Читать книгу Земля надежды - Филиппа Грегори - Страница 14

Когда они вернулись в Йорк, Джона ожидало письмо от Эстер. Вместо обычных нескольких дней оно шло почти месяц. Глядя на заляпанный грязью конверт, Джон осознал, что вместе с преданностью короне и мирной жизнью рухнуло и все остальное – своевременная доставка писем, законопослушание, безопасность на дорогах.

Он отправился на свою походную кровать на сеновале и сел там, где дыра между черепицами пропускала достаточно света для чтения.

Дорогой муж,

мне очень жаль, что ты уехал вместе со всем двором, и я понимаю, что у тебя не было возможности приехать и попрощаться, прежде чем исчезнуть. Как мы и договорились, я спрятала самые лучшие экспонаты, а остальные отослала на хранение на склад Хертов, где есть вооруженная охрана.

В городе очень неспокойно. Каждый день идут военные учения, все маршируют и готовятся к войне. В Ламбете все мальчишки-подмастерья перестали буйствовать на улицах, собрались в организованные отряды и учатся стрелять.

Вокруг Ламбета вырыли глубокие окопы для защиты против французов или испанцев, и все наши садовники должны по очереди ходить и тоже копать, независимо от того, хотят они или нет.

Еды мало, потому что рынки закрыты, селяне не хотят покидать свои дома, а странствующие разносчики боятся столкнуться с вооруженными отрядами на дорогах. Я подкармливаю бродяг, делюсь чем могу. Но у всех дела сейчас плохи. Все заготовки подошли к концу, сушеных фруктов тоже не осталось. А окорока для засолки не достать ни за какие деньги.

Времена нынче странные и нелегкие, и я бы хотела, чтобы ты был с нами. Я стараюсь не падать духом и забочусь о твоих детях, как если бы они были моими. Твои экспонаты и сады тоже в сохранности.

Надеюсь, что как только твоя служба закончится, ты тут же вернешься домой.

Господь с тобой,

твоя жена

Эстер Традескант

Джон покрутил письмо Эстер в руках.

У него было странное глупое чувство, что, если бы она не была уже его женой, он бы восхищался и любовался ею больше, чем любой другой женщиной, которую когда-либо знал. Она заботилась о вещах, самых дорогих для него, так, как будто они принадлежали ей самой. Для него было огромным утешением знать, что она сейчас в его доме, в доме его отца, и что его дети, и его редкости, и его сад под ее защитой.

Он почувствовал неожиданную нежность к женщине, которая могла писать о том, какие трудные нынче времена, и в то же время уверяла его, что не падает духом. Он знал, что никогда не будет любить ее так же, как любил Джейн. Он думал, что никогда вообще не сможет полюбить другую женщину. Но не мог не восхищаться той, которая так вела дом, как она, и боролась с эпохой, в которую им выпало жить, так, как она это делала.

Джон встал на ноги, стряхнул сено с камзола и отправился обедать в большой зал замка Йорка.

Когда Джон проскользнул в зал, король и его благородные друзья уже сидели на своих местах за верхним столом. Они обедали на золотой посуде, но подавали всего только дюжину блюд. Графству было сложно утолить аппетиты двора. Провинциальные повара не умели изобретать блюда, которых ожидал от них Карл. А фермы и рынки уже были истощены потребностями все разрастающегося, праздного, жадного двора.

– Какие новости? – спросил Джон, усаживаясь рядом с капитаном стражи и беря еду с общего блюда в центре стола.

Тот кисло посмотрел на него.

– Никаких, – сказал он. – Его величество пишет письма всем тем, кто должен был бы быть здесь. Но те, кто предан ему, уже и так здесь. А изменники и предатели просто стараются выиграть время, чтобы подготовиться к событиям. Мы должны сейчас же идти на Лондон! Зачем давать им время, чтобы подготовиться? Мы должны огнем и мечом истребить эту злокачественную опухоль на теле страны.

Джон кивнул, ничего не говоря, и склонился над хлебом и мясом. Это была очень вкусная оленина в густом темном соусе. Но хлеб был грубый и подгоревший, с песком, хрустевшим на зубах. Богатые запасы йоркширской пшеницы медленно таяли.

– Пока он выжидает, я мог бы домой съездить, – задумчиво промолвил Джон.

– В Ламбет? – поинтересовался капитан.

Джон кивнул.

– На тебя посмотрят как на предателя, – сказал капитан. – Лондон настроен против короля, и тебя посчитают оборотнем. Никогда ты уже не посадишь для него ни одного тюльпана.

Джон скривился:

– Да я все равно здесь почти ничего не делаю.

Капитан сплюнул хрящик прямо на тростник, разостланный на полу, и сразу же одна из собак подползла на брюхе и слизнула его.

– Все мы здесь почти ничего не делаем, – сказал он. – Сидим и ждем. Это и есть война. Все, что осталось, – решить окончательно, где и когда.