Читать книгу Год, прожитый по-библейски - Эй Джей Джейкобс - Страница 11

День 11. В этом году я планирую несколько автопутешествий, объединенных библейской тематикой, и сегодня будет первое – в земли амишей. Кажется, я выбрал хорошее место для начала. Амиши не только делят с евреями-хасидами звание самых заметных последователей Библии, но интересны еще и вот чем: они строго придерживаются правил и Ветхого, и Нового Завета.

• Их знаменитые бороды – результат ветхозаветного запрета на бритье. (Однако амиши бреют усы, потому что когда-то те ассоциировались с военными.)

• Они отказываются делать фотографии или позировать для них, поскольку это нарушит Вторую заповедь Ветхого Завета: «Не делай себе… никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу и что в воде ниже земли». Вот почему на амишских сайтах часто фигурируют фотографии их затылков. (Да-да, у амишей есть сайты, и можете хихикать сколько влезет. Справедливости ради стоит сказать, что они не ведут их сами. Этим занимаются третьи лица, которые рекламируют их работы по дереву и лоскутные одеяла.)

• Женщины-амиши носят капоры, соблюдая правило из Первого послания к Коринфянам (11:5), которое велит им покрывать голову во время молитвы.

• Амиши практикуют ритуал омовения ног, поскольку в Библии сказано: «Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу. Ибо Я дал вам пример…» (Евангелие от Иоанна 13:14–15).

• Амишский вариант библейского образа жизни объединен с так называемым орднунгом – традициями, которые устоялись со времен появления первых амишей в Швейцарии в XVI веке. Они определяют требования к одежде и запрет на электричество.

Мы с Джули берем в аренду машину и едем в округ Ланкастер штата Пенсильвания. Может, супруга и не в восторге от моей задумки, но полагает, что по крайней мере поездка-другая пойдет ей на пользу. Мы держим путь в гостевой дом «Ферма Смакеров». Это одна из немногих частных гостиниц, которыми действительно владеют и управляют амишские семьи. Большинство местных отелей вроде бы связаны с амишами. Этот же – настоящий.

Дорога занимает четыре часа. Кстати, горжусь тем, что у меня не было никакого желания пошутить, когда мы проезжали мимо деревни под названием Сношение (Intercourse). Я считаю это моральной победой.

Мы паркуемся, и первое, что я вижу, – женщину в полном обмундировании амишей, голубом платье по щиколотку и белом капоре, которая возится с садовым пылесосом на газе. Такого я не ожидал. Конечно, это не iPod с видео, но тем не менее сокрушительный удар по моим стереотипам об амишах.

Женщина – ее зовут Анна – ведет нас к своему отцу Амосу, главе семейства. Амос Смакер худой и высокий, с покатыми плечами. Он одет вполне предсказуемо: черные подтяжки, соломенная шляпа, штаны, натянутые выше пояса. Его белоснежные волосы подстрижены традиционно для амишей: почти «под горшок», только огибают уши и под небольшим углом идут вниз, чуть удлиняясь сзади. Я представляюсь. Он кивает, тихо здоровается и провожает нас в комнату.

Амос говорит медленно и осторожно, словно у него есть предложений двадцать на все выходные и он не хочет растратить их сразу. Потом я прочту в амишской книге «Правила благочестивой жизни»[25], что нужно говорить «обдуманно, мало и правдиво». Практикуя минимализм, Амос в совершенстве овладел правилами речи, которые даются мне с таким трудом.

Я говорю ему, что был бы очень рад побеседовать с ним об амишах. Он любезно соглашается. Интересно, насколько он устал отвечать на одни и те же навязчивые вопросы любопытных чужаков. По крайней мере я пообещал себе не упоминать «Свидетеля»[26] или фильм с Рэнди Куэйдом об одноруком амише, который играл в боулинг.

Мы сидим у Амоса на кухне – обстановка, конечно, очень скромная. На деревянном столе лежит папка с тремя кольцами, на которой написано: «Дневник минувших дней. Семья Смакеров».

– Когда ваша семья приехала сюда? – спрашиваю я.

– Мой предок Кристиан Смакер прибыл из Швейцарии в восемнадцатом веке.

Кроме того, Амос – дальний родственник Смакеров, которые основали компанию Smuckers, выпускавшую знаменитый клубничный джем. Однако эта ветвь семьи больше не относится к амишам.

– Сколько у вас было братьев и сестер?

– Нас было семнадцать, – отвечает Амос.

– Семнадцать?

Он кивает.

– И каким по счету были вы?

– Младшеньким, – говорит Амос. – Когда мать родила меня, она сказала: «С меня хватит. Чего хотела, я добилась».

Неужели он сейчас пошутил? Думаю, да. Амос позволяет себе почти незаметный намек на улыбку.

Я объясняю Амосу основную идею моей книги. Он молча смотрит поверх моего левого плеча.

Никакой реакции. Во время этого короткого визита к амишам я понял: они не в восторге от разговоров о теологии – по крайней мере с не-амишами и по крайней мере со мной. Лучше придерживаться более приземленных тем.

– Вы сейчас работаете?

– Раньше держал молочную ферму, но больше этим не занимаюсь. Я не сдался, просто сдал.

Думаю, Амос только что снова пошутил. Вы не знаете, как шутят с серьезным лицом, если не видели амишей.

– Каков ваш распорядок дня? – спрашиваю я.

– Ложусь спать примерно в восемь тридцать, а встаю в четыре тридцать. После пяти спать не могу. Я держал коров, и так уж запрограммирован мой компьютер.

Интересная метафора для человека, который не пользуется электричеством, – думаю я про себя.

Амос барабанит пальцами по столу. У него потрясающие руки. Узловатые, но в своем роде элегантные, с большими пальцами, которые загибаются, как карамельные трости, почти доставая до запястий.

Мы сидим в тишине.

Наконец Джули спрашивает, не мог бы он показать нам свое хозяйство. Он кивает. Первая остановка – в гараже. У Амоса три черные двуколки, которые выстроились вдоль стены, красными флуоресцентными треугольниками наружу. Его дочь Анна полирует среднюю.

Из гаража можно пройти в стойло, где Амос держит лошадей. У него две – обе красивые, шоколадного цвета. Они трусят к хозяину, чтобы поздороваться.

– Скаковыми были, – говорит Амос, поглаживая одну по шее. – У амишей девяносто процентов лошадей из скаковых.

Это единственный момент за выходные, когда Амос выказывает что-то вроде гордости. Скромность крайне важна для амишского образа жизни. А еще это одно из лучших человеческих качеств, отличающих их сообщество. Но если уж и гордиться чем-то, думаю, его лошади – очень достойный выбор.

Амос говорит, что вырос в этом доме.

– Каким было ваше детство?

– Холодным. Дом был не утеплен, так что в нашей комнате доходило до двух.

– Ух, – говорю я.

– До двух человек под одеялом.

На этот раз он не может удержаться – уголки рта слегка поднимаются вверх. Он явно пошутил.

Мы возвращаемся на кухню, и я расспрашиваю его о детях. Их семеро, все остались амишами, и многие живут неподалеку или даже напротив. Перед приездом я прочел, что число амишей в Америке, которое сейчас достигает двухсот тысяч, удвоилось за последние двадцать лет. Вымереть они не рискуют.

– А много людей переходит в веру амишей?

– Очень мало.

Амос делает паузу, а потом спрашивает:

– Хотите амишский анекдот?

– Конечно.

Вот здорово. Амиши столько лет были объектом для шуток. Если честно, я почти отказался от поездки, потому что не хотел попасть в эту ловушку. И поэтому буду страшно рад услышать анекдот про амишей от настоящего амиша.

– Что случилось с меннонитом[27], когда он женился на женщине-амише?

Мы с Джули не знаем.

– Она его запрягла.

Мы смеемся. Не Крис Рок[28], конечно, но надо помнить, что у Амоса очень ограниченный материал.

– Та-дамс, – говорит Джули.

Мне интересно: понял он, что жена имеет в виду барабанную отбивку после шутки, или просто подумал, что она издает странные звуки.

Я снова пытаюсь заговорить о религии. Сообщаю ему, что Книга Амоса – одна из моих любимых в Библии. И снова тишина. На целых тридцать секунд.

– Вы знаете «О, благодать»?[29] – наконец спрашивает он.

Мы киваем.

– Тогда помогайте.

Амос извлекает из кармана губную гармошку, делает глубокий вдох и начинает лучшее исполнение этого гимна в моей жизни. Гармошка полностью подчиняется ему, пальцы порхают, ноты звучат и на вдохе, и на выдохе.

Мы с Джули немного путаем слова в середине, но заканчиваем уверенно: «Был мертв и чудом стал живой. Был слеп и вижу свет»[30].

– Вы играете в церкви? – спрашиваю я, когда он останавливается.

– Нет, мы не играем на музыкальных инструментах, – отвечает он. – От этого недалеко до гордыни. Появятся всякие мысли. Еще начнешь выделываться перед другими.

Амос показывает гармошку в поднятой руке.

– Это только для дома.

Он делает паузу.

– Ну, мне надо идти, – говорит Амос. – Ужин в пять тридцать.

И с этими словами он исчезает в столовой.

Мы с Джули едем в местный ресторан, где дерут деньги с туристов за овощи в сливочном масле и пирог с патокой. По дороге мы видим еще одну картину, не менее удивительную, чем садовый пылесос. Это подросток-амиш, который, заложив руки за спину, вальяжно рассекает на роликах по проселочной дороге.

Позже я выяснил, что некоторые амиши разрешают роликовые коньки. Резиновые шины запрещены, поэтому велосипеды исключаются, но колеса роликов делают из пластика. Точно так же, хотя электричество не разрешено, приборы, работающие на батарейках, солнечной энергии или газе, иногда дозволяются. Отсюда садовый пылесос.

Из выходных у амишей я вынес такой урок: нельзя остановить развитие религии. Даже здесь, где традиции и одежда предположительно остались на уровне XVI века, все равно найдутся варианты. Поэтому мне кажется, что задача отмотать жизнь назад до библейских времен пугающе сложна. Возможно ли отскрести слой традиций, которые копились тысячелетиями?

Не доехав до ресторана, мы с Джули видим скопление где-то трех десятков двуколок. Паркуемся и выясняем, что происходит. Оказалось, мы случайно попали на бейсбольный матч между амишами. Амос говорил, что многие амиши, и он в том числе, не приветствуют соревновательные виды спорта.

Но вот перед нами восемнадцать амишских подростков – рукава рубашек завернуты, подтяжки потемнели от пота. Мы с Джули долго наблюдаем за матчем. Ребята играют здорово, но что-то здесь не то. Через несколько минут я понимаю: это самый тихий бейсбольный матч в моей жизни. Ни словесной перепалки, ни подбадривающих криков родителей. Жутковато, спокойно и прекрасно.