Читать книгу Чистильщик - Эйке Шнайдер - Страница 2

Он открыл глаза, медленно сел. Темнота перед глазами постепенно рассеивалось, сердце вело себя прилично и можно было дышать – только трясло от запоздалого страха. Мара, рыдая обняла, уткнулась в плечо. Веранда была пуста, на улице вокруг гудел народ, куда-то спешил, старательно не обращая на них внимания. Одаренные сцепились, бывает, редко, но бывает. И как бы вот эти, что едва живы остались, сейчас не решили зло сорвать на тех, то невовремя оказался рядом.

– Чем-то помочь, господин?

Лицо трактирщика отчетливо отливало зеленью, но не сбежал, надо же.

– Где… – просипел Эрик.

– Ушли, – всхлипнула Мара. – Бросили хозяину золотой, развернулись и ушли.

Эрик погладил ее по волосам, все еще не понимая, на каком он свете.

– Погуляли, значит…

– Прости, – всхлипнула она.

Он покачал головой.

– Ты тут ни при чем. Ему нужен был повод.

Он вздохнул, поежился от пробежавшего по хребту холода. Вот, значит, как это бывает, когда смерть проходит в полшаге.

Мара продолжала рыдать, вцепившись в него.

– Он остановил сердце. Я думала…

– Запустила ведь? – сказал Эрик.

Она закивала, все еще прижимаясь к нему лицом.

– Тебя не тронули?

– Нет, – Мара, наконец, оторвалась от него, заглянула в глаза. – Но я так испугалась…

– Я тоже, – хмыкнул он.

Медленно поднялся, оглядываясь. Просто ушли, значит… Снова затрясло – теперь уже не от страха, а от пережитого унижения. Спалить бы этот трактир к тусветным тварям чтобы не напоминал. Эрик поднял ладонь, на которой заплясал огонек. Стряхнуть, точно воду с только что мытых рук, и полыхнет так, что ничем не потушишь.

– Господин… – просипел трактирщик.

Эрик оглядел съежившуюся фигуру, перекошенное от страха лицо.

– Уйди. Или сгоришь вместе с…

Тот заскулил, обхватил руками его колени, что-то бессвязно лепеча. Что-то про жену и детей, которые по миру пойдут. Как будто ему, Эрику, есть какое-то до этого дело. Пнуть от души, чтобы отлетел, а потом пустить огонь и пусть горит со своим добром, если хочет.

– Уйди, – повторил он. – Оно того не стоит.

Трактирщик отчаянно замотал головой, так и не разжимая рук. Всхлипнул. По лицу покатились слезы. Эрик долго смотрел на него сверху вниз. Наконец, сжал кулак, гася огонь.

– Поди прочь.

Тот отполз на коленях, сбивчиво благодаря. Эрика снова передернуло. Он порылся в кошеле – золотых не водится, это большие деньги – но серебряк найдется. Бросил на пол.

– За беспокойство. – Обернулся к Маре, мотнул головой. – Пойдем домой.

Нагулялись.

Когда перестанет трясти, надо зайти к профессору Стейну и записаться на боевой курс. Зря он считал его уделом тех, кто не умеет пользоваться головой и словами. Как раз будет чем заняться после защиты.

Внутри было удивительно мерзко.

Выбрать время и дойти до профессора Стейна удалось лишь накануне защиты. Хотя, казалось, чего там особо идти – поднимись на верхний этаж университета в зал для боев, да постучись в дверь. Если профессор не у себя, значит, гоняет группу где-то на улице. Но при одной мысли о том, что придется объяснять, с чего вдруг переменил решение – а два года назад Эрику предлагал позаниматься сам Стейн, обещая в перспективе защищать магистерскую по боевым плетениям – становилось тошно. В прямом смысле: мутило и слабели колени. Однако профессор, вопреки ожиданиям, расспрашивать не стал, сказал лишь – группу уже не догонишь, приходи после защиты: составим расписание на ближайшие месяцы, а потом видно будет. Может, все же уедешь. Эрик помотал головой: уезжать расхотелось, расхотелось вообще выбираться из университетских стен. Глупая и постыдная слабость, с которой рано или поздно придется справляться, но пока хватало и других дел.

Выйдя из кабинета, Эрик едва не столкнулся с наставником. Человека, что шел рядом с профессором Лейвом, он узнал не сразу. Без темно-зеленого плаща, в синем с серебром дублете, тот выглядел как еще один из благородных, заглянувших накануне выпуска, чтобы присмотреть среди будущих магистров целителя или алхимика, а, может, человека в личную дружину. И выражение лица было совсем другим: благожелательно-заинтересованным, словно он действительно наслаждался беседой. Чистильщик перехватил взгляд Эрика, едва заметно улыбнулся. Коротко поклонился, так приветствуют случайных знакомых. Эрик поклонился в ответ: как бы ни хотелось исчезнуть, пренебрегать приличиями в присутствии наставника не стоило.

– Вы знакомы? – удивился профессор.

– Мы не представлены, – сказал чистильщик. Но довелось переброситься парой слов на ярмарке.

– Тогда позволь тебе представить. Эрик, мой диссертант.

– Рад знакомству. – кивнул чистильщик.

– Альмод, мой ученик.

Эрик снова поклонился, пытаясь натянуть на лицо вежливую доброжелательность. Мысль, что наставник когда-то занимался с… этим: помогал разбираться в особо хитрых плетениях, выбрать тему работы, подсказывал какие-то неочевидные детали, расспрашивал о планах на будущее, всерьез обсуждая их, словно с равным, кольнула. Глупости, сказал он себе, нельзя же ожидать, что будешь единственным и исключительным учеником. Но…

– С вашего позволения, профессор…

– Да, конечно, иди. Я тебе понадоблюсь сегодня?

– Нет, спасибо. – Эрик растянул непослушные губы в улыбке. – Перед смертью не надышишься.

Альмод ухмыльнулся, мгновенно стер усмешку с лица. Эрик поежился: так себе получился каламбур, учитывая… Хорошо что наставник не знает.

– Это точно, лучше выспись, – сказал профессор. – Свежая голова завтра пригодится больше моих наставлений. Ступай.

Эрик кивнул, зашагал прочь, изо всех сил стараясь не пуститься бегом.

В прихожей этажа, где жили девчонки, дежурные развлекались орлянкой: монета то повисала в воздухе, то начинала выписывать замысловатые кренделя, то вовсе исчезала, чтобы появиться под потолком или у самого пола. Эрику показалось, что забаву они прервали чуть ли не с облегчением – видимо, ни одна так и не смогла взять верх.

– Что случилось? – спросила Мара вместо приветствия.

Он досадливо поморщился про себя: так и не научился толком прятать истинные чувства. Накинул плетение, не позволяющее подслушать – ничего особо секретного в том, что он собирался сказать, конечно, не было, но подобные вещи делались уже почти бездумно. Все знали, что дежурные от скуки прислушиваются и приглядываются к тому что происходит в прихожей, а сплетни были такой же естественной частью жизни, как розыгрыши. Но в этот раз Эрика передергивало от одной мысли о возможных разговорах.

– У тебя нет никаких дел на сегодня? – спросил он.

– Готовлюсь к завтрашней защите. А что?

– Вот и хорошо. Вот и готовься, и носа не высовывай из комнат до самой защиты.

– Чистильщики здесь? – догадалась она.

Эрик кивнул.

– И меня он узнал. Так что мало ли…

Вряд ли этот, конечно, начнет задираться при профессорах. С другой стороны – а что или кто ему помешает?

– Поняла. – она помедлила. – Ты как?

Он пожал плечами.

– Не самое приятное знакомство в моей жизни. Нас представили, – добавил он в ответ на вопрошающий взгляд. – Оказывается, он тоже защищался у наставника.

Мара легко коснулась его губ.

– Плюнь на него. Еще день-два, и они снова уйдут. Завтра защита.

Эрик кивнул. Взъерошил ей волосы.

– Удачи завтра.

– И тебе.

На испытаниях Эрик всегда выходил отвечать первым. Лишние полчаса-час ничего не изменят: что знаешь, то знаешь, только измотаешься ожиданием и неуверенностью. Так что и защищаться он пошел первым из пятерых. Четверть часа на изложение, еще четверть часа – на вопросы и ответы, и можно спокойно что-нибудь почитать до объявления результатов. Он даже книжку с собой прихватил, о путешествии купца в восточных землях. Библиотекарь нахваливал, говоря, что слог бойкий и похоже, что автор почти не приврал.

Чистильщик появился в аудитории, когда Эрик заканчивал излагать причины выбора темы. Устроился за спинами школяров, привалившись спиной к стене и поставив одну ногу на скамью, уставился поверх голов со скучающим видом. Эрик сбился, мысленно выругался – принесло его, не мог на полчаса позже явиться. Разозлился на самого себя: еще утром был уверен, что даже небесный огонь не заставит его сбиться с мысли. В конце концов, тему магистерской он знал еще два года назад, вопрос был лишь в том, получится ли доработать идею до чего-то собственного, настоящего, не ограничиваясь пересказом чужих теоретических выкладок. Получилось.

Эрик откашлялся.

– Последним же аргументом в пользу выбора именно этой темы стало…

На самом деле причина была ровно одна – его завораживало то, насколько тонко завязаны в любом живом существе силы созидания и распада и как одно не может существовать без другого. В созидание особо не лез – пробовали уже умы не чета ему, и все попытки отменить разрушение порождали не вечную молодость и бессмертие, как хотелось бы, а уродливых безумных монстров, пока повторять подобные эксперименты на людях не запретили под страхом смерти. Разрушение казалось проще. Может, и прав был Стейн, когда зазывал к себе. Прибавить к способности Эрика находить в чужих плетениях – пусть даже созданных самим Творцом – уязвимые места навык быстро выстраивать собственные и умение обращаться с мечом, благородные бы за такого бойца передрались. Только самому ему все это даром не нужно было. В библиотеке и лаборатории куда интереснее.

Он развернулся к заранее развешанным листам с теоретическими выкладками. Тут можно было даже не учить. В конце концов, он сам это собрал. Не каждый может похвастаться авторским плетением на защите магистерской.

– И таким образом, приходим к выводу…

– Стоп. – Чистильщик пружинисто поднялся, словно взлетев со скамьи, в несколько шагов оказался рядом с доской. – Вот здесь и здесь плетения не сочетаются. Правило Тонгберта.

– Прошу прощения, – сказал профессор Лейв, – но время для вопросов будет чуть позже. Не сомневаюсь, что наш уважаемый диссертант сможет разрешить ваше недоумение.

– Я, конечно, могу поспать еще, – Альмонд бросил быстрый взгляд на песочные часы, отмеряющие время доклада, – минут пять, пока ваш уважаемый диссертант заканчивает свою, несомненно, отлично вызубренную речь…

«Уважаемый» в его устах прозвучало как издевательство. Эрик вспыхнул. Уж что-то, а такого рода доклады он не заучивал никогда. Начнешь зубрить – обязательно от волнения что-нибудь позабудешь. Да и зачем, когда все понятно.

–…но не вижу причины терять время как свое, так и уважаемой, – он едва заметно поклонился, – комиссии. И, право, я удивлен, что профессор Лейв и, особенно, профессор Стейн как оппонент, не обратили внимания на эту неувязку. Неужели за последние десять лет требования настолько снизились?

Задницей он слушал, что ли? Нет там никакой неувязки. Да, комбинация неочевидна, но вполне реализуема, при определенных условиях. Эрик попытался поймать взгляд наставника но тот старательно отводил глаза.

– Если вы так ставите вопрос… думаю, уважаемый диссертант сможет развеять ваши возражения не дожидаясь времени, выделенного на прения.

Эрик мысленно выругался. Да что этот гад к нему прицепился, в конце концов? Так задело, что ему посмели перечить? Но если так, он бы тогда не ушел. Не позволил бы Маре тут же запустить сердце. И сотворил бы с ней все, что хотел – просто для того, чтобы лишний раз показать, что всегда получает желаемое. Или ему интересно не убить, а в очередной раз унизить? Чтобы навсегда запомнил и всем знакомым заказал вставать на пути чистильщика? А самое обидное – ни наставник, ни остальные даже не попытались его защитить. Наставник ведь мог быть и другим, настойчивым и по-настоящему грозным. Да что, в конце концов, один чистильщик может сделать четырем профессорам, один из которых до сих пор время от времени ездит в столицу на турниры «поразмяться»?

– Сочетаются, – сказал он. – Третье исключение из правила Тонгберта. Если взять…

Он сдернул лист с доски, вывел формулы.

– Именно, А теперь собираем это вместе, раскрываем скобки, – Альмод взял второй кусок мела. – Сокращаем тут и тут и получаем противоречие.

– Нет. У вас ошибка, – сказал Эрик. – Вот здесь, где выпустили итерацию за очевидностью. На самом деле тут неочевидно, и если развернуть… вот. Собственно, об этом я говорил с самого начала.

Повисла тишина.

– Что ж… Уел, – произнес, наконец, чистильщик. – Вопрос снимается.

Он отошел в сторону, прислонился к стене, скрестив руки на груди.

– Заканчивай доклад, – сказал наставник.

Легко сказать «заканчивай». Эрик с трудом вспомнил, что там должно было быть дальше. Сердце колотилось в горле, а руки, кажется, тряслись так, что видно было всем в аудитории. Он второй раз не позволил вытереть о себя ноги – и лишь Творцу ведомо, чем теперь все это кончится. Эрик заставил себя собраться. В конце концов, что сделано, то сделано. Не отправляться же на пересдачу, признав несуществующую ошибку?

– Признаю, что практическое применение довольно ограничено, и нужна более тщательная проработка. Тем не менее, считаю, что в определенных аспектах исцеления…

Дикое мясо, которое бесполезно прижигать и иссекать, хитрые опухоли, оказавшиеся слишком близко к жизненно важным органам, застарелые шрамы. Впрочем, далеко не каждый целитель сможет работать с такой точностью. Сам Эрик бы точно не смог. Как и все в университете, он знал основы исцеления, и не только основы: такие вещи всегда пригодятся. Но, если совсем начистоту, практическое применение нового плетения его не интересовало совершенно, он искал его только потому, что этого требовали условия защиты.

– Хорошо, – сказал наставник, когда он закончил. – Есть ли вопросы у комиссии?

Наставник предупреждал, что вопросы появятся обязательно, даже если на самом деле все будет изложено предельно ясно. Просто для того, чтобы соблюсти приличия: что это за защита без дополнительных вопросов? Но сейчас профессора, переглянувшись, покачали головой. Правильно, после выступления этого…

Альмод отлепился от стены.

– Боевое применение ты не рассматривал?

Эрик покачал головой. Теоретически, наверное, можно – сделать не узкий луч, а что-то подобное широкому пятну света и накрыть человека. Подопытные крысы мгновенно превращались в иссохшую мумию. Но максимальный диаметр…

– Не знаю. Я никогда не был…

– Будешь, – пообещал чистильщик. Повернулся к комиссии. – Я так понимаю, для нашего уважаемого диссертанта защита закончена?

– Мы должны обсудить оценку… – сказал профессор Стейн.

– Можете не тратить времени. Я его забираю.

Громко, на всю аудиторию охнула Мара. Эрик застыл, не в силах поверить, что все это происходит на самом деле. Почему он?

– У тебя четверть часа на сборы.

Неправда, это не может быть правдой! А как же его жизнь, его планы? А как же место на кафедре, исследования? А… Мара?

– Профессор Лейв… – выдохнул он.

Наставник поднялся.

– С вашего позволения, господа. Я на минуту. Альмод, Эрик?

Эрик на ватных ногах двинулся за ними. Едва за спиной закрылась дверь, профессор закрыл всех троих от подслушивания.

– Ты изменился, Альмод.

Тот хмыкнул.

– Трава – зеленая, солнце встает на востоке и садится на западе, я изменился. Десять лет назад вы не изрекали банальности с таким серьезным видом.

– Оставь его, прошу тебя. У Стейна сейчас пятнадцать человек с трех курсов. Они рвутся в драку.

– Видел, – отмахнулся чистильщик. – И вы об этом знаете. Ничего особенного.

На наставника было жалко смотреть.

– Но что такого особенного в Эрике? Он не боец, он ученый!

– Не боец? – усмехнулся Альмод. – Я бы поспорил.

Он начал загибать пальцы:

– Достаточно смел, чтобы вступиться за то, что ему дорого. Достаточно владеет собой, чтобы не потерять голову даже когда почти обделался от страха. Достаточно упорен, чтобы сражаться даже когда битва заведомо проиграна…

– Так это что… – Эрик даже забыл, что перебивать невежливо, настолько нереальным казалось все происходящее. – Это была просто проверка?

– Конечно, – усмехнулся чистильщик, пожимая плечами. – На кой мне твоя девка, какая разница: одна, другая… Просто удобная возможность посмотреть, чего стоят в деле сразу двое одаренных.

Эрик выругался. Вслух: терять уже все равно нечего. Наставник покачал головой. Альмод не обратил внимания – или сделал вид, что не обратил.

– Наконец, достаточно умен, чтобы доказать свою правоту. Идеальный материал.

– Материал, – горько усмехнулся наставник. – На каких условиях ты откажешься от него?

– Ни на каких, – осклабился Альмод. – И если вы собираетесь меня подкупить, подумайте еще раз. Золото не заберешь к Творцу, а я могу очутиться перед Его ликом в любой момент.

– Второй раз чистильщики забирают моего лучшего ученика, – вздохнул профессор.

– А кто был первым? – светским тоном поинтересовался Альмод.

– Ты. Или ты не знал, что ректор собирался растить из тебя своего преемника?

Альмод расхохотался.

– Он был бы очень разочарован, когда после смерти моего отца поток пожертвований бы иссяк.

– Мои соболезнования.

– Они опоздали на десять лет.

– Могу я спросить, что с ним случилось? – осторожно произнес наставник. – Он был не стар и довольно крепок, как я слышал.

– Сердечный приступ. Застиг ночью, в покоях, тело нашли утром. Разрыв желудочка, тампонада… лекарь написал мне, очень винился. – Чистильщик усмехнулся. – Только кого и когда могли вернуть извинения?

– Кому перешел герб?

Альмод пожал плечами:

– Не интересовался. Я потерял на него право еще в тот день, как попал сюда.

– Но цвета носишь…

– Почему бы и нет? – Он снова усмехнулся. – Но мне кажется, профессор, вы тянете время, задавая вопросы о делах многолетней давности, а сами пытаетесь найти доводы… Десять лет назад вы не были так упорны.

– И до сих пор стыжусь этого.

– Что ж, у вас будет еще один повод устыдиться… потому что нужных доводов вы не нашли. Или хотите заменить его сами?

Наставник изменился в лице. Чистильщик широко улыбнулся – до чего же мерзкая у него улыбка – перевел взгляд на Эрика.

– Хватит подслушивать.

– Я не…

– Четверть часа пошли. Не успеешь – уйдешь, в чем есть. Будешь сопротивляться – уведу силой: пока ты со мной не справишься. Попытаешься сбежать – найду и убью.

Эрик до крови прокусил губу. Еще не хватало разрыдаться прилюдно.