Читать книгу Край света - Евгений Зернов - Страница 4

* * *

Прошло больше года с момента личного краха, а Дитриха никак не отпускало напряжение. Что-то тревожило, давило с каждым днём всё больше, и он никак не мог понять истинной причины. К старым страданиям добавилось новое неясное беспокойство.

Посещение психотерапевта раз в три года было для охламонов обязательным.

Приёмная доктора выглядела достаточно просторной. В мягком кожаном светло-коричневом кресле можно было запросто утонуть, и Дитрих действительно утонул, прихватив в качестве спасательного круга со стеклянного столика потрепанный глянцевый журнал с фотографиями.

Иногда он отрывал взгляд от призрачных силуэтов автомобилей, роскошных интерьеров в изумрудных тонах с замершими человеческими фигурами и с интересом оглядывал секретаршу. Строгая, аккуратная, она сидела за низкой стойкой и старательно, как крем из тюбика, выдавливала из себя полезность. Порой негромко отвечала по телефону.

Из кабинета психотерапевта, пошатываясь, вышла заспанная женщина. С мутными глазами, никого не видя, направилась к выходу. Уже открыв дверь, она вдруг опомнилась и вернулась в гардероб за плащом. Натянула один рукав и в таком виде рассеянно вывалилась на улицу. Ушла, так и не сняв голубые полиэтиленовые бахилы. Дверь широко зевнула, долго и медленно смыкалась и, наконец, резко клацнула с громким щелчком.

Секретарша привычным движением заправила за ухо выбившуюся прядь волос.

– Проходите, – велела Дитриху, и он вошёл в кабинет.

Навстречу поднялся плотного сложения мужчина лет пятидесяти пяти в круглых очках, со стреловидным носом.

– Михаил. – Психотерапевт крепко сжал руку Дитриха. – Прошу!

Нормально. Может, самую малость передержал, чтобы войти в близкий контакт. Припухлая сухая кисть. Дитрих мгновенно вспомнил Мишу из службы безопасности компании, в которой раньше работал. Миша Хитрожопый Лис бесспорно обладал секретными приёмами спецслужб. Здоровался он всегда так: в последний момент перед рукопожатием незаметно оттягивал свою руку на себя, и внезапно оказывалось, что сжимал он не ладонь, а пальцы собеседника. Словно капканом. И держал всегда дольше, чем требовалось. Ты оставался со стойким гадким чувством униженности, не проходящим несколько дней. Если же, зная о подлом приёмчике, успевал схватить его ладонь как следует и удерживал насколько возможно долго, Миша в ответ, с силой вцепившись в руку и не отпуская, начинал раскуривать дурманящий фимиам, плести фальшивую лесть о твоих мнимых достоинствах. В этом случае ощущение прикосновения чужой гадости к душе держалось много дольше, неделями. И не отмывалось под тёплым душем.

Началась беседа. Психотерапевт задавал ненавязчивые вопросы и каждый раз, получая ответ, ободрял оптимистичной репликой вроде: «Прекрасно!» или «Замечательно!».

– Когда вы впервые обратили внимание на необычные видения?

Голос Михаила был вкрадчивый, слегка гнусавый и в то же время хорошо поставленный. Обладателю такого голоса хотелось бессознательно довериться, поделиться с ним сокровенным.

– Трудно припомнить. Поначалу я вовсе не воспринимал происходящее как нечто странное, наоборот, это забавляло. Даже культивировал в себе необычное отношение к жизни, считал, что таким образом смогу отличиться от миллионов планетян. Обожал Доменека де Пуболя и Маука Корнелиса. Пожалуй, в полную силу это стало проявляться с того момента, как я сознательно ощутил свою личность. Где-то в пятнадцать.

– Чудненько! Расскажите самое яркое или наиболее часто повторяющееся видение. Закройте глаза, вспомните. Опишите подробно.

Дитрих прикрыл веки и откинулся головой на спинку массивного кожаного кресла, над которым, словно выключенный торшер, склонился спящий сканер.

– Михаил, боюсь, я неточно выразился вначале. Это не видения вовсе, а ощущение жизни. Может быть, оно вполне рядовое, но только мне оно кажется особенным. Я смотрю на простые вещи – здания, деревья, людей – и начинаю вдруг осознавать их иррациональность и невозможность. В душу закрадывается сомнение – реально ли то, что я вижу? А если это реальность, то как и когда она возникла? Кем выдумана и создана? Этот окружающий мир такой неизмеримый, неконтролируемый, его невозможно понять. Только смириться. Весь мой организм противится смирению. Понимаете?

– Да-а, – вкрадчиво протянул Михаил.

– Я живу в мирополисе, словно в гигантском лабиринте с ловушками. Озираешься на любой шорох, потому что поведение окружающих непредсказуемо. Пешеход переходит улицу, и его ВДРУГ сбивает автомобиль. Общаешься с людьми, ощущая себя перед лицом противника во время рукопашного боя. Всюду фальшь, всё более изощрённая. Или приходишь на работу и ЧТО-ТО делаешь. Смысл этого ЧЕГО-ТО понять абсолютно невозможно. Во время попытки понимания мысль натыкается на систему общественных взаимоотношений, которую выстроили задолго до твоего появления на свет и, следовательно, без твоего участия. Понимаете, Миша?

– Понимаю, – прошептал психотерапевт над самым ухом.

Дитрих приоткрыл один глаз и увидел склонившегося над ним Мишу. Тот нервно теребит лучистые листья пальмы, растущей в кадке у кресла. В следующий момент доктор начинает резко с хрустом обрывать эти листья по одному вместе с черешками. Затем тяжело садится на колени Дитриха и оборачивается к нему лицом, держа в руке разлапистый букет.

– Видишь? Ты догадался о мировом заговоре, – жарко шепчет он. – Мы должны объединиться. Надо создать армию. Критически важно обеспечить превосходство в воздухе и в умах. Энергичность, обещание справедливости и деньги – вот что соблазняет народ. Стоит всего лишь сделать в системе трещину, и она рухнет, разлетится вдребезги под собственной тяжестью. А потом мы будем строить новый мир – свобода, равенство и любовь.

Миша приблизился и стал целовать Дитриха в губы. Поцелуи его были тёплые, влажные, слегка царапали щетиной. Теперь Дитрих мог близко рассмотреть его лицо – чуть жирное, неприятное, с морщинами на лбу в виде математической буквы «Пи», с оплывшими скулами. Он хотел поднять руку к футболке психотерапевта, но доктор вдруг отстранился, резво перебрался на своё рабочее место и принялся демонстративно делать пометки в компьютере. Потом смахнул со стола в урну пучок пальмовых листьев.

Зазвенел телефон, и Дитрих подскочил на месте, едва не стукнувшись головой о шляпу сканера. От неё исходило тепло и голубое свечение. Михаил показал ему жестом ладони вниз, мол, всё в порядке, не надо делать резких движений.

– Анжелика, я просил не беспокоить меня во время сеанса! Что случилось?.. Хорошо.

Дитрих вздохнул с колотящимся сердцем и огляделся. Никакой пальмы в кадке возле кресла не было.

Психотерапевт с нахмуренным лицом поднялся, глянул в окно. Было облачно, дул ветел, раскачивая ветки деревьев. Листья трепыхались.

Доктор вернулся и подсел ближе к Дитриху, придвинув цилиндрический пуф.

– Что нового на работе? Есть подвижки?

– Да, предложили повышение со следующего месяца. Должность третьего заместителя начальника группы вычислителей.

– Превосходно! Повышение оклада?

– Самую малость. Зато растёт ответственность и нагрузка.

– В любом случае, это очередная ступень в карьере! Вы непреклонно движетесь вперёд, сделали уже много шагов. Вы должны гордиться собой! Карьерный конвейер – основа нашего общества. Как гусеницы у бульдозера.

Дитрих с сомнением покачал головой.

– Всё кажется бессмысленным. В этой деятельности отсутствует свет. Прежние мои цепи кажутся ИМ недостаточными. Надо заковать меня в новые, более крепкие, кандалы, чтобы я не оказался на свободе! Как вы не понимаете!

– Отчего же? Прекрасно понимаю, о чём вы говорите.

И вдруг Дитрих увидел, что никакой это не доктор. Это и был надсмотрщик. Тюремный надзиратель. У него под рукой всегда наготове смирительная рубашка. ИМ всем надо только одно – чтобы охламоны играли по правилам. Чтобы они терпеливо и спокойно переносили неволю, смирялись с происходящим. Были гусеницами для бульдозера.

– Вижу, в вас засел страх. Только пока не могу определить какой. Чего вы боитесь в жизни?

Дитрих задумался и начал неторопливо перечислять. Список был длинный.

– Я боюсь обрыва троса лифта или провала пола в лифтовой кабине. Серых мохнатых крыс с длинным голым хвостом и кривыми клыками. При встрече с человеком они прыгают в лицо. Любых острых предметов, потому что первым делом представляю их угрозу для глаз. Бензопил и дисковых пил. Боюсь любой открытой высоты. И даже не столько того, что кто-то может столкнуть, а того, что вдруг не удержусь и прыгну сам. Или внезапно закружится голова, и на высоте потеряю сознание. Определённо, я не всегда доверяю собственному телу, иногда оно подводит. Поскользнуться и получить перелом. Неизлечимых болезней. Змей, скорпионов, крокодилов, волков и акул. Хотя их ни разу не встречал. Пожара. Автомобилей и их владельцев, потому что они целятся сбить. Быть затянутым в телевизор. Осколочных снарядов, мин-ловушек и пуль со смещенным центром тяжести. Остаться без денег. Мошенничества, обмана, предательства. И вообще людей. Подлости и злобы людей.

– Вы боитесь жить, – подытожил психотерапевт. – Что ж, это нормально. Уверяю, подобной фобией страдает большинство населения.

– Разве всё то, что я перечислил, – это и есть жизнь?

– Будьте реалистом. Да.

– Не верю, что нет альтернативы. Жизнь не может быть столь уродливой!

– Вы смотрите в негативном ключе. В мире царит подлинная гармония и баланс. Всё вокруг переплетено, взаимозависимо и регулируется естественным образом. Если добычи становится меньше, количество хищников уменьшается, и тогда популяция добычи восстанавливается. Симбиоз. Эволюция и приспособление живых существ. Совершенство! Выпишу вам рецепт лекарства для повышения счастья – купите в любой аптеке. Внутрь три раза в день, независимо от приёма пищи.