошкин вспомнил, что его двоюродная сестра – Юлька что-то пыталась ему объяснить, но он ничего не понял, хотя помнил, что обязательно у них были гитары и барабаны. Вот и все.

– Эх ты, балда! – в сердцах сказал тогда Лукьянов, – запомнить толком ничего не можешь!

– По-моему, Юлька говорила: видела их фотографию – тут же вспомнил обидевшийся Тимошкин.

– Чью фотографию?

– Ну, этих битлов, – пояснил Тимошкин.

– Так значит, «битлы» – это люди? – стало доходить до третьеклассника-Лукьянова. – И они сфотографированы?

– Конечно, сфотографированы! – воспрянул духом отруганный Тимошкин. – Эта фотка есть у кого-то у нас во дворе. Юлька знает.

Юра навсегда запомнил эту фотографию. Хозяин запретил брать ее в руки, и она оставалась во время «сеанса просмотра» за стеклом шкафа с книгами. На переднем плане фото размещалась ударная установка с тремя гитарами. Юра сразу отметил гитару в форме скрипки, которая стояла справа, вторая гитара стояла перевернутой, а третья лежала на рабочем барабане. На втором плане находились какие-то молодые люди в белых рубашках и с длинными челками. На животе одного из них было написано чернилами: «Пауль». Владелец фотографии утверждал, что это и есть «битлз».

– Кто же это, по-вашему? – ответил он вопросом на робкий запрос Юры о доказательствах. – Посмотрели? А теперь дуйте по домам.

С этого момента Юра, как разведчик в тылу противника, стал по крупицам собирать разрозненные и противоречивые сведения о данном музыкальном феномене. И хотя это занятие захватило увлекающегося Юру уже в начале четвертого класса, оно, однако, не помешало ему хорошо учиться, посещать клуб юного техника, строить модели самолетов и кораблей, заниматься спортом, в частности, футболом. А любимыми предметами в школе, помимо математики и физики, впоследствии стали астрономия и биология. Однако, несмотря на все старания, Юре до конца четвертого класса не удалось узнать, как, собственно, звучат битлы: магнитофона в семье не было, а у тех, у кого был магнитофон, не было нужных записей.

Как это часто бывает в жизни, все произошло случайно: Юра сохранил детскую привычку слушать грампластинки, а Петр Осипович к тому времени активно использовал систему «Посылторг», и семья почти каждый месяц заполняла заказ и получала на почте коробки с грампластинками и книгами. В очередной раз была доставлена пластинка серии «Музыкальный калейдоскоп». На пластинке, помимо Фрэнка Синатры с дочерью Нэнси, содержался трэк под названием «Девушка» в исполнении английского вокально-инструментального ансамбля без названия и также указывалось, что музыка и слова этой песни являются народными.

Юра сразу обратил внимание на необычную композицию, но только несколько дней спустя подруга сестры, прослушивая эту пластинку, уверенно произнесла: «это Битлз». Юра чуть не подпрыгнул от восторга: да, именно так и никак иначе должны были звучать «Битлз»! И почему он сам не догадался, что это они!?

Юра стал слушать эту песню регулярно, но никак не мог наслушаться: песня не надоедала и казалась очень знакомой; как будто он слышал ее давным-давно – в раннем детстве. Возникло ощущение, что он обрел, наконец, тайное, понятное и доступное только ему «сокровище». Хотя оно и было «нарезано» на обычной пластинке.

Каждый раз, прослушивая песню, Юра удивлялся всему: необычному началу, когда внезапно из «космической пустоты» врывается одинокий сильный баритон, а затем вступают все инструменты: три гитары и ударные. И еще в припеве кто-то подпевал высокими и уверенными голосами. И это было странно, потому что занятия пением, по мнению Юры, считалось не мужским делом, а тут как раз было все с точностью да наоборот. И то, как пели «битлз» высокими, звонкими голосами, завораживало и очаровывало простых советских слушателей из Уральска. А потом еще две гитары начинали дополнять друг друга, в несложной, но эффектной партии проведения.

Таких песен Юра Лукьянов еще не слышал. И ему вдруг захотелось точно так же петь и играть на чем угодно, хоть на гитаре или на барабанах. Неважно на чем, но только бы играть и петь стройным и энергичным многоголосьем. И обязательно с друзьями.

Вечером того же дня Юра договорился с Женькой Тимошкиным о создании собственной группы. И хотя у участников не было ни усиливающей аппаратуры, ни ударной установки, ни электрогитар, но присутствовало главное – неукротимое желание петь под собственный аккомпанемент и выступать перед публикой.

– Но пока мы ничего не умеем, все должно оставаться тайной. Понял, Женька? – шептал, как заговорщик, Лукьянов. – Никому ни слова, а то будут смеяться. Надо сначала научиться играть на гитарах и петь вместе, а потом уж будем давать концерты.

– Как битлы? – кивал маленький Тимошкин. – Все понял, Юрка, а может, мы на скрипках? Ты же умеешь, а я подучусь у тебя…

– Да ты что, Тимошка!? – горячился Лукьянов, – специально меня злишь! Какие скрипки? Это же совсем другое – тут главное ритм, ударные, и пение под гитару. У нас дядя Дима поет под гитару, и я у него все выведаю. Правда, у него гитара семиструнная, а у «Битлз» – шестиструнные, и еще бас-гитара в форме скрипки с четырьмя струнами. Я проверил по фотографиям. Еще надо купить звукосниматель для гитары, а он стоит шесть рублей.

– А где возьмем деньги?

– Я уже накопил два с половиной, – показал маленький кошелек Юра. – Это обеденные деньги. Теперь твоя очередь – ты этот месяц на диете! Понял, Тимоха? – Лукьянов пощупал тощий Женькин живот. – И все, что выпросишь у родителей, несешь сюда! – потряс в воздухе кошельком Юра, – может, к концу четверти и накопим.

– Хорошо, – вздохнул маленький Тимошкин, – я не буду питаться этот месяц. Но это не честно: их же – четверо, этих Битлз, а мы вдвоем будем корячиться за звукосниматель? Надо еще двух принимать.

– Хорошо, – кивнул Лукьянов. – Кого ты думаешь пригласить… но только пока одного?

– Может, Валенду или Игната? – мгновенно ответил Женька.

– Хорошо, давай тогда Валенду.

– Точно, Валенду. Он же в твоем подъезде живет. Очень удобно: спустился с пятого на второй – и уже на репетиции. Только он без обедов не сможет: здоровый такой и постоянно есть хочет, – сокрушался Тимошка, – но Валенда, конечно, лучше Игната. С этим Игнатом только и будем драться всю репетицию – он такой дикий.

– Да, – согласился Лукьянов. – А может, мы Пашке будем бутерброды приносить и подкармливать. Главное, чтобы никто не узнал, а то у Валенды мама нервная. Узнает, тогда будет нам звукосниматель. Так что завтра у меня после школы: дома никого, и мы после уроков порепетируем. И проверим этого Валенду: вроде он поет ничего. Я на пении сегодня за ним наблюдал: такой длинный, а поет тоненьким голоском. Умора!

После этой «исторической встречи» жильцы подъезда надолго потеряли покой, причем, сосед снизу – дядя Вася, страдал больше всех. Репетиции, как правило, проходили в дни, когда взрослые Лукьяновы были на работе, а сосед отсыпался после ночной смены.

Репетиция начиналась обычно часов так в двенадцать, именно в тот момент, когда на дядю Васю накатывал приятный и глубокий сон. Сначала он не мог понять, откуда происходят навязчивые, повторяющиеся звуки разной высоты. Во сне ему казалось: плачет или кричит от боли ребенок. Пробудившись в очередной раз, дядя Вася распознал направление источника звука и как был в трусах и майке, отправился разбираться. Группа, ожесточенно репетировавшая песню «Шел отряд по берегу», была напугана яростным ударами в дверь. Пение тотчас же прекратилось, а Юра на коленках пробрался к двери и через глазок разглядел нарушителя творческого процесса. Искаженный линзами «глазка», дядя Вася произвел на Юру сильное впечатление.

Репетицию решено было прекратить. Из квартиры уходили, молча и по одному.

– А что будет, когда у нас появиться ударная установка? – невинно спросил Тимошкин. – Дядя Вася точно проломит вам дверь.

– Да, – взлохматил отрастающие волосы на затылке Лукьянов, – не знаю, что будет… Надо что-нибудь придумать. А то я у папы выпрашиваю усилитель для гитары и микрофонов. Этого уровня звука дядя Вася точно не выдержит.

Старшая сестра Юры – Ольга – стала поставлять Юрию необходимую «битловскую» информацию, циркулирующую в то время в старших классах простой советской школы. Для преодоления первичного отставания, Юра старательно заучил имена ливерпульской четверки, причем, имена, имея четкий ритмический рисунок, и сами по себе были музыкальными. Ринго Старррррр – чем не барабанная дробь? «Джон Леннон – Джон Леннон» – вальс три четверти. Джордж Харррисоннн – тремоло, а Пол Маккартни – простая «эстонская» синкопа.

Накануне нового года Петр Осипович приобрел отечественный магнитофон «Комета», сестра Ольга тут же принесла пленки с альбомами «Help!», «Rubber Soul» группы «The Beatles», и репетиции подпольной бит-группы наполнились новым содержанием – сеансами звукозаписи.