Читать книгу Варварино счастье. Том I - Евгения Морозова - Страница 12

Ульяна даже плакать не могла. Сухими глазами она смотрела в потолок. Ее женская доля была

ужасной. Чужие дети ей не мешали. Она их любила и защищала от тягот жизни как могла. И они ее любили как родную мать…

Но Андрей?? Катя? За что они с ней так?

Ульяна так и провела ночь без сна. Она рисовала всякие сценарии, позволяющие ей кардинально поменять свою жизнь. Уйти с дочкой? Куда? В работники? К тетке? Но тетка не согласится стать виновницей в разрушении семьи кузнеца. Снова попытаться уйти из жизни? А дети? Как они останутся? А теперь и ее собственная дочка Тонечка останется без матери… Уля на своей шкуре испытала боль потери родителей. Сиротство. Безрадостная жизнь.

Встала на рассвете, чтобы снова включиться в круг обязанностей хозяйки многодетной семьи и

крутиться как белке в колесе…

Вдруг потолок как будто обрушился на нее, она буквально опрокинулась навзничь. Ноги не держали ее, все кружилось перед глазами. Нет, лучше уж закрыть глаза. Так она лежала на полу, пока ее не увидел Тимофей. Он испуганно подскочил и спросил:

– Мам, что с тобой? Тебе плохо? Что случилось?

Ульяну неожиданно затошнило, да так сильно, ее стошнило на пол.

Тимофей принес водички, она выпила пару глотков, Отошла немного, перестала кружиться голова. Она слабо прошептала:

– Тима, все в порядке. Наверное, простыла!

Ульяна уже поняла, что никакая тут не простуда виновата. Она беременна вторым ребенком.

Радости вообще не было от сознания того, что скоро у нее будет еще один ребенок, который тоже не будет испытывать радости от жизни в такой искореженной семье. Ну, как жить детям? Ведь вскоре они начнут понимать, что так в их деревне никто больше не живет. У всех детей по одной маме, а тут – две. И у каждой свои дети… Какой – то ад на земле!…

И ее пронзила еще одна, самая горестная мысль:

– Почему я узнаю о беременности в такие страшные моменты?

И хотя жизнь для нее не имела уже никакого смысла, умереть она не имела права. Дети! Они ни в чем не виноваты! Ни свои, и ни дети ее мужа…

Ульяна держала в себе боль души, плакала и днем, и ночью. Потом уже и плакать перестала. Прошло почти полгода. Живот был таким большим, что Ульяна даже опасалась, что могут быть двойняшки. Куда ей? Как она выживет? Хотя Тимофей уже стал работать вместо отца в кузне, а Гаврил делал первые попытки катать валенки, он же видел, как это делал батя, и сам помогал ему. Дети помогали во всем. Защита была надежная! Прав был Андрей, когда впервые вез ее к себе в дом, он тогда сказал, что у него два сына, которые никому не дадут ее в обиду. Он был прав! Парни выросли отличные!

Поговорить о своем горе было ей не с кем. И однажды к ней сама заглянула соседка Васильевна, которая всегда хорошо относилась к Ульяне и звала ее дочкой.

– Дочка, Улюшка, чего такая невеселая сидишь? Что от мужа, какие вести?

Конечно, все в деревне уже успели обсудить эту новость, что кузнец уехал и взял с собой Катьку, а бедная Уля осталась с животом. Все ей сочувствовали. Потому и у Васильевны – то душа болела за Улю. Соседка видела всю ее жизнь в доме Дубравиных с самого начала и до сих пор.

Уля беззвучно заплакала. Горькие слезы ее катились по щекам, и падали на выпирающий живот…

– Васильевна, родная, что же мне делать-то? Катя ведь с ним, там, в Сталинске…

Как я буду тут с малыми детьми управляться? А сенокос, дрова на зиму надо готовить…

Васильевна задумалась, долго молчала, как будто решаясь на какой-то подвиг. Ее нахмуренные брови выдавали напряженное состояние.

– Погоди-ка, дочка! Я сейчас вспомню. Меня моя бабушка много чему учила, да мне это в жизни не пригодилось.

Васильевна села рядом с Ульяной за стол, взяла ее за руки и тихонько прошептала:

– Ты скажи мне правду, хочешь ты мужика своего вернуть домой? Или он тебе уже так ненавистен, что лучше одной жить?

Ульяна опять вспомнила свое детство. А если с ней что случится, и она не сможет разродиться, и снова дети останутся сиротами. А кому они будут нужны? Катьке бессовестной?

Уля решительно тряхнула головой:

– Хочу вернуть!

– Ну, тогда смотри! Слушай и запоминай!

Сегодня ночью, в полночь встань, надень рубаху ночную, такую, где меньше всего швов, расплети косу, распусти волосы, возьми из ларя муки горстку, положи ее на железный листик и обложи ее вокруг угольками из печи. Мука не должна сгореть, а только нагреться. Пока угольки тлеют, ты шепчи вот эти слова… Встану я, раба божья Ульяна, благословясь, выйду перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота…

И Васильевна тихо прошептала слова заговора на возвращение беглого мужа.

– Запомнила? Ну вот как раз на рассвете эту мучку вынесешь в горсточке, и на ветер ее отпусти в сторону Сталинска. Город-то Сталинск помнишь в какой стороне? Не была там? И я не была, но знаю, что вон в ту сторону дорога уходит на город.

Слова повторишь еще раз, когда муку отпустишь на ветер.

А уже утром, когда первый лучик солнышка появится, помолись, и попроси у Господа прощения за этот обряд. Объясни Боженьке, почему ты это сделала. И завтра же пойди днем в церковь, поставь свечку и скажи…

И снова попроси прощения у Бога за эти слова. Ты его возвращаешь ради деток, а их много. Они не виноваты в том, что у него в башке мякина вместо мозгов.

И я тоже пойду просить Бога о прощении, что я тебя научила. Я это никогда не использовала. С мужем мы всю жизнь живем дружно, он меня жалеет и никогда не обидел ни единым словом.

А твой вернется, и недели не пройдет! Держись, дочка!

Васильевна ушла, а Ульяна сидела в оцепенении до самой темноты. Она никак не могла решиться на совершение этого обряда. Но пока готовила ужин, кормила детей, потом пошла накормила скотину и вот уже наступила полночь. Надо было уже или делать, или не делать обряд. Уля еще раз мысленно повторила все слова обряда, они вроде бы и не несли ни мужу, ни Кате смерти. Обряд был только на возвращение мужа домой, а там Господь все сам решит. Мы все в его власти!