Читать книгу Последняя из рода Тюдор - Филиппа Грегори - Страница 16

Ко мне пришел посетитель, Джон Фекенхем, идолопоклонничество которого выдавала длинная кремовая шерстяная ряса, повязанная на поясе кожаным пояском, и белый плащ с капюшоном, который тот сразу же при встрече со мной снял с квадратного раскрасневшегося лица. Ко мне пожаловал монах-бенедиктинец, бедный глупец.

Сначала ему приходится отдышаться после преодоления ступеней, ведущих в мои комнаты.

– Крутые, – умудряется выдохнуть он между жадными вдохами, а затем склоняет голову в поклоне. – Леди Дадли, я пришел поговорить с вами, если вы согласитесь меня принять.

Он говорит с явным акцентом, как у мясника или скотовода, совершенно не похоже на манеру речи моих учителей, получивших образование в Кембридже. Подумав об этом, я улыбаюсь. Надо же, пастух пришел с проповедью!

– Мне не нужно наставление и указание пути от слепца, блуждающего в потемках, – тихо отвечаю я.

– У меня для вас плохие известия.

Он на самом деле выглядит ссутулившимся, слово прогнувшимся под весом того, что он должен мне сообщить. Я вспоминаю об отце, который, должно быть, уже приближался ко мне во главе своей армии, и тут же испытываю укол страха. Надеюсь, с ним все в порядке. Но если с ним что-то случилось, не станут же они отправлять ко мне этого странного проповедника? Этого толстого еретика с круглым лицом и речью необразованного человека? Это же оскорбление!

– Кто велел вам передать мне эти известия? – спрашиваю я. – Кто отяготил вас, и без того не самого легкого человека, такой тяжестью?

Он снова вздыхает, словно он опечален не меньше, чем утомлен крутым подъемом.

– Я здесь не для того, чтобы препираться с вами, – говорит он. – Советник велел мне передать вам известие, и королева распорядилась освободить вас от суеверия, в котором вы выросли.

– Значит, освободить меня от суеверия, в котором я выросла? – холодно повторяю я.

– Да.

– И сколько у вас на это времени? – смеюсь я.

– Немного, – отвечает он очень тихо. – Ваш смертный приговор был утвержден. Мне очень жаль. Завтра вас казнят через обезглавливание. Так что времени у нас с вами совсем немного, леди Дадли.

Кажется, меня убили сами эти слова. Я не могу сделать вдоха, и даже мой вечно бурчащий живот вдруг затих. Мне даже кажется, что и сердце перестало биться.

– Что? Что вы сказали?

– Мне очень жаль, дитя, – мягко произносит он.

– Что? – я продолжаю смотреть в его широкое лицо.

– Вы и ваш муж Гилфорд будете казнены завтра.

Я замечаю в глазах его слезы. И эти слезы, его неловкость, его раскрасневшееся лицо и сиплое дыхание говорят мне больше, чем слова.

– Как вы сказали? Когда?

– Завтра, – тихо повторяет он. – Могу ли я поговорить с вами о вашей бессмертной душе?

– О, вы опоздали с этими разговорами, – отвечаю я. Мысли не слушаются меня, а в ушах раздается какой-то шум, в котором я со временем узнаю свой собственный пульс. – Сейчас уже так для многого поздно. Я не думала… не думала…

Главное, что я не думала, что моя кузина королева возжаждет крови. Видимо, ее ложная вера свела ее с ума, как происходит со многими.

– Однако я мог бы попросить их дать мне чуть больше времени, чтобы побороться за вашу бессмертную душу, – с надеждой говорит он. – Если скажу им, что мы с вами об этом разговаривали. Если заверю их в том, что вы близки к покаянию.

– Да, – отвечаю я.

– Хорошо.

Даже один день может дать отцу возможность успеть вызволить меня. Он ближе с каждым днем, я это знаю. Он не подведет меня, и я не подведу его. Он может сражаться в бою южнее по реке уже сейчас. И когда он перейдет этот мост, я должна буду дожидаться его здесь.