Читать книгу Чужое небо - Эйди Миллер - Страница 8

После ее встречи с Советником, прошло несколько актарских дней, которые Ника провела в полном одиночестве, вооруженная кистью среди холстов и красок. Единственным исключением, стала Лия, ее заданием оставалось наблюдение за физическим состоянием художницы. Творческий процесс, вспыхнул в ней пламенем, охватившим ее изнутри. Процесс рисования всегда спасал от тягостных мыслей, так и сейчас это стало глотком чистого воздуха, неким пробуждением от тяжкого сна. Последнее время на Земле Ника начала забывать, что значит быть художником, ее руки брали кисть, которая так и не касалась холста. Она просто не знала, что рисовать от собственной пустоты внутри. Зато сейчас она так ярко чувствовала, что значит быть художником, когда ее частичка выходит из самых потаенных глубин сердца, выплескиваясь, словно порыв ветра на холст. Как бы она не относилась к своему похищению, Ника была благодарна за новое вдохновение. Проведя по холсту еще одну линию, она остановилась. Затем отступила на пару шагов назад от собственного произведения, изменяя угол обзора. Скользнув рукой по волосам, Ника взъерошила их еще больше, она всегда так делала, когда находилась в состоянии полного увлечения процессом в создании новой работы. Сузив глаза, она автоматически почесала подбородок, на котором остался след от краски, но это ее совсем не волновало. Растворяясь в собственной картине, она глядела на холст и видела там родную Землю с водопадом на фоне гор. В этот момент Ника даже не осознавала, что на ее лице заиграла удовлетворенная улыбка. А ведь раньше она никогда не рисовала пейзажи Земли, теперь картина из памяти сама легла на холст.

Вокруг художницы витала особая атмосфера, не позволившая Мэвису двинуться с места, когда тот зашел в комнату. Он замер, глядя на Нику, чьи глаза сияли, завораживая своей изумительной чистотой.

– Что скажешь? – спросила она, указывая концом кисти на одну из незаконченных картин.

Он не раз любовался работами Ники Образцовой, будучи на Земле, но там они не производили на него такого ошеломительного эффекта, как здесь на Актаросе.

– Определенно, вызывает чувство восхищения. Не знаю, как тебе удается, но ты действительно особенная.

Ника удовлетворенно улыбнулась, как бы там ни было, она любила наблюдать восторженные взгляды, созерцающие ее творение.

– Спасибо.

– Нет, ты не должна говоришь мне спасибо, – рассмеялся Мэвис. – Я ничего не сделал. Это ты обладаешь силой пробуждения. Тебе спасибо. – Заглянув в теплые глаза художницы, Мэвис нежно обнял ее за плечи. Он поймал себя на мысли, что прежде необдуманные телесные прикосновения ему были несвойственны. Резко одернув руки, он прервал их короткий контакт, что не ускользнуло от внимания художницы. – Сегодня я сам принес тебе питательную капсулу.

– Снова скажу спасибо, но я не голодна.

Не обращая внимания на ее ответ, он молча вложил в ладонь художницы капсулу.

– Мы отправляемся на одно из важнейших событий алианцев. Тебе лучше не терять силы, – через плечо ответил Мэвис, распаковывая новый костюм светлых тонов. – Сегодня я немного покажу тебе соседний сектор. Развернув костюм, он добавил: – я принес тебе одежду. Так алианцы обычно одеваются на важные мероприятия.

– Эм… – растерянно протянула Ника, рассматривая смену своего небогатого гардероба. – Мы отправляемся на мероприятие?

– Скоро все увидишь собственными глазами, – ответил Мэвис, потирая ладони.

– И я смогу присутствовать там? – озадачилась Ника. – Я вроде, как гостья. Если кто-то поймет, что я не местная? Или…. еще что может случиться… – Вспомнив рассказы Шатэ о секторах, этот выход не показался ей такой уж хорошей идеей.

– Не переживай. В наш мир иногда захаживают гости, сказать, что мы рады им, значит солгать, – честно ответила Мэвис. – Гости бывают разные, как ты понимаешь. Одни бывают здесь с целью обмена, другие с целью учения, третьи… – на последних словах Мэвис остановился, сопроводив художницу долгим взглядом. – Третьи случайные путники или… лучше ими не быть, – он быстро улыбнулся, – в любом случае к тебе это не относится.

Он достал из прямоугольного чемоданчика небольшой баллончик и надавил на миниатюрное отверстие, направив плотную струю вдоль тела на собственную одежду. Его обтягивающий костюм золотисто-коричневого цвета постепенно начал приобретать светлый оттенок голубого. Закончив с перевоплощением своего костюма, он вернул баллончик обратно. Отступив на полшага, Мэвис на глаз что-то прикинул, затем вложил ей в руки сложенный костюм.

– Примерь.

Ника послушно развернула костюм, на ощупь он был из того же материала, что и прежний. Она перешла в другую комнату, предназначенную для водных процедур, и быстро переоделась.

– Постой, я так и не узнала, что будет, если кого-то обнаружат в качестве незваного гостя? – спросила она, выкрикивая из комнаты.

– Обычно Высший Совет отправляет таких случайных гостей в долгий сон или стирают им память и возвращают обратно.

– В сон, – повторила она себе, чувствуя, как состояние ужаса подбирается к ней.

Следуя за Мэвисом, Ника оставляла позади себя несколько извилистых улиц. По пути, она замечала, как Мэвис улыбался встречным жителям, кому-то поднимал левую руку в строго определенном положении. Ника ощущала легкое волнение, это был ее первый выход в незнакомом и чужом мире. Томиться любопытству оставалось недолго, совсем скоро они оказались на большой площади, залитой золотисто-фиолетовым солнечным светом огромного солнца. Сама площадь утопала в роскошном саду. Большие и маленькие цветы на кустарниках, разных замысловатых форм как будто улыбались летающим вокруг местным бабочкам, у которых в отличие от земных имелось гораздо больше, чем две пары крылышек. Глаза художницы не могли не уловить эту маленькую гармонию среди местной природы. Одновременно такой ухоженной и приветливой, и такой первозданно дикой. Они оказались на заполненной площади, где каждый алианец был облачен в одежды светлых тонов. В конце площади перед ней открылось изящное, невысокое здание. По обе стороны от этого здания находились две голограммы, как два экрана, а в самом центре сооружения с вензелями выступал длинный балкон, который вдоль бордюра украшали одиннадцать статуй в балахонах, изображая алианцев внешне похожих на советников. Схватив за руку, Мэвис протащил Нику в гущу толпы. Он старался крепко держать ее, чтобы не затеряться в толпе. Алианцы на площади начали оживленно хлопать левой рукой себе в грудь, таким образом, приветствуя появившихся на балконе трех статных алианцев.

– Кто они? – спросила она, наклоняясь к Мэвису, так чтобы он смог услышать ее. Заметив, что его внимание было захвачено происходящим на балконе.

– Представители Высшего Совета из других секторов. Сегодня объявляют имя жителя из пятого сектора, который смог удостоился учения в главном секторе, – ответил Мэвис. – Жаль, это не то учение, которому следовали раньше, – добавил он, уже менее восторженным тоном.

Три алианца, что находились на балконе сложили ладони на уровне груди и послали открытые улыбки всем, кто их приветствовал. В этом было что-то настолько великое, что у Ники перехватило дыхание от их, казалось бы, достаточно простых жестов. В душе установился покой, глаза закрылись, повинуясь внутреннему зову. Сердце обволокло искрящейся энергией, теперь она могла слышать его слабую, но чистую и удивительно красивую мелодию.

– Наши сердца всегда в ваших сердцах. А ваши сердца в наших, – произнес уже знакомый, мягко вибрирующий женский голос с балкона.

Напрягая зрение, Ника попыталась рассмотреть всех присутствующих на балконе. Говорила алианка, ее прямые длинные волосы плавно переходили в длинный плащ. Левая рука покоилась на груди, а правая ладонь была развернута к толпе. Мягкие черты лица уже знакомой ей алианки замерли в полуулыбке, а ее светлые волосы ласково касались изгибов лица, отбрасываемые теплым ветром. По левую сторону от Шатэ стоял другой алианец, по правую руку алианка. На долю секунды взгляд художницы столкнулся с ее глазами. Ей хватило несколько мгновений, чтобы ощутить их силу. Затем толпа алианцев на площади запела красивую мелодию. Ника не могла, делать вид что поет и в одно из мгновений она вновь встретилась взглядом с Шатэ. Когда распевание закончилось, алианец с балкона объявил новоиспеченного ученика девятого сектора.

– Это Советник Филис из пятого сектора, – прошептал Мэвис, указав на алианца рядом с Шатэ. – Та что, справа от Шатэ, Советник Сира из третьего сектора. Они все сторонники Шатэ. Это маленькая предцеремония между ближайшими секторами. В скором времени состоится главная церемония, но уже в девятом секторе, где будет присутствовать весь Высший Совет.

Ника старалась запомнить все, что говорил ей Мэвис.

На балконе представили нового ученика, высокого алианца, которому теперь аплодировала не только толпа, но и три собравшихся Советника. На голограммах транслировалась вся церемония, для тех, кто стоял на дальнем расстоянии от балкона или находился за пределами площади, или наблюдал из других секторов.

***

Распахнув высокие двери, Лия жестом пригласила войти Нику в кабинет Шатэ. Весь кабинет и предметы в нем имели оттенки ослепительно белого цвета. Ника представить не могла, что такой цвет, как белый можно разделить на несколько тонов. Ей стало немного не по себе от идеально светлого пространства на фоне, которого за небольшим овальным столом вдоль прозрачной стены сидела Шатэ. Ее глаза, как два изумруда сияли в абсолютно белом пространстве. Ника дернулась в испуге, когда обернулась и увидела на соседней стене справа еще одно зеленое пятно. На ветвистом дереве рядом со стеной свисала змея ярко зеленого цвета.

– Не бойся, она не ужалит, – произнесла Шатэ ровным голосом.

– Это же змея, – с отвращением воскликнула Ника, не сводя глаз с небольшой рептилии. Она никогда не питала любви к ползающим тварям, напротив она испытывала к ним настоящее отвращение. – Она ядовитая?

Шатэ медленно перевела взгляд на дремлющую змею, обвивающую тонкую ветвь дерева.

– Ядовита, как большинство змей, в мире котором ты жила, – подтвердила Шатэ, – она укусить только в случае возникновения угрозы ее жизни.

Показав Лии один из жестов, Шатэ попросила оставить их с Никой наедине.

– Эта змея живет у вас в кабинете? – с неподдельным интересом полюбопытствовала Ника.

– Либо в кабинете, либо в саду.

– Для меня они отвратительны, – призналась Ника, с ужасом поглядывая в сторону тонких зеленых колец, свисающих с ветви изящного дерева.

Шатэ оценивающе взглянула на художницу.

Оценивающе взглянув на художницу, Шатэ сконцентрировалась на ее чувстве неприязни.

– Ты испытываешь к ним отвращение, только потому, что имеешь дело с иным видом жизни. Вид, который может одним укусом уничтожить тебя. И неважно, что твои размеры куда больше этого существа. Зато она способна своим ядом нанести сокрушительный удар. – Встав из-за стола, Шатэ направилась в сторону дремлющей рептилии, и шлейф ее длинного платья свободно заструился по высокой фигуре. – Можешь владеть несколькими видами различных боевых искусств, там, откуда ты пришла, таких имеется не мало, так ведь? – продолжила Шатэ. – Или ты можешь обладать меткостью стрелка, быть сильной и быстрой, но этой маленькой рептилии достаточно просто один раз укусить.

– К чему вы клоните, Советник?

– Все относительно Ника. Тебе нужно научиться смотреть дальше видимого предела.

– Держать змею вне террариума, это вы называете смотреть дальше видимого предела? – возмутилась она, не желая соглашаться свыше сказанным.

– Хочешь подержать ее? – невозмутимым тоном продолжила Шатэ, не обращая внимания на взвинченность художницы. Проведя кончиками пальцев по идеально гладкой змеиной шкуре, Шатэ намеренно продемонстрировала спокойствие рептилии.

– Нет, – сердито ответила Ника. – Не понимаю, зачем вообще держать змею в кабинете?

– Змея, это наш старый символ победы над страхом, – воодушевленно начала Шатэ. – Символ освобождения от него. Раньше алианцы не знали рептилий, на Алиане их просто не было. Только здесь мы встретились с ними. Несколько раз змеи кусали алианцев, но нам удалось наладить с ними контакт.

Продолжая гладить змею, Шатэ знала, что этим действием еще сильнее задевает свою гостью.

– Страх это иллюзия. Пока ты боишься, ты живешь в обмане. Как бы ты не старалась обрести полную свободу, у тебя ничего не выйдет, пока в тебе будет хоть малая, даже самая незначительная доля страха. Алианцы с давних времен работали над любым страхом, потому что он имеет первостепенный корень всех бед.

– Благодаря ему мы выживаем, – не раздумывая ответила художница, присаживаясь в кресло, напротив овального стола.

– Именно выживаешь, а не живешь. – Шатэ выдержала короткую паузу, наблюдая за реакцией Ники. Она хотела, что Ника поняла кардинальную разницу межу «жить» и «выживать».

– Разве страх не предупреждает нас об опасности?

– Нет, ты всего лишь становишься заложником страха. Это оружие лишающее нас законной свободы. Постарайся осознать этот факт каждой частичкой своего сознания.

– Осознать, – фыркнув, повторила Ника.

– В нашем мире программы страха давно считаются проявлением болезни, развивающая слабость личности. Страх порождает агрессию Ника. Агрессия в свою очередь порождает другие явления, противоречащие нашей цивилизации. Эта цепочка, которую прервать можно, только если вырвать сам корень. – Шатэ задумалась, что-то припоминая. – Знаешь, что случилось впоследствии, когда страх как таковой ушел из нашего мира… – задержав взгляд на ученице, она продолжила, – у нас перестали расти его сорняки. Оказалось, сорняками были страхи, питающиеся плодородной почвой, высасывающие из нее жизненные силы и мешающие расти нашим культурам. По той же схеме страхи любого существа питаются его жизненной силой. Теперь подумай, кого тебе стоит питать жизненной энергией.

Ника печально ухмыльнулась, размышляя над глубоким ответом Советника.

– Вся ваша система устроена иначе, в отличие от моего мира, где главным инструментом управления людьми является страх. Советник вы должны понимать мои чувства или хотя бы постараться понять их, – заключила художница, ловя на себе пристальный взгляд.

– Не проси меня о снисхождении к тебе, – на лице Советника промелькнул намек на удивление, которое она попыталась тут же скрыть, чтобы не отпугнуть гостью.

– Только о понимании, – выдохнула Ника, стараясь держать себя в руках.

– Нет, это называется снисхождение. И дело тут не в системе, дело в тебе самой Ника.

– Шатэ, я всего лишь человек из другого мира, может не такого совершенного, как ваш. Однако замечу, что это ваш мир нуждается в помощи.

Шатэ подняла ладонь, останавливая художницу в пламенной защите своего мнения.

– Поэтому параллель того мира постоянно прибывает в нетерпимости и насилии… слишком много оправданий.

Шатэ замолчала и повернулась к рептилии, медленно сняв ее с ветки дерева. Длинное змеиное тело, оказалось в руках Советника. Змея тут же пробудилась от легкого дрема, выпуская свой двухконечный язык.

– Возьми ее, – предложила она, – победи свой страх перед рептилией. Слова не будут иметь смысла, если не находить им действий. Ища себе поблажки, отговорки и оправдания, ты ничего не добьешься и ничему не научишься. Не имеет значения, где ты провела до сегодняшнего момента свою жизнь. Все, что имеет смысл – твое решение здесь и сейчас Ника.

– Ни за что, – обороняясь, воскликнула Ника. Шатэ подошла совсем близко, предлагая взять из ее рук змею. Ника ощутила прилив отвращения с примесью ужаса. Внутри все замерло и похолодело, перед лицом страха. – Я не возьму эту змею, – решительно запротестовала она.

Ника попыталась вскочить с кресла, но была немедленно остановлена в своем импульсе, когда рука Советника заставила ее сесть обратно в кресло.

– Возьмешь, – настояла Шатэ, обернув шею художницы длинной рептилией.

Сложно было сопротивляться напору Советника. Все ее попытки вырваться, оставались бессмысленными, наталкиваясь на сопротивление исходящее от Шатэ.

– Сейчас же снимите с меня эту ползающую тварь, – почти не дыша, взмолилась Ника.

Змеи являлись для нее не только, чем-то вызывающим отвращение, они вселяли в нее необъяснимый страх на неосознанном уровне. Загнанная в ловушку, Ника старалась не делать резких движений, она абсолютно не знала, как нужно обращаться со змеями, чтобы та ненароком не ужалила. Шатэ опустила руки, продолжая наблюдать за царящим ужасом в глазах художницы. Зажмурив глаза, Ника не шевелилась, желая только одного, чтобы эту рептилию, как можно скорее убрали с ее шеи.

– Ника открой глаза, – скомандовала Шатэ, чувствуя нарастающий страх ученицы. – У тебя есть выбор: отпустить страх или быть им поглощенной. Одно из двух. Или тебе нравится быть его рабыней? Ни одно разумное существо, уважающее себя никогда не примет эту роль.

– Просто, уберите с меня эту мерзкую змею, – испуганным голосом попросила Ника. Змеиная голова совершила несколько движений и повисла прямо перед ее лицом, выпуская свой тонкий язык всего в нескольких миллиметрах, будто издевалась над ней.

– Сделай это сама, – ответила Шатэ, намеренно удаляясь еще дальше от своей ученицы, оставляя ее наедине с рептилией. – Ответь себе, что тебя так пугает? Вместо того, чтобы прятаться, посмотри на свой страх, загляни в его змеиные глаза.

Слыша, как адреналин пульсирует в собственных висках, Нике ничего не оставалось, как прислушаться к словам Шатэ и заглянула в оранжевые рептильные глаза. Несколько минут она смотрела в них, как завороженная. Почему обычная рептилия, так пугает меня, не прекращая мысленно задавать себе этот вопрос. Обычный живой организм, один из множества других населяющих вселенную. Теплая ладонь легла на ее плечо, и она снова услышала голос Шатэ.

– Отпусти его Ника. Страх это всегда твое лично отношение к тому или иному объекту и ситуации. Змея или любое другое существо, каким бы опасным оно не казалось или отвратительным, это всегда только твое восприятие. Ты сама принимаешь решение бояться тебе или нет. Вспомни это всего лишь вирус, от которого можно вылечиться. Выйди за рамки иллюзорного страха и стань свободной от него.

Неуверенно приподняв руки, Ника не спеша коснулась змеи, стараясь почувствовать ее на уровне другого существа. Затем она аккуратно начала гладить рептилию, никакого чувства отвращения не возникло. Напротив, она удивилась приятно гладкой змеиной коже, нащупывая мелкие выделяющиеся чешуйки и сильные мускулы. В этом прикосновении она нашла что-то исключительное – гибкое сильное тело, прохладная кожа, грациозные движения.

– Нужно жить, а не выживать благодаря страху, – произнесла Шатэ, наблюдая за происходящими изменениями на ее глазах. Советник довольно улыбнулась, первому успеху в обучении художницы. – Видишь, представление о змее было сугубо твое личное, придуманное собственным или навязанным мнением.

Ника поднялась с кресла и аккуратно сняла с себя рептилию. Чувствуя пальцами упругость змеиного тела, она с легкостью вернула ее Шатэ, осознавая, что с ней только что произошло. Советник отправила змею на дерево, затем повернулась обратно к художнице.

– Я снова начала рисовать после долгого перерыва, – сообщила Ника, озирая взглядом, светлую комнату. Зная свое чувство ответственности, она не хотела подвести Шатэ, поэтому ей захотелось поделиться этой новостью с Советником. – Что если вы возлагаете на меня слишком многое и…

– Не думай об этом, – глядя на нее в упор, произнесла Шатэ, слегка приподняв светлые брови. – Ты та кто ты есть, и я знаю это.

В следующий момент Ника ощутила на себе успокаивающие объятия Шатэ, которые вызвали у нее чувство дежавю, будто с ней соприкоснулась родственная душа. Шатэ понимала ее сомнения и знала, как тяжело придется Нике в постижении их мира. Но на карту было поставлено слишком многое – вернуть правильное развитие их цивилизации. И как Советник давший согласие всегда, чтобы ни случилось, защищать интересы Актароса, она не могла делать Нике поблажки. Совсем скоро о ней узнает главный сектор, а значит, на это у нее просто нет времени.

Прикрыв глаза, Ника почувствовала, как от Шатэ исходит особый свет, наполняющий ее необыкновенным покоем.

– Доверься мне, – прошептала Шатэ, разрывая объятия. – Завтра мы продолжим наш урок, подкрепляя новой практикой.

– Так это был урок?

– Это был урок, – подтвердила Советник. Она положила на ее плечи свои ладони и, заглянув в синие глаза, в которых затаилась неуверенность, добавила: – следуй моим указаниям, и мы справимся. – Желая донести до художницы, что она ей не враг. – У нас есть время, чтобы немного побеседовать. У тебя наверняка есть ко мне вопросы, которые ты желаешь задать.

Ника кивнула, показав заинтересованность всем своим видом.

– Как я попала на Актарос? – протараторила Ника, мучая себя этим вопросом с тех пор, как очнулась.

– Через портал расположенный в четвертом секторе.

Межгалактические порталы находились в нескольких секторах, в том числе в четвертом, который перешел под наблюдение Шатэ с того момента, как она возглавила его. У каждого такого портала имелись стражи – система с искусственным интеллектом, способная отслеживать незваных гостей.

Тысяча вопросов одновременно посыпалось в сознании художницы, в голове все смешалось, Ника провела рукой по волосам, ощущая всю ответственность. Шатэ ожидала такой реакции от художницы, которая мало того, что была безразборчиво эмоциональной, так еще подвергалась депрессиям и имела список определенных страхов. Ей предстояло еще много поработать над художницей, но она сделает все, чтобы вернуть их миру правильное развитие и не только его.

– На самом деле я много думала об этом… почему именно я?

– Ты уникальна. У тебя с рождения иной опыт. – Она наклонилась чуть вперед, подчеркивая важность слов. Легким движением руки Шатэ коснулась подбородка художницы, заставив посмотреть прямо в ее глаза.

Чем отличались глаза Советника от остальных, подумала Ника, всматриваясь в их глубину. Познаниями… силой… или Шатэ просто являлась жителем другого мира?

– Точно не последнее, – сказала Шатэ, отвечая на мысли художницы.

– Откуда, вам…

– Твои глаза. Они всегда говорят, только молча. – Чуть отступая, ответила Шатэ, давая Нике больше пространства. – Если ты научишься читать язык глаз, то поймешь, о чем я говорю.

Ника попыталась отвернуться, но Советник вернула ее взгляд обратно, под которым Ника ощущала себя практически обнаженной.

– Так странно оказаться в другом мире, – произнесла Ника, не двигаясь с места.

– Ты и раньше бывала в других мирах, – подытожила Шатэ, имея в виду ее картины. – Если ты видишь другую реальность через окно, а не через дверь, это еще не означает, что ее не существует.

Шатэ умела овладеть вниманием другого существа, принося чувство понимания. Еще никто и никогда не был так близок к ее внутреннему миру, как Советник и эти мысли ослабили защиту художницы.

– Перестань сомневаться и послушай интуицию. – Легкая улыбка коснулась лица Советника. – Когда избавишься от накопленного тобой энергетического мусора и ненужных страхов, ты сможешь хорошо ее слышать.

Обхватив обеими руками собственные предплечья, Ника выдавила легкий смешок.

– Вы очень убедительны Советник.

Разве могло возникшее внутри ощущение родственных душ, заменить родной дом и всех кто там остался. Это не сменить один континент на другой, где можно оставаться на связи. Речь шла о далеких планетах, разных мирах, что оставалось пока за гранью фантастики для самой Ники.

– Как на мне отразиться потеря тех или иных эмоций, производных от страха. Не лишусь ли я моей сути?

– Я не верю твоим словам, – спокойно ответила Советник, наблюдая легкое потрясение на лице художницы. – Гниль, которая разлагает твое сознание, заставляя тебя страдать… – Шатэ покачала головой. – Ты боишься потерять то, что тебе совсем не нужно. Это что человеческая жадность?

– Нет. Это обычное беспокойство, – как можно увереннее произнесла Ника.

Советник отвела взгляд к огромному окну, за которым пролетел небольшой летательный аппарат треугольной формы, и снова посмотрела на художницу.

– Это не то о чем тебе следует беспокоиться. Я не допущу ничего, чтобы могло тебе навредить, – попыталась она успокоить художницу.

На сегодня урок был окончен и в сопровождении Лии, чье лицо не выражало никаких эмоций, строгое и спокойное она покинула Советника. Полное олицетворение уравновешенности, подумала Ника, еще раз взглянув на свою сопровождающую. Они поднялись на несколько этажей, затем зашли в горизонтальный лифт, который курсировал по диагонали. Закрыв глаза, Ника попыталась вызвать в себе теплые воспоминания о Земле, о матери и Лоране. Наконец, ей показалось, что у нее получилось окунуться в прежний мир, услышать родные голоса, шум проезжающих машин. Как только лифт остановился, Ника открыла глаза, вновь созерцая чужой мир.