Читать книгу Ловушка для стервятника - Евгений Сухов - Страница 7

На следующее утро в кабинет Щелкунова зашел начальник УГРО города майор Фризин Абрам Борисович. Редкий случай! Обычно он сам вызывал на доклад подчиненных, благо что размещались в одном здании, правда, на разных этажах, но дорога до его кабинета в любом случае не представлялась обременительной. Его визит подразумевал некое деликатное дело.

Не затягивая разговор второстепенными деталями, Фризин заговорил сразу о главном:

– Виталий Викторович, тут вот какое дело… Решено передать дела об убийстве супругов Кузьминых и Пироговых капитану Заварову из отдела убийств… Пытался возражать, убеждал, что лучше тебя с этими делами никто не справится, но меня лишь поставили перед фактом и сказали, что решение по этому вопросу уже принято. Тем более что в раскрытии схожих преступлений у него имеется немалый опыт.

Это была худшая из новостей, которую майор Щелкунов услышал за последние недели. Неприятно, когда у тебя забирают дела, с которыми уже проделана немалая работа: проведены оперативно-разыскные мероприятия, получены результаты экспертизы, собраны улики с мест преступлений, опрошены свидетели. И когда вся группа заряжена на положительный результат, у тебя вдруг забирают дело, имеющее большие шансы быть раскрытым.

Майор Фризин давал понять, что возражения не принимаются и его приход к подчиненному всего лишь некоторый жест доброго расположения. Важно не поддаться эмоциям, которые обуревали Щелкунова. Сделать вид, что ничего не произошло, что случившееся – всего-то рабочий эпизод, хотя актерская игра давалась Виталию Викторовичу всегда с большим трудом. Не Станиславский же, в конце концов!

– Когда передавать дела? – спросил майор и почувствовал, как у переносицы собрались морщины.

– Сегодня, – ответил начальник УГРО города. – Заваров скоро должен подойти. Да, и еще… Вы пока будете делить один кабинет на двоих. Решено разместить его здесь. Так легче ему войти в курс дела. А объем работы большой. Ну а потом он вернется на свое рабочее место.

– Может, тогда мне и стол ему сюда принести? – с вызовом посмотрел на Абрама Борисовича Щелкунов.

– Это излишне, – ровным тоном отозвался Фризин. – Я уже распорядился, чтобы Заварову принесли стол. А пока определись с местом, где бы ты хотел сидеть. Я бы посоветовал занять место у окна. Оттуда очень хорошо видно парк «Черное озеро». Природа – она как-то успокаивает.

Не сказав более ни слова, Фризин вышел за дверь. Следовало поберечь нервы и успокоиться. Поразмышлять над сказанным.

Спустившись по гранитной лестнице, Щелкунов перешел через дорогу и вышел к парку «Черное озеро», который в любое время года выглядел красивым. Ровная гладь озера, казалось заметив своего старого знакомца, подмигивала ломаными отражениями. Более ста лет назад здесь произрастала густая растительность, были посажены деревья благородных видов; в центре парка располагалось озеро с чистейшей водой. Трудно поверить, но в нем ловились золотистые караси. Затем берегам придали более правильную форму, отделали дерном, окультурили аллеи, засадили по сторонам красновато-белой, темно-фиолетовой и пурпурной сиренью. По периметру парк обнесли чугунной ажурной решеткой. Установили павильоны, в которых разместили трактиры и небольшие рестораны. Даже заболотившееся со временем озеро никак не отпугивало горожан, и до глубокой ночи в питейных заведениях продолжалась разгульная жизнь, а опьяневшие клиенты засыпали порой прямо на лавочках парка, чем пользовались многочисленные карманники.

Впоследствии парк «Черное озеро» неоднократно обустраивался и менял свой прежний облик, но всегда он оставался украшением города. Лет пятнадцать назад его «приодели» в асфальт; в прошлое ушли рестораны с трактирами; неизменными оставались лишь аллеи, разбитые вокруг водоема, да чугунный забор, установленный вокруг парка несколько десятилетий назад.

Присев на лавочку, Щелкунов стал размышлять, выкуривая одну папиросу за другой. По узким асфальтовым дорожкам прогуливалась молодежь – красивая, беспечная, у которой все было впереди: удачи и разочарования. В чем-то молодым людям следовало позавидовать.

Численность отдела по борьбе с бандитизмом и дезертирством была небольшой, всего-то пятнадцать человек, разделенных на два отделения: оперативное и следственное. Капитан Севастьян Заваров был переведен в Казань из Москвы и несколько месяцев проработал в следственном отделении. Потом его перевели в убойный отдел, где он занял должность заместителя начальника. Поговаривали, что Заварову покровительствует министр, именно поэтому в управлении к нему относились с настороженностью. Основания так полагать имелись – уж слишком стремительно развивалась его карьера.

В 1945 году ему, тогда еще молодому лейтенанту, поручили раскрыть убийство шестидесятипятилетней женщины Макаровой Ольги Ильиничны, произошедшее в Мокрой слободе. Убийцей оказался ее сосед – запойный пьяница, оставивший на месте преступления окровавленный нож с отпечатками своих пальцев. Когда его отыскали, он был настолько пьян, что не мог ответить ни на один из вопросов. У Виталия Щелкунова имелись серьезные основания полагать, что к убийству он не причастен, но суд решил иначе.

Годом позже был ограблен и убит в Старо-Татарской слободе директор гастронома Ильясов Сафар Ильдусович. Как выяснилось в ходе следствия, недоброжелателей у него было немало, двое из которых, по словам свидетелей, грозились с ним «лично посчитаться». Однако на допросе оба утверждали, что к убийству директора не имеют никакого отношения. Вскоре выяснилось, что один из подозреваемых, Ильшат Гафуров, занял у Ильясова крупную сумму денег, что вполне могло послужить мотивом для убийства. Каким-то образом Заварову удалось вырвать у Гафурова признание в убийстве, и вскоре тот был осужден на 25 лет заключения.

В капитане Заварове были все качества, каковые должны быть у работника следствия: проницателен, умен, не боится черной работы, смело берется за дела, считавшиеся совершенно бесперспективными, и уже через короткий срок спешит докладывать начальству об их успешном завершении. У него всегда все выходило гладко, быть может, даже чересчур – в наличии имелись нужные свидетели, неопровержимые улики и необходимые показания. Создавалось впечатление, что все его подследственные оговаривают себя специально, чтобы угодить следователю.

«А может быть, ты к нему просто предвзято относишься? – задавал себе вопрос майор Щелкунов. – Для своих погон Севастьян Заваров молод, на хорошем счету у начальства. Такие люди со временем становятся могущественными, перед ними распахиваются двери самых серьезных кабинетов. У них повсюду друзья, они независимы и веселы, легки в общении. Не исключено, что в недалеком будущем Заваров станет твоим начальником. Не лучше ли в таком случае поддерживать с ним если не дружеские, то хотя бы хорошие отношения?»

С Волги потянул ветерок, поежившись, майор поднял ворот плаща и вернулся в здание управления.

Открыв дверь кабинета, Виталий Викторович увидел капитана Заварова, уже сидевшего за своим столом и изучавшего дело Пироговых.

– Здравия желаю, товарищ майор. Прогулялись? Погодка сегодня отменная!

– Хотел бы согласиться с вами, но не могу, – ответил Щелкунов. – С Волги ветер поднялся. Сквозит! Вам все понятно в деле?

Майор опустился на скрипучий стул.

– Пока вопросов нет. Если вы позволите, я к вам еще обращусь за разъяснениями.

– Всегда буду рад помочь, – отозвался Щелкунов.

Трудно было понять, из каких таких соображений начальство передало дела убитых стариков Заварову. Однако обиды Щелкунов старался не держать.

– Знаете, я тут внимательно перечитываю дело. И у меня возникла стойкая убежденность, что дело можно раскрыть в течение двух суток.

– Не торопитесь, – посоветовал Виталий Викторович. – Мне оно тоже поначалу показалось несложным. Но потом я понял, что оно не такое простое, как может представляться. В первоначальной версии под подозрение попал сосед Пироговых, но позже выяснилось, что у него железное алиби. Сейчас грешно вспоминать, но мы даже думали, что здесь замешана и его племянница… Она ведь вполне могла дать домушникам «наколку» на дом Пироговых. Но после беседы с ней я убедился, что к убийствам родственников она не причастна. Обыкновенная деревенская девчонка, которую кроме тряпок ничего более не интересует. Подозревали и его племянника, он даже был взят под стражу. Но потом выяснилось, что он к убийствам не причастен, и он был отпущен. Позже в расследовании всплыла третья фигура – электромонтера. На мой взгляд, на убийцу он тоже не тянет, не тот типаж.

– Спасибо, что ввели в курс дела, – кивнул в знак благодарности капитан Заваров, – я подумаю.

* * *

С работы Виталий Викторович уходил в препаршивейшем настроении. Хотелось зайти в свою берлогу, отгородиться ото всех, чтобы в последующие десять часов никого не видеть. Осталось сделать над собой усилие: слепить с пяток добродушных улыбок, бодро попрощаться с сослуживцами и далее до самого дома следовать с хмурым лицом.

Уже выйдя из здания, Щелкунов неторопливо пошел вдоль «Черного озера» по направлению к своему дому. Ближе к вечеру распогодилось, ветер утих и теперь шагать было одно удовольствие. Он протопал с километр, пересек площадь Свободы и вышел на улицу Молотова. Мимоходом подумал о том, что там, где сейчас пленные немцы строят театр оперы и балета, прежде произрастал Державинский сад с памятником Державину посередине, одетым в тогу без рукавов и с застежкой на плече. Это был даже не памятник, а вселенская философская мысль, воплощенная в камне. И вот от нее избавились шестнадцать лет назад… Тихий садик с памятником в центре был любим горожанами, сюда приходили отдохнуть целыми семьями, а потому его безвременную кончину восприняли в городе как трагедию.

Лишь преодолев изрядный кусок улицы Молотова, Виталий Викторович вдруг осознал, что идет в направлении дома следователя лейтенанта Зинаиды Кац. С грустью подумалось о том, что в их отношениях не все гладко, и винить в этом следовало только самого себя. Остановился у дома на пересечении улиц Молотова и Малой Красной и посмотрел на окна второго этажа. Высокие, резные, с широкими подоконниками, каковые любили мастерить в своих домах купцы. Резные наличники привлекали внимание. Однако жилища из-за большой скученности жильцов не были удобными. Если в прежние времена в квартире проживала одна семья, то сейчас ютились четыре, а то и поболее…

Щелкунов пожалел об упущенном времени. В последнее время он мало общался с Зинаидой, а ведь такая привлекательная и умная девушка долго дожидаться не станет. Это сейчас она таращится на тебя во все глаза, а через год может и не вспомнить. Пора в этой жизни что-то менять.

Виталий Викторович шагнул по направлению к входной двери, а потом поднял взор к тяжелым серым облакам. Но вдруг замер от обжигающей мысли. «А что, если в этот самый момент Зинаида находится с другим? Вот будет смеху… Хотя о чем это я? – недовольно подумал Виталий. – Тут не до веселья».

Уже поднимаясь по скрипучей старинной лестнице, Щелкунов поймал себя на том, что испытывает некоторое волнение, чего не случалось с ним прежде. Приостановился перед дощатой дверью коммунальной квартиры, а потом потянул за металлическую ручку, и тотчас в лицо ударил мясной дух какого-то варева, одновременно раздалось множество звуков разной тональности, каковые можно услышать только в переполненном помещении. Из конца коридора крупная и склонная к полноте девица весело и задиристо воскликнула:

– Зинаида, к тебе ухажер пришел!

Следователь Кац вышла из своей комнаты в том же самом коротком халатике, каковой был на ней в прошлую встречу, и, сделав строгое лицо, одернула соседку:

– Маруся, постыдилась бы говорить такое. Это мой начальник.

– А ты думаешь, что у начальников по-другому все устроено? Мужик – он и есть мужик! Его не переделаешь! А если тебе не надо, так я его себе заберу!

– А мы ее сейчас в милицию заберем, на перевоспитание, – широко заулыбался Виталий Викторович.

– Боюсь, что со мной не справитесь, – фыркнула девица и, отвернувшись, потопала на кухню.

– Проходите, товарищ майор, – произнесла Кац, – не слушайте ее. Маруся вечно что-нибудь ляпнет невпопад.

Щелкунов прошел в девичью комнату. Невольно глянул по сторонам, пытаясь отыскать следы мужского присутствия. Ровным счетом ничего компрометирующего. А вот вырезки для кройки и шитья лежали на столе большой стопкой. Вот только нечасто приходилось видеть Зинаиду в цивильной одежде. Да и форма ей к лицу!

– Может, чаю?

– Не откажусь, – охотно откликнулся Виталий Викторович, обругав себя за то, что не захватил с собой даже пачку печенья.

Зинаида, тотчас подхватив зеленый чайник с почерневшей деревянной ручкой, выскочила в коридор. Виталий почувствовал, что невероятно устал. Последние годы все чего-то выискивал, выбирал, приценивался, а успокоение вот оно, рядом с этой милой девушкой. Не прошло и пяти минут, как Зинаида вернулась с чайником, держа его за ручку, обмотанную толстым цветастым полотенцем.

– У меня есть халва, – похвасталась девушка. – С детства ее люблю.

Достала из шкафа угловатый кусок халвы, завернутый в пергаментную бумагу, и тотчас порезала его на деревянной дощечке на тонкие хрупкие ломтики, после чего разлила кипяток по фарфоровым чашкам. Майор Щелкунов мимоходом отметил, что чашки были из немецкого сервиза «Мадонна», весьма популярного в Германии, не иначе как трофейные. Сейчас их на рынке встречается немало. Во многих квартирах тоже имеется – хоть чашку, но купят, некий символ достатка. Хотя стоят они недешево.

– Угощайтесь, Виталий Викторович. А вот и сахар, если хотите.

Отломив кусочек, попотчевался. Халва и в самом деле оказалась вкусной.

– Помнится, до войны халву очень любил, а потом как-то не до лакомств было, – улыбнулся Щелкунов.

В разговоре вдруг возникла короткая пауза, только было слышно позвякивание чайных ложечек о фарфоровые бока чашек.

– Вы мимо проходили или специально решили зайти? – неожиданно спросила Зина, подняв на майора темно-серые глаза.

Сахар был размешан, халва откушена, впереди необременительный разговор с симпатичной девушкой, которая не была ему безразлична.

Отложив чайную ложечку в сторонку и улыбнувшись, Виталий спросил:

– Тебе откровенно ответить или все-таки немного слукавить?

– Хотелось бы как есть.

– Поначалу хотел немного прогуляться. Непростой был день… Потом отключил голову, а ноги сами привели меня сюда. Получается, что они обо мне знают больше, чем я сам о себе.

– Я думаю, что вам сегодня было плохо и вы решили с кем-то поделиться своими переживаниями.

Брови сошлись у переносицы. Зина затронула оголенный нерв.

– Не думал, что ты такая прозорливая.

– А тут не нужно быть провидцем. С вами очень несправедливо обошлись, Виталий Викторович. Руководство не может не понимать, что, передавая дело, над которым вы так усердно работали, оно оказывает вам недоверие. Это означает поставить под сомнение весь ваш многолетний опыт, заслуги…

Отпив глоток, майор произнес:

– Может, все не так плохо, как представляется? Может, это какая-то тонкая игра, в правилах которой я еще пока не разобрался?

– Знаю одно: что вам не стоит переживать по этому поводу. Все ваши знания и опыт остались с вами.

– Конечно, оно так… Но может, я просто перебежал кому-то дорогу? Вот и решили передать дело перспективному парню. Пусть берет это дело себе, я не жадный. Думаю, что на мой век работы еще хватит.

Виталий попытался переключиться на что-то другое, но заноза, торчавшая где-то на уровне аорты, без конца болезненно напоминала о причиненной обиде уколами.

– Вы очень великодушны, Виталий Викторович, вам это очень идет.

Возникла пауза, но если в первую их встречу в этой же самой комнатушке слегка подзатянувшееся молчание объединяло их, то сейчас оно скорее разделяло. Именно оно мешало Виталию приблизиться к Зинаиде, произнести слова, что приберегал специально для нее.

– А можете ответить еще на один вопрос, только честно? – спросила Зинаида.

Эта милая девчушка продолжала умело выворачивать ему руки.

– Конечно… Если это только не государственная тайна, – пошутил Виталий Викторович. – Задавай!

– У вас ведь есть женщина? Ну не может же такой мужчина, как вы, оставаться в одиночестве.

В этот раз чай показался ему горьковатым. Сделав глоток, Виталий отодвинул чашку в сторону.

Умеют же хорошенькие девушки создавать проблему из ничего. Какую-то минуту назад все выглядело наилучшим образом. Ведь он уже поверил, что остаток вечера проживет гораздо более интересно и эмоционально полнее, нежели весь рабочий день. А сейчас осознавал, что все его намерения летели под откос и после произнесенных слов обрести первоначальное настроение, с которым он перешагивал порог девичьей комнаты, не удастся. Зина прошлась по живому. Но девичьи глаза, не осознавая того, какие страдания он претерпел в последние минуты, взирали на него с затаенной надеждой. Какие же бесы прячутся в этой хорошенькой, с гладко причесанными русыми волосами головке?

Если обещал говорить правду, то играй по правилам!

– Женщина действительно есть, – признался Виталий Викторович.

– А как ее зовут?

– Полина.

– У вас с ней серьезно?

– Мы об этом с ней никогда не разговаривали. Просто мне бывает в ее обществе очень легко. Не нужно изображать какого-то начальника, я остаюсь таковым, каков я есть на самом деле. И мне это очень нравится.

– А сколько ей лет?

– Она немного младше меня. Еще у нее есть двое забавных детишек, радующихся каждому моему приходу. С ними мне тоже интересно. Помогаю им понемногу, все-таки без отца растут. Как сложится дальше, – пожал плечами Щелкунов, – сказать не могу.

Вновь пауза. Да так, что и сказать больше нечего. Вот и поговорили… В горле горечь, будто бы отвара полыни напился!

– Что-то задержался я, – растерянно проговорил Виталий Викторович. – Мне нужно идти. – Ободряюще улыбнувшись, добавил: – И смотри не опаздывай на работу.

– Постараюсь, – произнесла Зинаида, не решаясь подняться с места.

Прикусив нижнюю губу, Зинаида терпеливо наблюдала за тем, как Виталий Викторович накидывает плащ, поправляет воротник. Немного медленнее, чем следовало бы, как если бы дожидался слов, которые могли бы его удержать. Возможно, Зинаида произнесла бы их, если б не теплота в голосе, с каковой он рассказывал о женщине, которая была ему, по всей видимости, небезразлична. А еще он не произнес главных слов, которые ждет каждая женщина.

Открыв дверь, Щелкунов, не сказав более ни слова, вышел в коридор. Еще через минуту раздался хлопок входной двери. И уже не в силах более сдерживаться, Зинаида разрыдалась в голос.

* * *

– А знаете, я нашел убийцу, – торжествующе проговорил капитан Заваров, когда майор Щелкунов на следующий день прошел в кабинет и устроился за своим столом у окна.

– Вот как? – даже не удивился сказанному Виталий Викторович. – Быстро вы работаете. И кто же этот злодей?

– Вот вы как-то с иронией произносите, а я вам о серьезных вещах говорю, – выразил неудовольствие Севастьян Заваров. – А злодей у нас тот самый электромонтер, о котором вы уже изволили упомянуть. Я его уже допросил, и он во всем признался.

– У вас редкий талант убеждения.

– Соглашусь с вами, это природное… Более того, подозреваемый Савельев сообщил мне ряд интереснейших подробностей. Так, например, о его планах ограбить Пирогова знала и его любовница. И в тот злополучный день она ожидала его с награбленным.

«Ошеломляющую» новость капитан Заваров сообщил просто, безо всяких интонаций, словно речь шла о чем-то самом обыкновенном. Его лицо оставалось бесстрастным, словно он стыдился своего каждодневного везения.

Виталий Викторович внимательно выслушал коллегу, стараясь понять, чего же больше было в его голосе – чувства превосходства и самоуверенности или, быть может, какой-то тайной силы, природу которой знать не дано? Севастьян Заваров словно сожалел о своей неизменной удаче: он разводил руками, пожимал плечами, что должно было означать: «Что поделаешь, товарищ майор, опять мне повезло!»

– И как же так скоро вам удалось изобличить преступника? – не удержался от вопроса Виталий Викторович.

– Поначалу подозреваемый Савельев, конечно же, все отрицал, – честно признался капитан Заваров. – А что ему еще оставалось делать? Держался старых и уже проверенных показаний. Потом, когда уже понял, что мы знаем о нем больше, чем он думает, начал юлить, изворачиваться, как змей… После этого, разумеется, мы провели с ним усиленную беседу. Предъявили ему убедительные улики… Не буду скрывать, что у нас имеются свои методы, отличные от ваших, способствующие откровению. Эти методы разрешается, как вы знаете, применять в крайнем случае, для особо опасных преступников. Савельев подумал, все взвесил и сделал чистосердечное признание. О результатах следствия я уже сообщил, дело будет передано в суд немедленно.

Майор Щелкунов не отрывал взгляда от бумаг. Поймал себя на том, что совершенно не понимает смысла прочитанного. Совершив над собой усилие, Виталий Викторович посмотрел в лицо капитану.

– А вы не задумывались о том… Чтобы применять эти, так сказать, дозволительные методы, нужно сначала доказать, что он опасный преступник… Я думаю, будет не лишним, если я вам скажу, что пострадал ни в чем не повинный человек. Он оклеветал себя под применением к нему силового и психологического воздействия. Все ваши доказательства и улики – самый настоящий подлог! Они не стоят и гроша! Вы не хуже меня знаете, что монтер – не убийца! Он пришел к дому Пироговых уже после убийства, и на этот факт имеются свидетельские показания очевидцев. Почему вы не учитываете этого? Поначалу в ваших действиях я видел отсутствие профессионализма, но оказывается, все куда страшнее – вы намеренно подрываете авторитет милиции, советской власти! А преступники между тем до сих пор гуляют на свободе, и неизвестно, сколько еще они совершат злодеяний.

Капитан Заваров выслушал монолог Виталия Викторовича с холодной и чуть печальной улыбкой, только пальцы, сжимавшие край стола, заметно побледнели. «Непросто дается ему показное равнодушие, – подумалось Щелкунову. На душе малость улеглось. – Вот, кажется, и выговорился».

Капитан Заваров сложил папки, расположенные на столе, в аккуратную стопку, а потом остановил свой взгляд на майоре Щелкунове.

– У меня к вам одна, но очень убедительная просьба, – ровным голосом проговорил капитан. Он даже улыбнулся холодной и чуток снисходительной улыбкой, – больше никогда не вмешивайтесь в мои дела. А насчет компрометации наших органов, советской власти… я думаю, что вы просто пошутили. Впрочем, возможно, когда-нибудь мы с вами еще вернемся к этому разговору.