Читать книгу Купленная. Доминация - Евгения Владон - Страница 6

А у вас такое бывало? Просыпаешься поздним утром (вернее, где-то уже посреди бела дня, в послеобеденный час), а на душе та-ак паршиво и буквально до рвоты моторошно, что хоть ползи (если найдёшь силы) прямиком до туалета. И грёбаный сон с четырёх ночи и до часу дня, как мёртвому припарка. Но не потому, что вчера хватил лишнего и намешал всякой не сочетающейся с друг другом дряни. Жутчайшим похмельем на грани жизни и смерти я никогда ещё не страдал (спасибо предкам за столь ценную генетическую наследственность). А вот убийственным чувством безвозвратного проигрыша, когда успел подержать в руках заветный приз, а потом тут же благополучно спустил его в унитаз, это да. Такое ещё долго не забудется.

Только-только откроешь глаза, а оно тебе сразу и по мозгам. Шаровым залпом из всех орудий одновременно по всем уязвимым точкам твоей ослабленной психики. Ори не ори, всё равно не поможет, потому что внутренности давным-давно перемолотило, осталось только всё это дерьмо выблевать и ждать следующего выворачивающего на изнанку наплыва нужных чувств. Будь они трижды неладны.

И, кажется, я-таки застонал, когда попытался разлепить глаза, тут же рефлекторно накрыв глаза и сдавивший тупой болью лоб ладонями. А ведь в моей спальне, мать его, на всех окнах умное стекло с регулируемой функцией нескольких уровней затемнения и полупрозрачности (терпеть не могу ни штор, ни жалюзи). Наверное, опять вчера по пьяни выставил не тот режим. Захотелось вдруг даже беспомощно похныкать. Но я кое-как сдержался, пока перекатывался по всклоченным сугробам очень мятой постели, тут же едва не ткнувшись носом в чью-то ногу, возлежавшую на одной из моих немецких подушек от Chalet.

Поморщившись ещё больше, чем до этого (хотя, куда ещё больше?), я наконец-то открыл глаза и, мало что соображая, приподнялся в полусидящее положение, чтобы окинуть замутнённым похмельем и ноющей болью глазом всё то безобразие, что творилось сейчас в моей холостяцкой спальне. Как и ожидалось из предварительных ощущений и крайне смутных воспоминаний – ничего хорошего я, естественно, не увидел. А потом ещё с другого края постели что-то или кто-то зашевелилось под атласными комами тёмно-бордового одеяла, издав нечленораздельный звук неопределённой тональности. Без какого-либо интереса я потянулся к этому нечту ослабленной рукой и откинул в сторону край мятой ткани, тупо уставившись на представшую моему замутнённому взору чью-то голую задницу. Слава богу, что хоть женскую. После чего стянул с себя перекрученное покрывало, нисколько не удивившись тому факту, что я тоже оказался под ним абсолютно без всего. Точнее, без единого признака одежды моего вчерашнего прикида. Остались только часы на левом запястье и пара фенечек-талисманов на правом.

Самое отвратное в такие моменты – это когда совершенно не помнишь, как до этого раздевался или кто конкретно тебя раздевал. Но, судя по количеству неподвижно лежащих в моей постели тел, заморачиваться по этому поводу не было никакой нужды. По первой ноге и татуировке на чужой тонкой щиколотке я сразу узнал Жанку, а вот вторая жопа мне была незнакома. Спасибо услужливой памяти, которая как всегда вовремя и к месту подбрасывает нужные воспоминания к довеску к ненужным. Хотя в этот раз было сложно определить, какие из них нужные, а какие “лучше-бы-сдохли-на-веки-вечные-в-отстойниках-очистительных-вместе-с-остальным-дерьмом!”.

Теперь понятно, откуда у меня та-акое грёбаное состояние нестояния. Буквально! Даже утренняя эрекция обошла меня сегодня стороной с очень большим приветом. И не удивительно. Я же вчера заливался всем, что попадало под руку и пока эта рука ещё была в состоянии что-то держать. А виною всему… Линка! Маленькая засранка Линка. Долбаная Стрекоза, что ускакала от меня в припрыжку после подаренного ею мне крышесносного поцелуя. И не только поцелуя, но и двухчасового стояка, который мне кое-как удалось залить алкоголем и окончательно снять чьим-то ртом. Но не Жанкиным, точно. Походу, вторая жопа в моей постели, это та шатенка, которую мне после моего возращения со стоянки, выцепила из толпы клуба всё та же Одувалова. Видимо, быстро сообразила, в каком я паршивом настроении после проплывшего мимо нас недурственного свинга.

Кажется, эту крашенную мочалку звали… Бл*дь… Зачем я должен вспоминать её имя, когда мне откровенно посрать, как её на самом деле зовут или называют?

Но то, что она была не Линкой – это точно. Даже отдалённо на неё тянула, даже когда стояла ко мне спиной на четвереньках, усердно выпячивая навстречу моему члену идеально подкаченную попку, а я долбил её мокрую пиз*у и пытался из последних сил кончить за эту ночь во второй раз. Кончил ли?.. Похоже, этого я уже не помню…

Искать свои боксеры в постели было бессмысленно, да и на кой, спрашивается? Я в своей квартире, маленькие дети у меня не живут, животные, если что, тоже. Шокировать кого-то своим голым задом (да и передом, тем более), по сути, некого. Моя квартира находилась едва не под самой крышей многоэтажного жилого комплекса почти что в пригородном районе. До ближайшей от моих окон высотки, как минимум пара километров. Если кто-то и задастся целью подсматривать за моей личной жизнью, для этого ему придётся обзавестись очень мощным телескопом или, на худой конец, летающим дроном с видеокамерой. А так, да, обожаю много пространства, света и охренительное ощущение “полёта” над головокружительными красотами нашего перестраиваемого и усердно застраиваемого мегаполиса. При чём неважно, в какое время суток – ранним утром, днём, вечером на закате или глубокой ночью.

Даже перед тем, как уйти из спальни, специально переключил на стёклах уровень полупрозрачного кофейного на чистый прозрачный, ибо нефиг. Уже когда в туалете заканчивал опоржнять свой переполненный мочевой, до моего слуха долетел женский визг, вызвавший на моём многострадальном лице первую за это утро довольную ухмылку.

– Вашу бл*дь! Разве можно ставить кровать прямо в окна?!

Душ пока принимать не стал, не хватало, чтобы в него ещё кто-то заполз (этого, кстати, тоже не терплю, наверное, ещё с детства). Хотя в его стеклянной кабине могло запросто вместиться как минимум человек пять. Моя агорафилия когда-нибудь точно сыграет со мной злую шутку. Но жаловаться пока не приходилось. Особенно, когда идёшь в большую кухню, выполненную в моих любимых оттенках тёмно-изумрудного и бронзового. А потом проходишь перед бесконечным панорамным окном, залитым чуть приглушёнными лучами октябрьского солнца, прямым курсом к моей любимой кофеварке Юрику. Да, как и до этого, с голой задницей. Ощущения почти кайфовые, ещё и за несколько секунд перед первыми ароматами свежезаваренного кофе, которые долго всё равно не продляться. Ибо их обязательно испортит назойливый телефонный звонок с телефонной подставки, выставленной точно по центру обеденного столика.

Но кофеварку я всё равно включу первой, ибо это святое.

– Ты хоть не забыл, что сегодня суббота, ещё и час дня? – слава богу, по определителю номера мне не пришлось ломать голову, кто это названивал и на кой. Я бы мог, конечно, сбросить его звонок и заблокировать все остальные на ближайшие пару часов, но Коршунов меня достанет даже из слива в душевой, если задастся такой целью. Этого у него не отнять, как и маниакальной услужливости перед моим отцом.

– Кирилл, это не моя личная блажь, уж прости. Я и так тянул со звонком почти полдня.

– А смс-ку в лом было сбросить?

– Ты их по выходным не читаешь, уже проверено. А тебе завтра, кровь из носа, надо появиться в кабинете генерального, у него несколько вопросов по вашему проекту. Не исправишь лично своей рукой на его глазах допущенные твоим финансовым отделом ошибки, не получите премиальных ни в этом месяце, ни до конца этого года вообще.

Да они реально издеваются. Впрочем, как обычно, постоянно и всегда.

– В воскресенье? Завтра? Вы это серьёзно?

– Да, он подъедет туда где-то к трём часам. Ему ещё будет нужно решить пару проблем с вашим проектом.

– К трём часам? Мы собрались с утра лететь в Куршавель! Он сам мне разрешил в понедельник опоздать на работу на пару часов. Прости сейчас за мой иврит, но это ох*енно, как идеально подгадано (точнее даже подгажено) с его стороны.

– Если бы вы не накосячили с проектом, мог бы лететь, куда напланировал со спокойной совестью.

– Так почему бы не спросить с тех, кто накосячил? – напрасно я об этом спросил. Ответ я прекрасно знал уже наперёд, мог его повторить слово в слово за говорящим в трубке голосом Коршуновым.

– Ты принимал и проверял от них всю документацию лично. А раз не заметил допущенных ошибок…

– Точно, как я мог такое забыть. Ошибки моих людей – мои ошибки! Святое правило от Стрельникова-старшего. А почему не сделать этого сегодня?

– Потому что его сейчас нет в городе. Улетел на объект в Сочи. Вернётся либо к ночи, либо утром. До трёх тоже не сможет с тобой встретиться, график забит даже по выходным, в отличие от твоего.

– Спасибо, что не забыл мне об этом напомнить, в который раз пытаясь поставить мне это в укор. Только в отличие от отца, я не собираюсь гробить всю свою жизнь на его компанию и жить в своём рабочем кабинете по 25 часов в сутки без продыху и выходных. Если он так не хочет, чтобы я катался на лыжах или сноуборде, чтобы, не дай бог, его единственный наследник не свернул себе шею на очередном крутом спуске, пусть говорит об этом открытым текстом, а не подгадывает под мои поездки незапланированные с ним встречи. Мне уже давно не пять лет, я прекрасно вижу насквозь все его заебоны. Или он забыл, чей я сын?

– Не думаю. Такое точно не забудешь…

И что это за на хрен, значит? Я даже далеко не слегка оторопел, болезненно поморщившись и не на совсем ясную голову пытаясь въехать в последние слова правой руки (и, возможно, вездесущего Ока) Стрельникова-старшего. Какое счастье, что Коршунов в этот момент не видел моего перекошенного благодаря его же стараниям лица.

– Мой отдел пашет не меньше других, и я вместе с ним тоже! – в конечном счёте, я решил переключиться на более волнующую меня проблему, которая, по ходу, никогда уже не разрешится. – Мы всегда всё успевали и успеваем к сроку, и, да, мы не идеальные, как не идеален сам генеральный! Ошибки допускают все, даже он, но только меня он постоянно в них штыняет, как котёнка в собственное гомно. Я в компании уже восемь грёбаных лет, начинал там едва не с поломойщика, может уже хватит обращаться со мной, как с безмозглой шпаной? Я уже давным-давно всем там доказал на что способен и что могу.

– Прости, Кир. Но я тебе уже говорил. Ничего личного. А с подобными претензиями обращайся к генеральному.

– Да, конечно, к кому же ещё? К тому, кого днём с огнём нигде не выловишь, если он сам не возжелает явить себя миру.

– Он ТВОЙ отец, так что кому, как не тебе знать, где и как его искать.

– Спасибо за оху*нную подсказку, Виктор Фёдорович, вы как всегда способны поделиться ценным советом именно тогда, когда в нём ТАК сильно нуждаешься.

– Я всего лишь посредник, Кир. Не нужно вымещать на мне своё недовольство за своего отца. Сам потом будешь при встрече извиняться. Я тебе передал его требования, ты их услышал и принял. Это уже только твоё сугубо профессиональное дело, как ты их будешь решать. Хорошего тебе дня.

– Сраный гондон! – правда выругаться в сердцах пришлось уже после данного Коршуновым отбоя. Хотелось раздолбать телефонную трубку о стеклянную столешницу, но что-то меня (явно каким-то чудом) сдержало. Я просто её грубо бросил на поверхность стола, тут же принявшись растирать занывшие высверливающей болью виски напряжёнными пальцами. Ещё и подташнивало до сих пор. Охренительное начало выходных, ничего не скажешь.

– Какой божественный аромат. Я чуть было не кончила ещё раз, когда он меня разбудил. – на кухню в одних трусиках (какие мы вдруг стали неуместными скромницами) вплыла Жанка, успевшая к этому времени привести полный беспорядок на своей голове в относительно смотрибельный вид и даже немного подправить макияж. Очаровательный и весьма ловкий шустрик. Главное, подгадала по времени, когда же я закончу выяснять по телефону отношения с вице-президентом строительного холдинга “Гарант Стрел-Строй”.

– Вообще-то, я заваривал его себе! – буркнул я в ответ несколько раздражённо, поскольку эта красноволосая нахалка добралась до кофеварки первой и подхватила оттуда мою же наполнившуюся МОИМ горячим кофе кружку.

– Не будь таким бякой, Кир. Сделаешь себе ещё. Ммм, какой он у тебя… ядрёный! – после первого глотка она тут же потянулась в сторону сахарницы. – Всё забываю, что ты предпочитаешь всё очень крепкое, включая кофе.

– Так на кой хватаешь и пьёшь? Только теперь попробуй его недопить. И кружку помыть после себя не забудь.

– Да ты сегодня точно не с той ноги встал.

Смотреть, как она портит дорогой и редко где у нас продающийся кофе сахаром с найденными в холодильнике сливками, моих сил уже не хватило.

– Ты бы не могла по-быстрому и желательно молча его допить, после чего прихватить свою подружку и слинять отсюда ещё до того, как я закончу со своей порцией?

– Это тебя так Коршунов сегодня вздрючил?

– Это совершенно те твоё грёбаное дело. – иногда приходится очень сильно жалеть, что вот таких вот почти постоянных подружек подпускаешь к своей личной жизни слишком уж близко. Начинают лезть чуть ли не во все углы, ящики и щели, намереваясь пометить не принадлежащую им никоим боком территорию собственными “феромонами”. В такие моменты приходится сдерживать себя просто не по-детски.

– Да ты точно, мягко говоря, не в своём духе. Боюсь даже подобрать более подходящее этому название. Хотя… – она собралась было сделать следующий глоток уже полностью ею испорченного кофе, как вдруг приостановилась на полпути от осенившего её цепкий умишко просветления. – Это из-за той девчонки из клуба, да? Ты, конечно, и раньше не всегда адекватно реагировал на своего папеньку и нелестно о нём отзывался, когда вспоминал, но сегодня тебя нереально занесло. Я даже в кухню боялась сунуться, пока ты не закончил разговор. Думала, точно прибьёшь.

– А сейчас, значит, уже не прибью?

– Я о чём и говорю. Тебя шторит буквально с ночи. Как ещё Лерка не сбежала после того, что ты ей устроил на пороге квартиры. Но не признаться не могу, я тогда сама завелась практически до трясучки. Ну вот, вспомнила и… уже ноет и мокнет между ног. Мне срочно нужно в душ.

– А не охренела ли ты в конец?

– Не будь ты таким бякой, Кир. Найдёшь ты свою Стрекозу. Чтобы её не потянуло снова на такого охренительно сексуального красавчика, способного довести до оргазма любую всего парочкой вульгарных фразочек. Кажется, я поняла теперь, почему Лерка сегодня не сбежала.

Так вот как звали то второе тело, что я обнаружил сегодня в своей постели. Хотя, по правде, мне было на это посрать. Я об этом забуду ещё до того, как за обеими шлюшками захлопнутся входные двери моей квартиры. Правда, попытка вспомнить, что же я такого сделал с этой Леркой в прихожей, венчалась не особо чёткими картинками сумбурного содержания. Они больше походили на обрывки какого-нибудь кошмарного эротического сна, а не на эпизоды из реальной жизни. По крайней мере, точно не моей.

– Почему ты назвала её Стрекозой? – конечно, я не о Лерке.

– Ты же сам её так называл всю ночь. Даже сказал, что когда поймаешь, обязательно закатаешь в янтарь на всю оставшуюся память. Звучало, как полный бред, да и ты тогда мало походил на трезвого.

Теперь-то мне уж точно требовался контрастный душ и как минимум три чашки крепкого кофе. Нажираться до такой степени, чтобы не помнить, как минимум половину из всех своих подвигов – не самый лучший признак неизбежного алкоголизма.

– Ты ещё не допила? – в присутствии кого-то ещё в одной из комнат моей квартиры мне вдруг остро начинало не хватать окружающего пространства и того же воздуха.

– А душ, Ки-ир! Ну, пожалуйста!

– А потом Лерка его захочет принять…

– А мы вместе, по-быстрому. Можешь и ты к нам присоединиться за компанию.

– Нет уж, увольте. Десять минут на всё про всё, и чтобы я вас здесь больше сегодня не видел и не слышал.

– Точно тебя та Стрекоза покусала.

– Двигай уже попой и не тяни понапрасну время.

Стрекоза? Что за чушь? С чего мне так её называть? Я явно этой ночью переборщил с алкоголем и, судя по всему, не только с ним.

Я снова протянул руку к телефону и болезненно морщась от раздражающих звуков из соседнего помещения, принялся копаться в памяти многофункционального гаджета в поисках нужного номера. Хотя должен был по идее помнить его наизусть. Пошедшие после набора свободные гудки, казалось, немного затянулись, но до перезвона дело не дошло.

– Кирилл? – раздался удивлённый голос матери.

Я бы тоже сильно удивился, если бы мне, скажем, именно сейчас вдруг позвонил собственный отец. Обычно мать названивала нам обоим, когда испытывала в этом личную потребность и это случалось куда чаще, чем ответную потребность звонить ей испытывали мы.

– Привет, мам. Надеюсь, ни от чего важного тебя там не отрываю? – мой взгляд рассеянно скользнул по глянцевой поверхности стола. Вначале задержался на отражении собственного слегка отёкшего лица, а потом “просочившись” и через него, сквозь зелёное стекло столешницы, остановился на нетерпеливо постукивающих о пол голых ногах. Знала бы родная мама, в каком виде я ей сейчас названиваю.

– Да нет, всё нормально. Что-то случилось, Кирюша?

Я чуть не крякнул. Ну сколько можно меня так называть? В пятьдесят тоже буду для неё неизменным Кирюшей?

– Ага, как обычно. Ты, случайно не знаешь, где сейчас отец?

– А позвонить ему самому и спросить его об этом лично?

– Проще дозвониться до Папы Римского, чем до него. – почти неосознанно, на каком-то необъяснимом рефлексе, я принялся елозить пальцем по столешнице, в попытке оттереть едва заметные пятна то ли от высохшей воды, то ли от жира. Что-то их оказалось неожиданно много. Я даже начал оглядываться по всем направлениям окружающей комнаты, присматриваясь к маркой поверхности кухонной мебели.

– Ты же знаешь, насколько это нереально.

– Насколько мне известно, он сейчас в Сочи. Вернётся только завтра.

– Во сколько и куда?

– Думаю, он и сам не сможет сейчас дать на твой вопрос чёткого ответа. У него же вечно семь пятниц на неделе. Каждая минута вроде расписана, но уже через другую меняется в диаметрально противоположную сторону.

– Даже на выходных не может определиться с чётким расписанием рабочего графика. Зато меня постоянно выдёргивает, когда я всё чётко распланирую и предупрежу всех и каждого, чтобы никто меня в это время не доставал.

– Не забывай, он твой отец и ему виднее, когда к тебе обращаться и что от тебя требовать.

Ну, конечно, кого ей ещё защищать, как не всезнающего и всемогущего Стрельникова-старшего. Младшенького мы будем ласково называть Кирюшей и при встрече поправлять ему причёску, выискивая на его одежде мятые складки с мнимыми пылинками.

– Спасибо за напоминание об этом в который уже раз и за то, что ничем не смогла мне помочь. Буду тогда его искать по другим источникам.

– Думаю, если он так завтра и не заедет домой, то, как обычно остановится на квартире своей любимой сталинской высотки на Котельникова. Ему же оттуда до работы рукой подать.

А вот это было уже намного ближе к теме. Но перепроверить потом не помешает.

– Спасибо ещё раз, мам. Ты мне здорово помогла.

– Если полетишь в Куршавель, сразу мне позвони, как доберётесь до гостиницы. И не вздумай пить перед тем, как станешь на лыжи. И лучше на лыжах катайся, а не на той жуткой доске.

– Хорошо, хорошо. Тем более что вся поездка уже с утра находится под большим вопросом.

И всё равно она будет мне названивать до отлёта и после. Все её просьбы – это так, лишь бы потянуть подольше время.

– Пока, мам. Мне тут по второй линий звонят. – я невольно поморщился, поскольку врать матери – не самое разумное, что может сделать её непутёвый единственный сынуля. Но, учитывая, сколько и как ей врёт отец (представить даже страшно сколько уже долгих лет), то я на его фоне просто непорочный святоша с ослепительно сияющим над головой нимбом. Совесть от этого, конечно, чище не станет, но других способов себя успокаивать я пока ещё не нашёл.

Над следующим в списке звонком я уж точно долго думать не стал. Набрал его практически автоматом.

– Кариночка, любовь моя безответная. А куда это ты так надолго пропала?

– Я пропала? Я думала ты мне уже давно с кем-то изменил. Почти две недели ни звоночка, ни малюсенького сообщения.

– Две недели?! – я аж откинулся на спинку стула, едва не присвистнув и не поверив собственным ушам, но не переставая при этом лыбиться до ушей во все тридцать два. – А я-то думаю, что не так с моей квартирой.

– Вот и я всё это время переживала. Небось зарос там весь паутиной и покрылся горами пыли без меня.

– Что-то в этом роде. Ты же приедешь меня спасать? Иначе, ещё пару часов в этом сральнике и у меня начнутся необратимые приступы мизофобии.

– Ох, ну как я могу отказать моему самому любимому клиенту. Уже еду, дорогой, практически лечу!

– Жду, надеюсь и держусь из последних сил. Только поторопись, пожалуйста, ибо лишь тебе подвластно меня спасти от неминуемой гибели из этих жутких залежей грязи.

– Главное, не паникуй. Я тебя обязательно из неё вытащу. Потерпи совсем чуть-чуть, мой птенчик.

– Что бы я без тебя делал, любовь моя.

– Кому ты там так страстно изливаешься в своих пылких чувствах вот битых пять минут? Я даже почти приревновала. – на кухню опять по пути из ванной зарулила Одувалова, с мокрыми волосами, в блестящих каплях воды на открытых участках обнажённой кожи и завёрнутая от груди до бёдер в МОЁ банное полотенце.

Я как раз делал отбой последнему звонку и успел подметить на дисплее трубки точное время длившегося разговора. На него ушло не больше двух минут.

– Твоё извечное кошачье любопытство и нездоровая тяга подслушивать чужие разговоры когда-нибудь выйдет тебе боком. И какого хера ты до сих пор в моей квартире и снова у меня на кухне?

– Ну вот, в который раз обманулась на твой счёт. Думала, он и в правду перед кем-то душу рвёт, изнемогая в приступе неразделённой любви, а он, как обычно дурачка клеит. Как я могла забыть, какой же ты на деле неизлечимый социопат. Хотя, нет, вру. Такую любовь невозможно не заметить и не оценить по достоинству. Любовь к своей обожаемой квартире. Но тут даже я не способная тебя осуждать. Будь у меня ТАКАЯ квартира, я бы тоже сходила по ней с ума.

– Одувалова, ты не ответила на мой вполне конкретный вопрос. КАКОГО-ХЕРА-ТЫ-ВСЁ-ЕЩЁ-ЗДЕСЬ!

– Господитыбожежмой! Зашла попрощаться и прихватить что-нибудь нам с Леркой пожевать. После твоего кофе хочется сожрать как минимум слона средних размеров. – она действительно прошлёпала босиком до моего двухкамерного бежево-бронзового холодильника и как ни в чём ни бывало полезла внутрь его весьма вместительного чрева чуть ли не буквально.

– Внизу, между прочим, находится минимаркет с кафешкой. Туда зарулить по дороге религия не позволяет?

– Хватит бурчать, Стрельников. Съешь шоколадку или найди свою Стрекозу. С твоими-то возможностями, это что два пальца об асфальт.

Она это специально, да? Хочет довести меня до неизбежного срыва?

– Вали уже отсюда, Жанка, подобру-поздорову, а то я за себя не ручаюсь.

– Ладно, уговорил. Тем более с тобой таким даже говорить не интересно. Провожать не обязательно. Выход я помню где.

Она ещё состроила обиженную рожицу. В следующий раз, если позвонит, точно пошлю.

Слава богу обе красавицы ушли из моей квартиры меньше, чем через десять минут, и только после этого я со спокойной душой отправился в кабинет на поиски нужной визитки, ожидавшей своего звёздного часа вместе с остальными в одном общем месте – в шарообразной хрустальной вазе, подаренной матерью на моё новоселье. Хоть подо что-то пригодилась.

Искать пришлось не так уж и долго. А ведь было время, когда я думал всю эту макулатуру благополучно вытрусить в мусорный стояк. Главное, чтобы номер не сменился, а то копаться в интернете в поисках сомнительных агентств ещё и сегодня, как-то совершенно не тянуло.

– Константин Мережин, агентство “Сокол” слушает.

Как удачно я попал, буквально со второго гудка.

– Константин, добрый день. Это вас Стрельников-младший беспокоит, если вы ещё таких помните.

– Откровенно говоря, такую фамилию сложно забыть и людей её носящих. Чем могу быть полезен?

– Да вот даже не знаю с какого бока начать или зайти. Чувствую себя по данному поводу немного не в своей тарелке. – да, что-то такое я определённо чувствовал, хотя и сомневался, что меня пошлют. Насколько я помню Мережина, тот хоть и был прямолинейным, без каких-либо перегибов в простом, как отшлифованная доска, характере, но едва ли он станет пускать на ветер свои профессиональные навыки на выполнение эфемерных заказов. Скорее, просто откажется и посоветует никуда больше не обращаться, чтобы не тратить в пустую ни своих денег, ни свободного времени, коего у меня и без того на вес золота.

– Никогда ещё до этого не обращались в сыскное агентство?

– И это, кстати, тоже. Видел только в фильмах. – я нервно усмехнулся, прекрасно осознавая, что говорю совсем не то, что нужно. Кто бы мог подумать, что Кир Стрельников способен так нервничать. А, главное, из-за кого?

И как не кстати диафрагму начало крутить почти забытым чувством грёбаной тоски. И ведь было за что себя корить. Что бы так облажаться, не зная в последствии что же делать дальше. Неужели это тот самый неизбежный синдром среднего возраста? А не рановато ли?

– Ну, вы начинайте, а там уже посмотрим, как ляжет. Только не думайте, что ваша “просьба” будет какой-то невероятно специфической и из ряда вон выходящей. Могу вас заверить сразу, это далеко не так.

– Вы так уверенно об этом говорите, будто уже знаете наперёд, чем я начну вас сейчас грузить.

– Если мне не изменяет память, вы совсем не похожи на человека, который кинется искать “похищенного” слона или девочку-виденье с ретро-фотографий.

В этот раз я невольно рассмеялся в голос как-то уж очень натянуто с окончательно подрезанной уверенностью.

– Как знать, как знать. Не хочется вас разочаровывать в своей наблюдательности, но именно о девочке-виденье я и собирался с вами говорить.

– Насколько я знаю, большая часть заказов как раз связана с поисками женщин. Без избитого Cherchez la femme не обходится ни одно даже самое лёгкое дело. – нужно отдать должное Мережину, разговаривать с клиентами он умел. Интересно, он случаем нигде мозгоправом не подрабатывает?

– Только в этот раз оно будет связано с данным клише чересчур плотно. Если, конечно, вы захотите со мною связываться, поскольку я не знаю ни полного имени, никто она такая, откуда, да и не туристка ли случайно. Фотографии, если что, тоже нету. Можете меня за это даже поругать. Возможность её сфотографировать и познакомиться с ней очень близко у меня была, но… Похоже, на тот момент я банально отупел.

– Таинственная незнакомка из ночного клуба?

– О, я так понимаю, вы не первый раз с подобным сталкиваетесь. – я снова поморщился, в безмолвной мольбе возведя глаза к потолку и мало что надеясь услышать из обнадёживающего для себя. Затея изначально попахивала душком не первой свежести. Нужно было ловить эту Стрекозу буквально несколько часов назад, а не изнывать теперь о бесцельно просранных мгновениях, являющихся следствием хронического кретинизма.

– Если попытаетесь снабдить меня более подробной информацией, возможно за пару дней сумею определиться насколько это дело перспективное или же, наоборот, абсолютно тупиковое. Хотя, как показывает практика, безвыходные дела – крайне редкие явления.

– Умеете вы давать людям надежду, где её, кажется, и быть не должно.

– Это моя работа, возвращать людям и надежду, и вроде как давно потерянное. Почти Дед Мороз.

– А отца мне сможете завтра к восьми утра найти? Вернее, дать мне его точное месторасположение. Он у нас тот ещё Неуловимый Джо.

Тихий смешок на том конце связи ознаменовал неожиданную реакцию у моего вроде как много чего повидавшего и наслушавшегося собеседника.

– С этим, думаю, я точно сумею справиться без каких-либо дополнительных затрат. А с первым делом? Что ещё вы можете мне рассказать о своей таинственной незнакомке?

***

Стопятсотая попытка дозвониться до отца, как всегда, накрылась очередным медным тазом. Либо он намеренно отключил все свои телефоны, либо… я не знаю. Вместо того, чтобы наслаждаться своим заслуженным выходным, я битых пять часов сидел в онлайне со своим финансовым отделом и пытался вычислить, где именно эти красавцы напортачили. В конечном счёте, были найдены две расходящиеся с кредитом графы в проплаченных по нидерландским контрактам поставкам на кругленькую цифру и явно по ошибке заниженном количестве строительного материала. Пришлось поднимать всю переписку с документацией двухмесячной давности, созваниваться с поставщиками (ага, в субботу) и выяснять, кто так удачно ошибся в их пользу. Слава богу у них же нашлись изначальные оригиналы контрактов и ничего перезаключать не пришлось.

Осталось только всё это дело собрать красиво в новую папочку и отнести папочке на его президентский стол. Разве что с хера лысого я буду ждать до завтрашнего дня до трёх часов. Единственное, что точно не стану делать, так это лететь сейчас в Сочи. Хотя и можно было, если бы не моя Стрекоза.

Надо же, она уже стала моей. Почти что… Осталось только для полного счастья её найти и довести ею же начатую секс-диверсию до логической развязки. А там, как говорится, хоть пожар, хоть потоп. Вдруг на деле ловить окажется и нечего? Как правило, именно этим всё и заканчивается – одним жирным разочарованием. Вроде как раскатаешь губу, разгонишься до максимума и… в результате сплошной эпик-фейл. Самое ценное во всей этой грёбаной одержимости – это изначальный спортивный азарт. Погонял пару дней по крови адреналин, потом спустил переизбыток тестостерона в столь вроде как желанную дырку и, можно считать, дело закрыто до очередного срыва тормозов. Правда, такие Стрекозы в последнее время встречаются всё реже и реже или, вернее, вообще не попадаются, в конечном счёте, оказываясь либо поверхностными пустышками, либо недурственными актрисами. Но здесь было явно нечто особенное. А после её поцелуя, будь от трижды неладен…

Я несдержанно поёрзал по сиденью своего фордовского пикапа, вроде как выискивая на вполне удобном водительском кресле более приемлемую точку для своей “затёкшей” задницы. На деле же собственные джинсы немного сдавили ощутимо увеличившийся под ширинкой член. Уму не постижимо. Так и хотелось его спросить, где была его точно такая же реакция этой ночью в моей постели, когда я драл Лерку и никак не мог кончить во второй раз? Похоже, к вечеру нового дня он решил-таки оклематься и вернуть временно утраченный боевой запал. Чёртов предатель!

А вообще по-хорошему, надо было бы связаться с Коршуновым. Но что-то мне подсказывало, тот опять прикинется шлангом и опять сведёт всё стрелки на отца. Так что рыпаться сейчас было бессмысленно. У меня ещё было время, и я мог провести его с максимальной для себя пользой. Например, отправиться в “Дубай” и потратить пару часов на поиски своей Стрекозы. Желанием её отыскать чуть ли не сегодня и прямо сейчас накрыло меня где-то к шести вечера. Она же, по сути, взяла меня тогда на слабо. Ткнула носом в присущее всем парням свойство – обходить десятой дорогой то, что недосягаемо или требует лишнего вложения сил. Для некоторых даже в лом просто взять свой мобильный и просто позвонить по продиктованному им до этого номеру. А меня ведь, вашу мать, даже такого счастья лишили! Я как последний конченный дебил обязан прочёсывать весь район вокруг клуба, чтобы найти хоть одну ценную для себя зацепку.

Ну, ладно, не район, а хотя бы основные залы “Дубая”, но факт оставался фактом – у меня вообще на неё ни хрена не было! Включая имени. Её могли, конечно, звать и просто Лина, но кто и кого из своих детей так сейчас называет? Это же не по-современному и совсем далеко от моды с западным уклоном вроде всяких там Каролин и Евангелин. В любом случае, легче от этого не становилось. Я и ехал-то в “Дубай” не пойми на кой, чисто от "нечегоделать” и на удачу. Ещё и один. Кто бы мне об этом сказал ещё вчера в это же время?..

А ведь это, бля, суббота! Там сейчас такой бардак. Если найдётся свободный столик без предварительного заказа, это будет сродни чуду. Даже с доплатой.

Но, как ни странно, ожидаемая толкучка меня так там и не встретила. Вполне возможно, что где-то в других ближайших клубах либо давались большие скидки по каким-то оригинальным акциям, либо просто устраивались тематические вечеринки “невиданных” размахов. Так что “Дубай” меня принял в свои пенаты относительно спокойной семейной обстановкой и без ненужных телодвижений. Посетителей, само собой хватало, но, чтобы у входа выстроилась бесконечная очередь в никуда, этим даже меня, много чего повидавшего, малость удивили. Правда, заходить всё равно пришлось с небольшой доплатой, ибо представить себя стоящего в конце общей очереди… Не приведи господь!

Со столиком, вернее, отдельной вип-кабинкой, проблем тоже не оказалось. Куда сложнее было выдержать ближайший час невыносимо однообразного одиночества. Вроде, вокруг тебя куча людей, расфуфыренных красоток, то и дело стреляющих в твою сторону подчёркнуто заинтересованными взглядами, а вот настроение по этому поводу колеблется на отметке ноль и всё, что ниже. Я даже прогулялся по всем открытым залам раза три, не меньше, но толку от этого было столько же, как от моей информации о Стрекозе, которую я расписал по телефону Мережину. Даже порывался несколько раз на это дело плюнуть и вернуться домой. Останавливало разве что чёртово понимание, что дома я едва ли найду себе место с моральной отдушиной. К тому же, время у меня ещё было, не тянуло только спускать его на развлечения, ибо не на кого и не с кем. Да и желания никакого. Если ничего сегодня не выгорит, буду уже завтра проветривать голову в Альпах. А там глядишь, может этот зуд и получится как-то снять или рассосётся со временем само собой.

Хотя не знаю, что лучше. Искать и не сдаваться? Или плюнуть и жить дальше, радуясь тому факту, что не придётся потом разочаровываться при встрече в собственных фантазиях. Раздутые в воображении образы потому и такие радужные, поскольку оторваны от реальности и не имеют ничего общего с истиной действительностью. Только, когда я представлял себе Линку-Стрекозу набравшую лишний вес, с обвисшей грудью и маской из глины на всё лицо, кроме желания стукнуться лбом о столик и назвать себя полным кретином, ничего на этот счёт в голове не возникало.

А потом, почти “случайно” я увидел знакомый цвет рыжих волос – оттенок, длину и прямую укладку которых хрен с чьими теперь спутаешь. Я сорвался со своего насиженного (и давно перегретого моими пересиженными яйцами) места, практически не соображая, что творю и с какого перепугу вообще это делаю. Она ведь никуда не убегала и только-только пришла в клуб с каким-то великовозрастным хмырём, намереваясь занять один из свободных в кальянном зале столиков. И, судя по выбранному местоположению, самому лучшему. Я даже немного притормозил, приглядываясь издалека к этой совершенно не сочетающейся с друг другом парочке и пытаясь с ходу сообразить, что же тут было не так.

Скорей всего меня смутил возраст кавалера Ксюхи, да и сама рыжая стервоза выглядела как-то по-другому, чем вчера, более вызывающе, что ли. Более броский, буквально бл*дский макияж, более стильное и уж очень подчёркивающее её шикарную фигуру чёрное платье со змеиным разрезом по бедру и на половину оголённой спиной. Не то, чтобы я был так уж сильно поражён увиденным (как говорится, приходилось в своё время иметь дело с куда эффектными профессионалками), но данное открытие и именно сегодня возымело на меня не совсем приятное впечатление. Даже пришлось переждать несколько минут, чтобы немного собраться с мыслями и заодно дождаться, когда её спутник отлучится ненадолго по направлению к уборной.

– Какая (никак не могу определиться со своими ощущениями), почти шокирующая неожиданность! – я плюхнулся едва не с “разбега” рядом с рыжей бестией и бесцеремонно закинул правую руку ей за плечи, прямо поверх спинки мягкого дивана. Ксю как раз копалась в святая святых своего десятого айфона и не особо-то удивилась, когда увидела меня всего в нескольких сантиметрах от своего сочно размалёванного личика.

А запах-то какой. Косметика, лак для волос и смертельно стойкий аромат дорогущих французских духов. Боюсь, долго просидеть с ней так близко у меня никак не получится, только если выйдем на свежий воздух.

– Не может быть! А ты тут какими судьбами? – рыжая стерва растянула свой кроваво-алый ротик в приветственной улыбочке, как только поняла, кто перед ней сидит. Похвально! За ответную реакцию – десять баллов из десяти. И глазом не повела при виде моего эффектного появления. – Надеюсь, не из-за моей подруги?..

Какая ж она догадливая, аж челюсть сводит от нестерпимого желания высказаться ей в лучших традициях ничем не завуалированного текста.

– Тайно надеешься, что я сюда подошёл из-за тебя? – хорошо, сучка, давай поиграем. Я нагнусь поближе к твоему очаровательному ушку и пылко прошепчу свой вопрос очень интимным тоном. И после этого попробуй не признаться, что немножко завелась. Я же помню, как ты смотрела на меня прошлым вечером. А то, что рычала и пыталась укусить, вполне объяснимое явление. Некоторые часто так делают, чтобы скрыть от своих подружек истинную реакцию на понравившегося парня, а то ведь посчитают тебя банальной давалкой.

– Надежда всегда умирает самой последней. И, судя, по-твоему здесь появлению, твоя тоже всё ещё трепыхается и ловит нужный момент. – ну ни что эту стерву не берёт. И на губы мне смотрим, и намеренно говорим с придыханием, чтобы задеть томным голосочком мой рот, если нельзя дотянуться до него пока своим.

Может самое время сходить козырным валетом? Приподнять ленивым жестом левую руку и, едва касаясь чёрного бархата обтягивающей юбки платья прямо возле выреза, повести кончиками пальцев по её аппетитному бедру. Движение лёгкое, ненавязчивое, будто пёрышком дразнишься, но через ткань чувствуется весьма осязаемо, особенно, если чувствительность кожи повышенная. А судя по реакции рыжей, она у неё на достаточно высоком уровне. Пару разу невольно даже вздрогнула, так и не сумев сдержаться. Бедняжка. Дыхание, вон, тоже заметно сбилось, хоть и пыталась скрыть это за надменной ухмылочкой.

– И что? У тебя хватит боевого запала уломать своего клиента на секс втроём? – видишь, милая, я тоже умею ходить Конём и делать рокировку в нужный момент. Теперь пытаешься безуспешно прочесть в моих глазах, а не беру ли я тебя на понт и не стебусь от скуки ради?

– Почему ты его назвал клиентом? Что это за грязные намёки?

Я чуть было не откинулся затылком на спинку дивана и не расхохотался во всю глотку. Очаровательно, пришла сюда с озабоченным старпёром, выряженная в дорогостоящую шлюху, но усердно строит из себя целку. На такое способны только самые отмороженные социопатки. Какое счастье, что я не любитель общественных нужников.

– Ой, да ладно тебе. Хотя могу и подыграть. Как предпочитаешь, чтобы я его называл, твоим женихом, дядюшкой или… папиком? – последнее слово я громко прошептал ей в густо покрасневшее ушко.

– Хамло ты самое обычное, а не Ромео. Говори, чего присосался или вали уже отсюда.

Тогда чего не отнимаешь моей руки от себя, а то я уже перебрался к скрытому за ажурной сеткой декольте платья, а там и до груди всего несколько лёгких движений, и до выпирающих под тканью сжавшихся сосков. И дышишь ты так часто явно не от негодования.

– Зачем же так грубо? Я ведь от искреннего сердца готов пойти на подобные жертвы. Скрасить тебе неминуемые мучения этой ночью, так сказать, облегчить вынужденные неудобства…

– Кончай мне ипать мозги, иначе уйдёшь отсюда, как и пришёл до этого – ни с чем и без возможности лихо потрахаться.

Она действительно думает, что я хочу её отодрать? Горюшко разнесчастное, и некому-то её лапушку утешить.

– Ладно, Ксюша, не будь такой бякой. Я же от чистого сердца и только по доброте душевной, без каких-либо задних мыслей. Они-то тебе по любому до лампочки. – даже для пущей убедительности в своих честных намереньях приподнял со спинки вторую руку и чисто по-братски провёл пальцами по длинной пряди волос возле её отгламуренного тональной косметикой фарфорового личика. Мол “убрал” за ушко выбившиеся “пёрышки”.

– Так сложно произнести это вслух, да? – по вспыхнувшей в её синих глазищах догадке и поплывшей по буквально нарисованным губам насмешливой ухмылке, я сразу понял, насколько быстро она раскусила мой не такой уж и коварный план. – Ты здесь из-за Линки и надеешься выведать у меня о ней нужную инфу? Увидел меня с кавалером и теперь гадаешь, а с кем же сейчас твоя Линочка, не с таким же богатеньким папиком, но где-нибудь в другом клубе-ресторане?

Ах ты ж, грёбная сучка и бл*дь! Смотрю, тебе, рыжуля, так просто палец в рот не сунешь, точно по плечо всю руку отхватишь. Но не признаться хотя бы самому себе не сумел. Её слова о Стрекозе резанули прямо по живому, да так глубоко и резко, что едва не взвыл от ослепившей меня изнутри боли и вместо ласковых поглаживаний по идеальным рыжым прядям, чуть было не вцепился в них кулаком со всей щедрой страстью. Не представляю, что меня сдержало, тем более видимых причин для этого вроде как не наблюдалось.

– Просто скажи, где мне её найти и тебе за это, обещаю, ничего не будет. – конечно, она не могла не заметить, как меня после её коронной фразочки шарахнуло по голове и на несколько мгновений передёрнуло глаза мутной пеленой. Я вообще не понял, как и почему произнёс собственные слова-угрозу. Казалось, они слетели с языка сами по себе. А, значит, обратного хода уже нет. Маски сорваны, играться в эти извращённые игры больше нет нужды. И слава богу.

– Вот так просто, за здорово живёшь? А больше тебе ничего не надо, там отсосать по-быстрому, приложить сверху донорскую почку?

– Вначале проверю вместительную проходимость глотки твоей подружки, а потом, так уж и быть пригласим и тебя на наш маленький сабантуйчик. – по ходу меня уже невозможно было остановить. Другого способа приглушить развороченный этой дрянью болевой шок я банально не знал.

Время отсчитывало вместе с моими словами бесцельно ускользающие секунды, пуская одиночными выстрелами свои отравленные пули в мою ничем не защищённую психику. И ведь никуда от этого уже не спрячешься. Пока не снесёт тебе окончательно башку, точно не остановится.

А этой сучке, смотрю, всё мало. Залыбилась во все тридцать два без какого-либо намёка на чувство самосохранения. Ну, точно социопатка или неадекватная любительница нетрадиционных острых ощущений. Боюсь, если вцеплюсь ей сейчас в волосы, так ещё о большем начнёт просить.

– Бедный маменькин сыночек. Его только что лишили радужных иллюзий, не подарили к рождеству ожидаемый подарок. Ну что тут поделаешь, милый? Не всё в нашей паскудной жизни можно заполучить по одному лишь щелчку своих наманекюренных пальчиков. Кто-то обязательно сыграет на опережение и оставит тебя далеко-далеко плетущимся в хвосте. Такова селяви. Всегда найдётся кто-то более прыткий, более сильный и влиятельный. И ты ни хера не сможешь с этим поделать. Только принять своё полное поражение.

Либо она реально ловила кайф от каждого “плюнутого” мне в глаза слова, либо я не знаю, как это вообще назвать. Но то, что ей удалось сотворить с моим восприятием нечто запредельно невозможное, тут даже я не сумел этого не признать. Вернее, согласиться едва что-либо соображающим рассудком.

– Надеюсь, ты просто очень здорово её приревновала ко мне и таким образом пытаешься намотать мои нервы на свои гелевые коготки.

– Если для тебя так легче, бога ради, можешь и дальше обманываться на её счёт, пока ещё хватает фантазии с воображением. Даже могу подбросить туда своих сухих поленцев и маслица подлить, чтобы ярче горело и жарило. Был бы ты прошедшей ночью порасторопнее, трахал бы её сейчас в своё удовольствие хоть в хвост, хоть в гриву. Кто ж тебе виноват, что ты так просрался? Шанс, плывущий тебе в руки, надо хватать сразу, а не стоять с открытым ртом, как тот отбитый на всю голову ушлёпок, и ждать, когда его перехватит кто-то более сообразительный. Поэтому нечего пенять на зеркало, раз рожа туда не вписывается.

Отвела душу? Умничка. Только не думай, что я из тех лохов, кто верит в женскую дружбу, да и вообще первым встречным шлюшкам с таким богатым жизненным опытом.

– Я, так понимаю, адресок вашей рабочей конторы ты мне давать не собираешься? И весь этот спектакль – чисто поиграть на моих трепетных чувствах?

– Если бы она хотела видеть тебя в качестве своего “спасителя”, думаю, она бы и сама оставила о себе хоть какие-то зацепки. Но опять же… – Ксюша печально поджала раздражающе яркие губки (с радостью бы сейчас стёр с них эту стойкую помаду какой-нибудь нулёвой наждачкой) и отрицательно покачала головой. – Ты втыкал всю прошлую ночь почти два часа и ни хрена не сделал. Если тогда уже было поздно, с какой стати сейчас должно выложиться в желаемую для тебя комбинацию? Возвращайся-ка ты домой к своей любящей мамочке, скушай мороженку, посмотри перед сном мультики, того глядишь всё очень быстро забудется и рассосётся…

– Кхе! Прошу прощения! А вы кто? – к счастью или нет (к Ксюхиному уж точно) над моей головой раздался сиплый басок какого-то явно возмущённого чела. Я и обернулся на него без особого энтузиазма, скорее по инерции.

– Конь он в пальто! Не обращай на него внимание, Артур, он уже уходит. Ошибся столиком и обознался.

– Это точно. Её ведь зовут не Ксенией? – я продолжал смотреть на совершенно блеклого Артура в новёхоньком костюме от Армани – сером, с модняцким отливом, но не приталенным, поскольку там нечего было приталивать – и при этом показывал на его рыжую шлюшку пальцем. Некрасивым таким жестом показывал.

– Нет, товарищ. Вы ошиблись. Её зовут Роксана. И я был бы вам весьма признателен, если бы вы освободили моё место без никому из нас не нужных проблем.

– Какой воспитанный Артур. Правда, “товарищ”!.. – я с наигранным презрением повторил данное слово, будто оно отдавало для меня чем-то уж сильно совковым. – Не припомню, чтобы меня кто-то так раньше называл. Надеюсь, это не ругательное слово? Хотя, вы правы. Мою знакомую звали не Роксаной.

– Вот и топай отсюда пока ещё по хорошему. – Роксана ощутимо занервничала, чувствуя опытной задницей, что я могу отсюда уйти лишь по собственному на то желанию.

Поэтому мучать девочку дальше было не то что не к месту жестоко, а, скорее, уже бессмысленно. Сейчас я от неё всё равно ничего не добьюсь. Будет и дальше строить из себя Зою Космодемьянскую, особенно при таком количестве свидетелей. Так что бояться ей пока нечего. Пусть ловит момент и тренируется расслаблять своё очко.

– “Был неправ. Вспылил. Но теперь считаю своё предложение безобразной ошибкой. Раскаиваюсь, прошу дать возможность загладить, искупить. Всё. Ушёл.” – лучший способ красиво уйти, не ударив при этом в грязь лицом, это намеренно ошарашить и без того контуженных тобою же пострадавших. Что, в принципе, я и сделал, оттарабанив одну из когда-то заученных мною в детстве цитат из советского фильма. Ксюха уж точно ничего подобного раньше не слышала, так что на вряд ли вообще что-нибудь поняла. Артур, скорее, не сразу въехал. Но мне уже было на всё это как-то посрать.