Читать книгу Жизнь в классе - Филип Джексон - Страница 6

С сентября по июнь в будние дни по утрам 35 млн американцев целуют на прощание своих близких, берут контейнеры с обедом, книги и уходят, чтобы провести день в отгороженном капище (суммарно таких мест около миллиона), известном как начальные классы школы. Массовый исход из дома в школу почти не сопровождается ни суетой, ни волнениями. Слезы при этом не льются (разве что самыми маленькими), но и ликования не наблюдается. Посещение школы – это общий опыт, и вряд ли кто-то из нас, глядя детям вслед, размышляет, что произойдет, когда они попадут в класс. Конечно, время от времени мы бываем не такими равнодушными. Когда что-то идет не так или когда мы узнаем об удивительном достижении ребенка, то, по крайней мере на мгновение, мы задумываемся о том, что значит для него этот опыт, хотя обычно просто констатируем, что Джонни пошел в школу и настало время выпить еще чашку кофе.

Родителям, без сомнения, интересно, насколько хорошо Джонни успевает в школе, и, когда он приходит усталый домой, они могут спросить его о том, что происходило сегодня, или задать более общий вопрос: «Как дела?». Оба эти вопроса и ответы на них, как правило, предполагают рассказ о самых ярких школьных впечатлениях, о чем-то необычном. Большую же часть школьного времени заполняют самые банальные и, казалось бы, тривиальные события. Иными словами, родителей интересуют некие пикантные подробности школьной жизни ребенка, а не ее субстрат.

Учителя тоже в основном соприкасаются с довольно узким аспектом школьного опыта ребенка. Их внимание, как правило, привлекает нечто специфическое, случившееся за день, – необычное поведение или какие-то достижения конкретного ученика, хотя на самом деле такого рода события занимают лишь малую часть времени, проводимого ребенком в школе. Преподаватели, как и родители, редко задумываются о значимости тысяч мимолетных событий, которые в совокупности образуют рутину жизни в классе.

Да и сам ученик не более внимателен. Даже если бы кто-то потрудился расспросить его о подробностях школьного дня, он, вероятно, был бы не в состоянии дать полный отчет о том, чем занимался. Для него также день сжался в памяти до небольшого количества событий значимых («Я получил 100 баллов за тест по орфографии»; «Пришел новенький и сел рядом») или повторяющихся («Мы пошли в спортзал»; «Занимались музыкой»). Спонтанных мысленных возвращений к подробностям школьного дня, как правило, недостаточно, чтобы ответить на наши обычные вопросы.

Такая поглощенность основными моментами школьной жизни понятна. Аналогичный процесс отбора действует, когда мы спрашиваем или рассказываем о других видах повседневной активности. Если нас спрашивают о нашей поездке в центр города или о том, как прошел день на работе, мы не вдаемся в подробности поездки на автобусе и не рассказываем о том, сколько раз подходили к кулеру с водой в течение рабочего дня. Скорее мы скажем, что ничего не произошло, чем составим реестр мелочей, которые приключились с нами между выходом из дома и возвращением. А поскольку ничего интересного нет, то какой смысл обсуждать такой опыт?

Тем не менее, с точки зрения характеристики образа нашей жизни и ее смысла, события, о которых мы редко говорим, могут быть столь же важными, как и те, что удерживают внимание. Несомненно, мелочи, о которых мы умалчиваем, представляют собой гораздо большую часть нашего опыта, чем то, о чем мы говорим. События придают яркость рутинной повседневности, мышиной возне, пустой толкотне. Без этого мы погружаемся в серые будни. Однако абразивный потенциал повседневности чрезвычайно важен. Антропологи поняли это лучше, чем другие представители социальных наук, и их полевые исследования научили нас ценить культурное значение рутинных элементов человеческого бытия. Этот урок стоит принять во внимание, чтобы правильно представить себе жизнь в начальных классах.