Читать книгу Страшные сказки - Фил Золотарёв - Страница 4

Досюль играл один молодец с девицей три года без малого, колечки ей на именины дарил и целоваться лез, да замуж так и не взял. «Я, – говорит. – эмоционально не постигаю этих ваших официальных штучек, я человек простой и необязательный.» И выдали эту девицу за другого молодца. Она жила с мужем три года, выла по ночам в платочек, сжатый в кулак, да делать нечего. Потом сделалась нездорова, стала у ней глотка больна. Потом её похоронили – поскольку она померла.

Все поминальные строгости справили по правилам, маменьку от гроба еле оттащили, а детей у покойницы не было. Потом за столом погоревали малость и разошлись по домам – вроде в этом деле ничего интересного не намечалось. Вроде всё как обычно.

Вот она жила в земле шесть недель, потом она в этой земле здоровьем поправилась и вылезла из могилки ночью и пришла к своему мужу. Её там муж увидел и не пустил в дом, говорит: «Зачем же мне с покойницей жить в супружеском согласии, если я пужлив чрезвычайно?» Пришла она к отцу да к матери – и отец и мать её в избу не пустили в ночное время. «Кто это?» – говорят. «Да дочка ваша, – говорит. – которая давеча померла». А эти спросонок не понимают ничего. Как же может дочка в гости проситься, ежели её гробик гвоздиками заколочен и могилка аккуратно закопана?.. «Кто это? – спрашивают. – Не балуйте по ночам, девушка, а то милицию вызовем.» Пришла она сама к милиции, а та и вовсе в домике заперлась и видеть никого не желает.

– Чем поклянёшься, – говорит. – что ты та самая покойница, которую мы шесть недель назад хоронили?

– Зуб даю! – говорит.

– А здоровьем матери поклянёшься? – спрашивает.

– Чьей матери?

– Да твоей матери, той самой к которой ты давеча в дверь постучала, а она не отперла.

– Ну, – говорит. – клянусь здоровьем своей матери.

– Даже если мы попросим поклясться, что у твоей матери голову отрежут, если ты поклянёшься и соврёшь, то ты и тогда поклянёшься?..

– Это, – говорит. – вы побаловаться со мной решили, а мне не до смеху.

Тут кто-то из милицейских чихнул, и сразу понятно стало, что покойница про себя правду сказала – завсегда милицейские товарищи чихают, когда люди правду говорят; но то – люди, а тут покойница. Так за дверьми и затаились мужички, дышать боятся.

И тут она опомнилась: «Пойду я к старопрежнему молодцу, что колечки мне на именины дарил: не пустит ли он в дом к себе поиграть?..» И пришла она, села против окошка, пригорюнилась. А и он тоже сидит в избе у окна, пишет какую-то свою писульку по необходимости, и она говорит: «Хватит белиберду строчить, бумагу портить, давай-ка с мёртвой девкой в игры веселиться!» И прямо в окно к нему лезет.

– Э нет, девонька, так у нас с тобой игры не заладятся. – схватил молодец со стола ножичек и принялся им в покойницу тыкать со всей мочи, чтоб она в окно не лезла. А та лезет.

Он тогда работника разбудил, рассказал, что тут творится немыслимое, и они пошли за ней с топорами. Работник, как увидел, что покойница вся в крови, а заново вовсе не помирает, а шевелится с непомерной силой, так зачурался во всю и пошёл назад домой: испугался, что покойница его съест. Мертвецы-то известные обжоры – завсегда на кладбищах подъедают, всё что плохо лежит. А она говорит молодцу старопрежнему:

– Мой милый да любезный, возьми меня и женись на мне, а я тебя не съем.

– Ну поклянись, что не врёшь. – тот из окошка ружьё нацелил.

– Матерью клянусь. – говорит. Ну и ладно.

Он тогда к ней пришёл, её приобнял, а она ему сказала:

– Ты меня гораздо не прижимай, мои косточки належались, не крепки ещё косточки. Потом как-нибудь наприжимаемся.

Он взял её в свою фатеру, замкнул в сенях на горнице и держал восемь недель, никому не показывая, одевал и кормил. И наигрались они за это время вволю – само собой.

Потом пошли они в церковь, чтоб законным образом жениться и чтоб всем добрым людям на глаза показаться. По округе-то слухи недобрые уже во всю ферментируют, языки этакую беспутную дребедень несут, что у иного волосы дыбом встанут. Некоторые граждане, обозлившись на несознанку, вилы схватили и покойницу по всем закоулкам ищут. Чтоб совсем добить насмерть. Вот пришли эти двое к самой церкви, смотрят: а всё вроде тут так, как раньше, а что-то вроде и не так. На самой паперти у церкви не нищий калика перехожий руку тянет, а поп местный грязными патлами по ветру развевает и рваной рясой пыль столбом завивает. «Подайте, – говорит. – копеечку на пропитание.» А что христом-богом надо просить – про то вслух не говорит. А вокруг колоколенки вороны чернящего света кружатся-вертятся с харкающим карканьем, галдят какую-то свою дрянь несусветную, крылами крест на маковке затемняют, а когда эти жених с невестой пригляделись, то увидели, что вовсе на маковке не православный крест выступает, а странная загогулина в виде двух копытов и двух рогов и торчащего сверху хвоста.

– Это что ж такое за безобразие? – эти-то двое друг у друга спрашивают, а разъяснить ничего не могут.

И вот двери в церковь с гулким стуком отворились, знобящего сквозняка на волю выпустили и – с диковатым резким хохотом -молодожёнов в церковь пропустили. Те видят: тут и маменька с папенькой стоят, и муж ейный бывший на коленках у алтаря о чём-то молится, и всякие соседи с соседками по углам стоят безмолвно, только тихо покачиваются да головами кивают ехидным мановением. А по стенам, вместо икон, чьи-то косточки развешены, и будто бы по ним махонькие жадные пауки с зубами ползают и нехотя обгладывают – наелись видно досель досыта.

– Это что ж такое за безобразие? – покойница-то у своего возлюбленного спрашивает, а смотрит хорошенько: тот весь язвами зарисовался с ног до головы и гной из глаз источает!.. Нет, не такого молодца она собиралась себе в мужья потребовать!..

И догадалась тут наша покойница, что всё не так происходит, как она сперва подумала про себя, а что все люди вокруг неё мертвы, а она одна и есть самая живая, и теперь эти мертвецы хотят её душу погубить и тоже в свой мертвячий хоровод загрести.

– Ну, – говорит. – а в эти игры я играть не расположена!..

И принялась все свечки с подсвечников на пол скидывать да об стены швырять. Церковь-то издавна деревянной строилась, загорелась быстро – наша покойница едва успела на свет выскочить и убедиться в том, что всё-таки ни какая она не покойница, а славная девица. Как только церковь-то сгорела, так сразу вой по земле поволокся на пять лет, а после чего солнце тучи поразогнало, освятило нашу грешную землю и живых людей откуда-то из своих запасов на волю повыпускало. Много всяких разных хороших людей с неба прибыло: на ком хочешь – на том скорее и женись!

Тут и наша покойница (которая вовсе не покойница) нашла себе возлюбленного паренька, на себе женила и зажили они мирком да ладком. Только по ночам под тускло-лунный свет девку выть подымало с постели, да она терпела. Не выла.