Читать книгу Лабиринты времени: Кноссос - Евгения Козловская - Страница 6

Как только густая ночная мгла разбавилась первыми робкими проблесками света на горизонте, Ариадна открыла глаза и быстро вскочила на ноги. В световом колодце еще можно было разглядеть бледнеющие звезды и грустный таящий лунный лик, но предвкушение скорой встречи с любимым дядей мгновенно прогнало вялую дремоту.

В это время в восточном крыле, а точнее сказать квартале Дворца, где располагались личные комнаты царской семьи, всё еще спало крепким сном. Поскольку Кноссос представлял собой поистине гигантское каменное сооружение размером с целый город, в одной его части могли еще властвовать ночные духи, тогда как в другой уже кипела жизнь, во всем своем шумном великолепии.

В этот ранний час в хозяйственном крыле слуги, ремесленники и рабочие уже приступили к своим ежедневным обязанностям. Пекари месили тесто, ставили в печи хлеба и лепешки, повара и кухарки начинали колдовать на кухне, закупщики отправлялись в порт за свежей рыбой, горшечники разводили огонь в похожих на огромные ульи печах, смотрители за металлами отвешивали ювелирам дневную норму золота, серебра, электрума и драгоценных камней. В святилищах жрицы кормили своих змей и возносили первые молитвы и хвалы богам, а на охранных постах куреты, жрецы-стражники с двухлезвийными топорами-лабрисами и двоекружными щитами наперевес, чеканным шагом шли на смену ночным отрядам.

Но здесь в запутанных коридорах царских покоев звучало разве что эхо ночных сновидений. После того, как царица Песифая, мать Ариадны, отбыла на Делос, в женских комнатах жила только принцесса со служанками. Пользовалась она лишь тремя-четырьмя ближними помещениями и ванной, так что в остальных теперь царила тишина, полумрак и утренняя прохлада.

Отец принцессы, Великодержавный Минос, несмотря на все старания придворных лекарей, продолжал мучиться бессонницей и изнуряющими, обессиливающими головными болями. В это предрассветное время он только смежил веки, оставив на столе ворох свитков, табличек с записями и слабнущие огоньки масляных ламп. Поэтому во время редких и столь драгоценных часов царского сна все слуги и обитатели этой части Дворца оберегали его покой, удерживая ночную прохладу и полумрак за темными шторами, общаясь лишь жестами и шепотом, и отсрочивая приход нового шумного дня, наполненного заботами.

Каждые четыре года перед Тавромахией супруга Миноса Пасифая отправлялась на Священный Остров Делос – маленький клочок суши, который по преданию сам поднялся из океанских вод с уже стоящим на нем Святилищем Морской Владычицы, поклониться в котором мечтали многие, но мало кому удавалось туда попасть. Этот остров, единственный из всех, что щедрая длань Демиурга рассыпала по минойским морям, не был связан корнями с морским дном. Он, как вольный корабль, странствовал по волнам, и только избранным открывалась дорога к его священным берегам.

Иногда путь к нему мог длиться от рассвета до полудня, а иногда корабли, щедро груженые подношениями и дарами по нескольку дней блуждали в штормах и тумане, а возвращались, так и не увидев долгожданный силуэт беломраморного храма.

На Делосе нельзя было родиться и быть похороненным, здесь не было жителей, кроме нескольких избранных священнослужителей и жриц – остров крайне ревностно выбирал себе гостей из людского рода, но был приветлив ко всем морским созданиям: нимфам, нереидам, сиренам, тритонам, гипокампам, горгонам, дельфинам и другим, названий которым даже нет в человеческих языках. А главной, бережно хранимой святыней острова была бьющая из нерукотворного фонтана Святилища вода, легендарная живая вода, способная, как считалось, исцелять больных и воскрешать умерших.

Пошел уже седьмой день со дня отплытия Пасифаи, а паруса судна царицы, которые всегда можно было узнать издалека по рисунку среброликой Луны, покоящейся в окружении звезд меж священных рогов, так и не показались на горизонте. Царь не находил себе места от тревоги.

Он с головой ушел в государственные дела и старался не думать о том, что могло так задержать царицу на пути домой. Шторм? Пираты? Недруги? Если его не терзала мучительная головная боль, сопровождаемая светобоязнью и непереносимостью любых громких звуков, Минос мог днями напролет сидеть над какими-то планами, схемами, докладами, забывая обо всех окружающих. Взгляд впивался в письмена, а волосы, колеблемые потоками воздуха из окон, все больше серебрились сединой. Тени под глазами становились гуще, а мелкие трещинки морщинок превращались в ущелья, лощины и обрывы, проходя по которым, топограф не долго бы размышлял над названиями: «Тревога», «Томительное ожидание», «Усталость», «Беспокойство», «Страх».

Правда в те далекие времена топографов на Крите, конечно, не было. Как не было современных подробных карт, туристических путеводителей, ровных асфальтовых дорог и фешенебельных отелей. Зато было много такого, о чем мы сейчас можем только мечтать, например, волшебные существа самых невероятных мастей и видов, неизведанные и таинственные места, могущественные магические силы и, конечно, интереснейшие события, многократно искаженные отголоски которых дошли до нас эхом мифов, сказок, легенд, поговорок, примет и обычаев.

Временами ванакс, а именно так звучал царский титул на минойском языке, отрывался от дел и как будто к чему-то прислушивался. Словно ждал, что вот-вот его прекрасная среброкудрая Пасифая войдет в двери, принесет ему успокаивающего травяного вара, тепло, нежно обнимет за плачи и скажет:

– Ну все, царственный мой супруг, государство-государством, но пора и поужинать, и с детьми без тебя сладу нет. Говорят, Ариадна сегодня опять довела до белого каления жриц тем, что отказалась облачаться в парадное платье для приема египтян и явилась на службу в Главное святилище в «неподобающем виде». Служанки донесли, что у нее и перья в волосах торчали, – добавляет она с улыбкой, – и солома. Наверное, опять с Икаром в птичнике или в зверинце были…

Но тени воспоминаний быстро таяли, и Минос оставался один на один со своей тревогой и заботами. Пасифая была далеко, да и все дети, кроме самой младшей Ариадны, разъехались кто куда.

Старшая дочь Миноса Федра, уже два года после замужества жила на Стронгиле. Поговаривали, что с появлением Федры Аталассос, столица Круглого Острова, наконец-то, обрел правителя с твердой рукой и железной волей, хотя формально критская принцесса стала лишь супругой царя Плутоса и Верховной Жрицей.

Стоит сказать, что быть жрицей в минойском мире было очень почетно. К этому стремились многие критянки и жительницы других островных и материковых городов, ежегодно прибывающие в Кноссос на обучение. Однако мало кто допускался в самые охраняемые внутренние святилища дворца, а еще меньше было посвящено в сокровенные тайны женского жреческого Знания. Несмотря на то, что царем именовался Минос, именно они, молитвенницы и ведуньи, предсказательницы и целительницы считались главной опорой государства, его движущей силой, его полноправными соправительницами.