Читать книгу Мой ребенок Тигра - Евгения Мэйз - Страница 5

– Что ты устроила, Оля?!

День все не кончается, превращаясь в земную разновидность ада. Управляющий домом, понятые, участковый, дознаватели, следователи, криминалисты, помощник юриста – одни просто смотрят, другие ходят по ее квартире, передвигают вещи и фотографируют, третьи спрашивают, записывают и протягивают документы на подпись. Будущий бывший муж сначала теряется в присутствии людей в форме, затем изображает из себя хозяина, старается быть деловым и крутым, а потом…

– Что ты устроила, Оля?!

Она узнает и не узнает своего мужа столько в нем притворства, наигранного изумления и знакомой ей «нормальности». Она так часто видела его таким – строгим и одновременно насмешливым, как будто бы говорящим: «эта не та проблема, из-за которой следовало бы огорчаться».

– Я устроила? – Ольга усмехнулась, особо не ожидая ответа, но все же соглашаясь с ним. – Угрожаешь, шантажируешь, вымогаешь и крадешь деньги у меня ты, а устроила что-то я?

Эта ситуация, как бы не пытался ее убедить следователь в обратном, переросла размеры ссоры. Скандалят – не так. Она видела и знает, как это бывает. Не всю жизнь она прожила в статусном, благополучном, защищенном от всех бед районе Москвы. Были в ее жизни общежития, съемное жилье в самых разных районах столицы и даже света.

– Ты совсем поехала на этом ребенке!

Она «удивляется» несмотря на то, что ее сначала бесит, а потом веселит тот факт, что он пытается выставить ее, как поехавшую на ребенке мамашу.

– Причем здесь Макар?

Ольга стучит ноготками по лакированной поверхности стола, отбивая ритм какой-то мелодии, растягивает губы в милой улыбке, эффектно приподнимает то одну бровь, то другую, всем своим видом демонстрируя, что ей все ни по чем и она владеет собой и ситуацией в целом. Язык ее тела говорит, что она не волнуется, но один только Бог и она сама знает, что на самом деле творится в ее душе. Ей – плохо и хуже всего то, что после, когда она вернется домой она будет одна.

– Я хочу усыновить ребенка, а не страдаю послеродовой депрессией.

Присланный помощник юриста объясняет следователю, что они действительно проходят процедуру усыновления, весьма однозначно давая понять, что все слова Дениса – это только попытка манипулировать мнением следствия.

– Еще раз объясни всем нам: как связано мое желание усыновить сироту с тем, что ты вытащил из квартиры то, что не принадлежит тебе?

– Мы – семья и все имущество общее.

Лучше бы он молчал, ей-Богу, или вызвал адвоката. Им правят эмоции и шок от происходящего, именно они заставляют его говорить все это и не дают увидеть, как выглядит Денис со стороны. Ольге и Даниле (помощнику юриста) все это на руку, потому что именно эта беседа поможет им избежать лишних вопросов и новых попыток (со стороны следствия) решить все дело мирно в ближайшем будущем.

– У нас брачный договор, – напоминает ему Ольга. – В нем четко прописано то, что у нас общее, а что принадлежит только тебе или мне.

– Ты не усыновишь его без меня, – наконец говорит человек напротив, глядя на нее ненавидящим взглядом.

Дознаватели, следователи, конвой, помощник юриста – они навидались всякого, но даже им не по себе. Они выходят и оставляют их одних в неказистом и даже уродливом кабинете. Ей кажется, что она уже видела такой где-то.

– Ты ошибаешься, – говорит она ему просто. – Я сделаю это.

– Но это случится не завтра.

Ольга жмет плечами.

– Не делай вид, что тебе все равно Багдасарова. Им ты можешь бросать пыль в глаза, а мне – не надо. Хочешь сказать, что с легкостью подождешь еще три месяца?

Она дергает плечиком. Именно так она и сделает, потому что у нее нет другого выхода.

– Забери заявление.

– Нет.

Она поднимается из-за стола, возвышаясь над человеком, которого еще этим утром она считала родным.

– В ресторане ты ни с того начал, – она поправляет сумку. – Ты мог бы объяснить мне все, а ты принялся шантажировать меня.

Денис не отвечает ей. Ольга не уверена, что когда-нибудь забудет его взгляд – мрачный, ненавидящий, тяжелый.

– Даже если ты разведешься со мной, они все равно найдут способ получить свое.

Он начинает говорить в последний момент, когда уже Ольга готова уйти. Он не смог переиграть ее и испугался, что она уйдет вот так и оставит его здесь.

– Они найдут тебя! Им плевать на подписанные нами бумажки! Ты слышишь меня?! Я пытался уберечь тебя от этого!

Его слова врезаются в спину словно дротики в доску на стене. Вот так выглядит его забота – ее найдут несмотря ни на что.

– Им?

– Это очень серьезные люди.

Ольге становится не по себе от того, что она видит в глазах мужа – ему страшно.

– Я проигрался в карты, – произносит он глухо. – Увлекся и поставил на кон больше, чем имел.

Денис рассказывает ей все о том роковом дне. Он говорит об усталости, об отсутствии поддержки и о том, что он перестал чувствовать себя нужным в их доме, делая акцент на том, что это главные причины того, что он нашел себе новое развлечение. Потом Карпов молчит, ожидая ее реакции, но Ольга чувствует себя в один миг опустошенной. Ожидаемые и наконец полученные слова признания мужа не принесли облегчения. Она понимала, что за всеми его поступками стоит что-то, но не ожидала, что он приплетет ко всему случившемуся ее. Усталость, отсутствие поддержки, ощущение ненужности… Кажется за всем этим скрывается одно – эгоизм и только.

– Спасибо, что не стал играть на меня, – выдавливает она из себя.

Она садится обратно и смотрит на мужа не менее долгим взглядом. Если Денис боится кого-то, то это действительно серьезные люди. Она ведь тоже не в «Камеди Клаб» работает, но муж вместо того, чтобы обратиться за помощью к ней предпочел повести себя таким образом.

– Ты мог бы продать компанию.

Он не хотел делать этого – вот что она увидела в его лице. Он думал над таким вариантом, но не пожелал поступить таким образом. Иначе, у него бы ничего не осталось. Правда выплыла бы наружу, а так был шанс, что замороченная на ребенке Ольга испугается, да и возьмет да сделает так как хочет он.

– Ты тупой и жадный мудак, Денис.

Она усмехается, но эта эмоция выходит больше горькой, чем самодовольной.

– Я не стану забирать заявление, реши эту проблему самостоятельно и так, я быть может поверю тебе, что ты заботился о нас, а не о себе.

Она закрывает дверь, идет по новым коридорам власти, дергает подбородком в ответ на приподнятые брови Данилы и делает вид, что не видит, как на нее смотрят все эти люди.

– Я так понимаю, что вы решили стоять на своем?

Ольга кивает.

– Так будет лучше и главным образом для него самого.

Проблема решилась лишь отчасти. Ольга Багдасарова действительно натворила дел, устроила вендетту, взяв в зрители сотрудников, подчиненных и совсем уж посторонних людей, но именно она помогла увидеть ей истинный размер разверзшейся пропасти.

– Когда я смогу вернуть деньги?

Ей нужно поговорить еще о чем-то. Только бы не думать, что все пропало.

– Это займет какое-то время. Сумма не маленькая сами понимаете.

Больше того – Ольга знала это, успев наслушалась за время работы в банке всякого, но продолжала задавать вопросы и слушала Данилу, который своим голосом успокаивал демонов ее души.

– Они так сильно нужны вам?

Ольга поджала губы и сделала короткое движение в сторону.

– Нет, – откликнулась она легко. – Но сами знаете копейка рубль бережет, а тут совсем другие суммы.

Помощник юриста сказал быстрое и смущенное: «да-да» и Багдасарова буквально услышала, как он ругает себя и про себя. Такая вот тавтология.

– Давайте я подброшу вас до дому?

Данила даже не думал сдаваться. Этот день вымотал всех, но тот сами несмотря ни на что продолжал быть любезным и обходительным.

– Не надо, – откликнулась Оля со всей мягкостью, на которую была способна в данную минуту. – Наверняка, вас уже ждут дома с горячим ужином и ищущим взглядом у окна.

Так и было. В глазах юриста словно разлилось что-то теплое. Ольга не была провидицей, просто предположила самые вероятный вариант и тут же с грустью подумала о том насколько хватит этих двоих.

– Я возьму такси, – улыбнулась она все еще смущенному парню. – Не беспокойтесь обо мне.

– Куда вы, если не секрет?

Ольга пожала плечами.

– Если у вас есть друг, – начал Данила, стараясь при этом не смотреть Ольге в глаза. – Вы можете сказать об этом, думаю, даже понимаете, что должны сделать это.

Данила Егорович был невозмутим говоря все это. Даже слишком. То есть старался казаться таковым. Ольга все понимала, сердилась этому интересу и все-таки улыбалась, глядя на этого взрослого мужа, но все еще мальчика, который еще не нарастил броню цинизма. Его босс Золотарев и бровью бы не повел, постарался бы рассмотреть все с неприличным даже для его профессии вниманием.

– Покатаюсь по городу, а потом поеду домой.

Возвращаться в разрушенное гнездо ужас, как не хотелось. Ольга доехала до закрытого жилого комплекса, прошлась по внутреннему двору, вмещавшему в себя парк, фонтаны, детский городок и спортивную площадку, взглянула на темные окна и побрела к парковке на минус первом этаже.

– Что с тобой не так, Оля? – спросила она себя, взглянув в зеркало заднего вида, прежде чем вырулить на улицы ночной Москвы. – Где ты ошиблась, Багдасарова?

Ей нечего было делать дома. Понятно, что она начнет убираться, приводить квартиру в порядок после десятка вытоптавших ее ног, чтобы в конечном счете задуматься о том, чтобы продать жилье, которое так долго выбирали и обставляли; осознать, что она осталась одна и расплакаться тому, что день встречи с теперь уже с самым главным человеком в ее жизни вновь откладывается.

– Что-то не так, – повторила она новую разновидность вопроса, то и дело переводя взгляд с дороги на то, что позади нее. – Что-то не так.

Задавала она себе это вопрос не просто так. Несмотря на то, что она поступила правильно и сделала несколько шагов прочь от отравленных отношений, Ольга вновь вспомнила слова дальней подруги из Петрозаводска, уехавшей за супругом на край света:

«Как бы ни был не прав мой муж, я все равно буду стоять за его плечом и молча подавать патроны.»

А что сделала Оля? Она сдала Дениса и не пожалела о содеянном, потому что не смогла выкинуть из головы его последних слов. Он мог просто покаяться-повиниться, а он переложил ответственность на нее. Задуматься над значением слова – так и вовсе не любила его.

– Виктор Степанович, – проговорила она в трубку, чувствуя себя так, словно очутилась в школе.

Почему так? Да потому что выходило так будто у нее семь пятниц на неделе. Сегодня не замечаю, завтра ненавижу, послезавтра реву, а еще через три дня плачу. Вот и у нее так – вчера ей нужна была помощь, а сегодня все изменилось и вроде бы понятное дело – жизнь, в которой бывает и не такое, но чувство было и нельзя было деться от него никуда.

– Это Ольга Багдасарова, то есть Карпова, еще Карпова.

– Здравствуй, Оля, – прозвучало в динамике вместе с шуршанием бумаг. – Узнал тебя, не волнуйся.

Зря он сказал ей это. Ольга, не отрывавшая взгляд от дороги, блестящей от прошедшего недавно дождя и отражающей огни центра, осознала, что слова вылетели у нее из головы.

– Что-то случилось?

– Да. Мне все еще нужна ваша помощь, но боюсь, что даже вы не сможете помочь мне.

– Вот как? Любопытно.

По тону генерала Ольга поняла, что смогла удивить его, но слов из песни выкинуть не могла. Никто не даст ей усыновить ребенка с таким «багажом» – с одной стороны муж одной ногой в тюрьме, а с другой замаячивший на горизонте бракоразводный процесс со всеми вытекающими из него «бонусами» и это даже не нервы, а то на что обращают внимание органы опеки и попечительства – условия жизни.

– Приезжай-ка ты ко мне.

– На Лубянку?

Виктор Степанович удивил ее не меньше – время было позднее даже для популярной отговорки «задержался». Багдасарова знала, что у него семья и пусть дети выросли, но есть жена Регина Вячеславовна, которая души не чает в своем Витеньке.

– Помнишь дорогу? Лиду я уже отпустил. Оля?..

Она сказала: «да» или все же ей показалось это? Если бы не грохот, противный визг покрышек и свой собственный, то Ольга бы решила, что ее свалило в обморок. Мир вокруг нее закружился, ремень впился в грудную клетку, смартфон вылетел из рук, вцепившихся в руль, заскользив по полу авто, стукаясь о кресла, двери, стекла, приборную доску, коробку передач и даже «заиграв» между педалей, прямо под ногами продолжающими выжимать газ, сцепление тормоз, а в конец вытянувших педаль тормоза.

– Твою мать, – проговорила Багдасарова, поглядев на пустой участок дороги перед собой, подернутый сизой дымкой сожженных покрышек.

Запах от них стоял даже в салоне, а еще воцарилась тишина. Ольга впервые за все это время испугалась, подумав, что умерла и именно так выглядит тот мир – тихим, безмолвным и замершим. Ей рано на тот свет, на нее надеются, верят в ее возвращение и конечно же ждут!

– Бам! – раздалось с боку, нарушив тишину и прогнав все прошлые мысли.

Потом Ольга зажмурилась, каким-то наитием ощутив опасность слева. Ее засыпало крошкой стекла из разбитого окна, а потом и оглушило от ворвавшегося салона громоподобного крика.

– Ты что, твою мать, творишь, дура?!!

Кажется, ее схватили за грудки, встряхнули, а потом, отпустив, открыли дверь и вытянули наружу. Сделано это было очень легко, словно бившийся в припадке мужик только и делал, что вытаскивал шокированных дамочек из авто.

– Тачку насосала, права купила, а мозг включить забыла?! Или нечего включать?!