Читать книгу Созвездие «Обитель Творца». Роман - Федор Метлиций - Страница 5

*

Муса монотонно зудел:

– Одни – управляют, не зная цели, другие хотят революции на крови, а наш пациент хочет быть честным, но лжет сам себе.

Он отвернулся.

– Обычное устройство цивилизаций. Ничего интересного мы не найдем.

В чем-то он прав, – омрачился я. Иса был озадачен.

– Их история не задает высшей цели. Не могут подняться выше своих страстей и эмоций.

Я усмехнулся.

– У нас вообще нет цели.

Он задумался.

– Когда-то, как видно из их источников, они боялись злых духов и космических сил, верили в Спасителя, но потеряли веру, стали рабами разума, у единой всемогущей истины. Теперь же у них столько истин, сколько мыслящих существ. Их дух обмелел, не стало смыслов.

– Но мы ищем смыслы, – исправил я свой ляп. Оправдывался, хотя они разговаривали между собой: – Народ изверился в справедливости на Земле. Перестал верить во что-либо. Даже революции ничего не могут сделать.

Иса перешел со своей певучей речи на мой язык.

– И ничего не меняется?

– Что толку? – забывшись, доверился я им. – Новые власти сначала реформируют, потом яростно защищают завоеванное, и скатываются в привычную коррупцию.

Муса задавал наивные вопросы.

– Значит, тебе не нравится то, что происходит на твоей планете? Что же тогда у вас происходит?

– Мы не знаем, куда идем. А кто знает, того не слушают.

– История вас ничему не учит?

– Об этом поговорите с кем-нибудь другим.

От их стороннего взгляда мне стало больно. Что они знают о наших испытаниях (правда, каких – не помнил)? У них задача иная, чем сострадание. Вспомнил, вернее, ощутил судьбы тех далеких людей, и стало жалко их.

– Зачем это вам?

Догадывался, что в их исследованиях – какая-то угроза.

Иса пояснил:

– Мы много знаем об устройстве вашего сообщества, его поведении – равнодействующей ваших сознаний. О механической регламентации отношений с помощью правил и законов. И невысокого мнения, как ты понял. Но хотим проникнуть в индивидуальное сознание живого землянина. Может, изнутри вы еще нам пригодны. Ты не первое живое существо из вашей планеты.

Обращаясь ко мне, они переходили на мой язык и, наверно, в переводе понимание огрублялось. Или не вкладывают всего в свою речь-перевод, говорят со мной краткими, упрощенными репликами-знаками их глубинных смыслов. Боюсь, излагаю их мысли примитивно.

Они вызывали меня на откровения, вставляли свои замечания, словно, не уверенные в чем-то. Мало им бесцеремонного вторжения в мое сознание! Меня поразило, как это они выхватывают непостижимо точные подробности нашей жизни, даже сам тревожный воздух, которым мы дышим.

– А вам заранее все ясно? – поддел я их.

– С рождения, – сухо сказал Муса.

Нефертити удивлялась.

– Странная неизвестная нам болезнь – неспособность делать усилия, чтобы найти выход. Вижу, существа этой планеты не обладают творческой энергией. У них какая-то другая энергия.

– Наша энергия – в постоянном творческом усилии! – протестовал я.

Может быть, в иотянах действительно играет энергия, как в первый день творенья. Во всяком случае, их лучащаяся аура несоизмерима с моей. Но эта энергия казалась мне искусственной, наверно, потому, что смотрел из нашей усталости, и даже коренной перелом будет вялым подъемом и уже не поможет преодолеть надорванности.

Известно, что происходит с людьми, захваченными инопланетянами. Сейчас на волоске – моя, единственная жизнь! Для чего они сканируют мое сознание? Чтобы потом вскрыть мозги, что-то в них вынуть, вытянуть какой-нибудь нерв – невыносимо! И дай бог, если отпустят искалеченным. Я итак искалечен кем-то на земле. Лежа на лабораторном столе, я пытался выведать, что они со мной хотят сделать, и бунтовал.

– И у вас применяют насилие?

– Нет. Мы вынуждены, – кротко отвечал Иса.

– Только при угрозе планете, – сухо сказал Муса.

– И морды не бьют?

Иса засмеялся.

– У нас нет таких конфликтов. Но ты нам нужен.

Я умолял:

– Отпустите меня! Почему я? Нас миллиарды.

– Тебя выбрали недаром, – сказал Иса. – Мы узнали, что ты пытался изменить психологию земных существ.

– О чем вы?

Я был пуст, ничего не помнил. Только лежала тень на сердце: кто-то отнял все – мое дело, дорогих людей, саму жизнь. Неужели амнезия? Или это обычное состояние землянина, живущего не принимая во внимание историю.

Они удивились.

– Кроме того, ты честен, и в тебе есть сострадание. Это значит, что ты лучше представляешь ваше племя.

Причем тут честность и сострадание?

– Нет, бесчувствен к другим. Не доверяю бомжам, не подаю им, отвожу глаза. Правда, больно за старушку, укравшую в супермаркете три сникерса, которая была поймана и умерла от позора.

Старушка со сникерсами прошла мимо них.

– Сострадание – не только во внешних признаках.

– Я лентяй, каких мало, валяюсь на диване и обдумываю то, что никогда не осмыслю. Первый лжец на Земле, потому что не понимаю себя! Кот в мешке. Страшно далек от народа! Ничему не верю, равнодушен к окружающему. Не могу наслаждаться радостями жизни, которые открываются любящим. К тому же, не имею идей, всеяден. Хвала тебе, чума!

Они засмеялись.

– Пушкин?

Я изумился. Не сплю ли?

– Не удивляйся, – успокоил Иса. – Такие продвинутые, из других низших планет, собраны в наших библиотеках. Творческие существа, прозревающие наши секреты. Хотя и не осмысленно, подсознанием.

Я и моя среда не давали типической характеристики землян, они принимали мое за типическое. Получалась какая-то маргинальность Земли.

– Неужели по моим обрывкам можете составить целое? Исследуйте всех землян, если на это способны! Они лучше, чем я.

Муса не понимал.

– Ты же землянин.

– У нас люди разные. Есть борцы за мир во всем мире (даже ястребы – за мир), патриоты, либералы, есть вкалывающие «молчуны», и обращенные из юдоли Земли в молитве к небу, и живущие для себя, и бомжи. Я – не помню, кто. Отпустите меня! Я маргинал! Не имею секретов. Не воспитан в среде интеллигентов. Не был в горячих точках. Знаете ли вы, что такое жадность? Нет, вы не знаете, что такое жадность. Я жаден с детства, ибо не доедал.

– Да, их жадность неизлечима, – сказал все знающий Муса. – Их мерки выработаны нищенством молодости, и повышение цен на товары – у вас, ведь, их меняют на «бабло», как ты говоришь? – повергают их в ужас. Мысль, что намного переплатил, лишает сна. Это им невозможно перенести.

Его слова меня покоробили.

– Наш народ не жаден, не пассивен. Жизнь земных существ основана на жестоком выборе и необходимости. Общественная потребность определяет мораль, связывает личность.

– Вот-вот, такие нам и не нужны, – поддразнила Нефертити. Я отчаянно вскричал:

– В моем народе – трепет и испуг живой жизни! Временной, могущей погибнуть. Я плачу, как он печется и убивается по детям.

– Значит, ты знаешь, что ничем не отличаешься от других?

– Наша планета необъятна.

Они глянули в небо, не нашли моей планеты и улыбнулись.

– Тогда тебя не должно быть совсем.

Нефертити смягчила:

– В мельчайшей частице всегда есть бесконечно близкое, как вселенная.

Мне было не до шуток.

– А что потом?

– Если психика землянина слишком примитивна, то он нам не нужен. От тебя будет зависеть, что с тобой делать. Может, и правда, что ты маргинал? Тогда нам не понадобишься. Не бойся, это будет не больно.

Они улыбнулись. Я испугался, не перегнул ли палку.

– Вообще-то нас, маргиналов, сплошь по всей земле. И те, что на свету рампы, тоже маргиналы, только примелькались в телевизоре и от узнавания толпами ощутили в себе величие.

Они снисходительно молчали, словно знали обо мне и Земле намного больше, чем я думал.

Я был согласен. Что здесь подумают о нашей уникальной цивилизации по моим воспоминаниям? По серым струям, в которых лениво плыла моя жизнь. Где типичные представители? Не вспомнил исторических событий, героических сражений, героев, бескорыстных энтузиастов комсомольских времен, отдававших себя общему делу. Хотя про героев вряд ли поймут: зачем допускать конфликты, убийства, чтобы возникали герои?

Но, возможно, их больше интересовала психология, сама по себе, загадочного инопланетного существа?

Я старался быть спокойным. Вообще-то вмиг очутиться в другом месте, даже не на Земле, а на неведомой планете, было невероятно. Я любил командировки, но эта превосходила все. За это можно отдать жизнь.

Они явно хотят что-то от землян. То, что не могу дать. Это меня пугало. Я лихорадочно рылся в пустой памяти, чтобы убедить их. В чем?

Муса что-то сказал Исе. Тот помрачнел. Явно нехорошее на мой счет.

Я пытался что-то доказать. Мне хотелось изменить мнение о землянах.

Да, наверно, сознание мое, как у всех, исторически перелито в сознание некоей Общности, в которой существую, ибо ужас смерти отбивает охоту стоять в стороне гордым одиночкой, кого немедленно может унести в пасть безжалостной природы. Поэтому представления и убеждения Общности всегда сакральны, хотя сама Общность может погубить своих членов.

Неужели я не отличаюсь от основного слоя населения?

И снова, после укола Нефертити, в мозгу вспыхнуло окно воспоминаний, огненной медузой света.