Читать книгу Птаха - Евгения Мулева - Страница 11

– Работает?

– Нет.

Лампа не брызнула стёклами, не взорвалась, не включилась она вот и всё.

– Может, это там, – Ася ковырнула обои ногтем, – за стенкой?

– Чёрт. – Розетка, из которой слышно чужое радио, чужие шаги и голоса, розетка затихшая на месяц, смежная, дурацкая, сквозная, могла сломаться не у нас. – Тот, кто строил этот дом… Дерьмовая крыша, бумажные стены, сквозные розетки.

– Надо сходить.

– Нет! – я шарахнулась в сторону, и мне стало стыдно. Не хочу я туда идти.

– Это не баба Люба. Там мужик с пуделем живет.

– Он с четвёртого.

– Да? А кто тогда? Там вообще есть кто-нибудь? – Я пожала плечами. – Без розетки плохо.

– Можем сетевой фильтр купить.

– Второй? – Ася прижалась ухом к стене: – Давай послушаем?

– Ну, – Электрику звонить надо и хозяйке. Чёрт. – ну, давай.

За стеной тихонечко шуршало, будто кто-то страницы перелистывал, стучало, охало и материлось отчётливым мужским басом. Не Люба. Скорее всего – фильм.

Ася теснила меня ко входной двери, решительная громовая. Я смотрела на Асю, теребя низ футболки, натягивала, натягивала. Ася вытолкала меня в коридор.

– Сама бы с ним и разговаривала!

Я попятилась, потеряла тапку. Откуда-то дуло. Дверь стояла сплошная и тихая. Ни шороха, ни шагов. Может, уйдём?

– Но ты, – пригрозила мне Ася, целясь пальцем в звоночную кнопку, – ты же знаешь о чём с ним разговаривать!

– О розетке, – булькнула я, вслушиваясь в глухое дрожащие звенение.

А ты знаешь как! И это важней. Мне сделалось холодно и липко. Ася медленно выцветала из коридора. По ту сторону щелкнул замок. Хлопнуло, скрипнуло.

– Здрасьте.

Показался заспанный мужик, ну может парень, лохматый в синей футболке, с растрёпанными чёрными кудрями. Кудри длиннее моих!

– Доброе утро, – зачем-то обрадовался парень.

– Сейчас четыре, – шепнула я, выглядывая Асю, но Ася выцвела совсем, оставив мне приоткрытую дверь и смутный запах утренних оладьев.

– Без десяти, – поправил парень. Ему было лениво и весело. Он потёр глаз кулаком и, спохватившись, одёрнул руку. Лицо – запретная зона, хмыкнула я. Нет, нужно побыстрее заканчивать. Холодно.

– У нас розетка. Сгорела. С вами. Смежная, – выдала я отрывисто, выкатывая каждое слово точно тяжелый шар.

– Хотите зайти? – Он приоткрыл дверь шире.

Не хочу.

«Диан, иди!» – послышался призрачный Асин голос, а за ним тявканье.

Меня втолкнули в чужой коридор.

– Артур, – представился кудрявый. Ну парень. Обычный парень с дурацкими светло-голубыми глазами, в такие смотреть не хочется, в таких плавает лёд с Эльбруса или замороженные карпы, как повезёт.

– Что у вас… – Розетка, твою мать, розетка, не тупи, говори нормально. – работает?

– А ваше имя?

– Диана. Так работает?

– Очень приятно… – начал было, но я прервала:

– Ваша работает?

– Нет.

И почему раньше нельзя было сказать?

– Давно?

– С утра.

А утро у нас вечное.

– Вы проверяли?

– Нет. – Он улыбчивый до неприличия, нырнул куда-то вбок, оставляя меня в прихожей.

– И света у вас нет?

–Да, – признался он совершенно счастливо. – Света нет. Я электрика вызвал. Хотите чай?

– Не хочу.

– Где-то я вас видел. Возможно…

– Мы живём в одном доме.

Кажется, он дебил.

– Логично. Только волосы, мне казалось, у вас были длинные и рыжие.

Как же тут воняет горелым кофе, горелой пластмассой…

– Я их отрезала. Можно я?.. – Я дёрнулась к раме, но ручка не поддалась. Я надавила сильнее. – Сегодня утром. Что у вас с окнами?

– Окна открываются вниз, – ухмыльнулся сосед.

– А-а-а. – Таким же голосом могла скрипеть деревянная дверца. Сосед неловко улыбнулся, почесал локоть. Он мог быть милым, но выглядел каким-то пожеванным может пьяным, а может больным. Нужно руки после вымыть, и волосы тоже. Как раз перекрашу. Он подошёл к окну, я отскочила. – Вызовите электрика.

Рыжие были и длинные. Даже этот видел. Когда это он меня видел? Из окон. Из окна. Были длинные. Теперь короткие. Пара минут перед зеркалом.

Вот я стою одна перед зеркалом, в руках длинные ржавые портняжьи ножницы, от хозяйки остались, она в молодости шила. Всё тогда шили, машинка старая в шкаф задвинута, мы не трогаем. Я примеряюсь. Сколько не жалко? Да ничего не жалко, хоть с головой режь! Двадцать, а может больше… не знаю. В зеркале, мутном, в запотевшем, протираю рукой, зеркале отражается ванна. В ванне тазик, у ванны я. Ладно вот так, бью ребром по шеи, ничего не чувствую. Рыжие линялые не жалко. Ножницы щелкают. Не всё, не полностью, ещё и ещё раз. Волосы падают. Рыжие локоны на мокрый пол. Могла бы продать, но крашенные не покупают, теперь тем более. Бабушка скажет грех, силу свою отрезала. Мне слабость вырезать, по кусочкам выстрогать, чтобы падала также ровно на пол. Взмах за взмахом. Падай. Падай. Что ещё? Из коридора стук.