Читать книгу Земля надежды - Филиппа Грегори - Страница 7

Долгие рождественские праздники двор всегда проводил в Уайтхолле. Поэтому Джон смог оставить королевские сады Отландса дремать под сильным морозом, уехать домой в Ламбет в ноябре и провести Рождество дома.

На Двенадцатую ночь дети подготовили ему маленькие подарки, а он привез им сладости и гостинцы с зимней ярмарки в Ламбете. Для Эстер он привез пару ярдов серого шелка на платье.

– У них был еще и синий шелк, но я не знал, какой тебе больше понравится, – объяснил он.

Он бы точно знал, что придется по душе Джейн, но он даже не замечал, во что одета Эстер. У него сложилось только достаточно общее впечатление сдержанной элегантности.

– Мне нравится этот. Спасибо.

После того как дети отправились спать, Эстер и Джон остались у камина, попивая эль и грызя орешки в теплой атмосфере семейного очага.

– Ты была права насчет того, чтобы быть поосторожнее в Отландсе, – сказал Джон. – В Ламбете все только и говорят о войне с Шотландией. В северных графствах армии уже наготове под ружьем, а король созвал военный совет. Говорят, что и ополчение призовут.

– Они действительно думают, что король должен начать войну из-за молитвенника? А он и в самом деле думает, что оружием сможет заставить шотландцев молиться словами архиепископа Лауда?

Джон потряс головой, выражая несогласие:

– Там дело посерьезнее, чем просто молитвенник. Король думает, что ему необходимо ввести единую церковь для всего королевства, чтобы связать всю страну воедино, всех нас подчинить своей воле. Он забрал в голову, что если шотландцы откажутся подчиняться своим епископам, значит они и королю не захотят подчиняться.

– Тебе не придется идти в армию? – спросила Эстер, переходя к сути дела.

Джон скривился:

– Может, придется заплатить кому-то, чтобы пошел вместо меня. Может, из Ламбета призывать не будут. А может, меня оставят в покое потому, что я уже и так на королевской службе.

Эстер запнулась:

– Но ты же не откажешься публично идти на службу по соображениям совести?

– Конечно, это против совести – стрелять в человека, который не сделал мне ничего дурного и который только и хочет, что молиться своему Богу по-своему, – сказал Джон. – Ведь такой человек, будь он из Шотландии, Уэльса или из Англии, говорит фактически то же самое, что и я. Он не может быть моим врагом. Ей-богу, я скорее похож на шотландского пресвитерианца, чем на архиепископа Лауда.

– Но если ты откажешься идти на военную службу, тебя могут призвать насильно. А если и тогда будешь сопротивляться, обвинят в измене.

– Да, времена нынче не из легких. Всем нам надо стараться быть верными своей совести и Богу.

– И постараться остаться незамеченным, – сказала Эстер.

Джон вдруг осознал, какими разными были их мнения.

– Эстер, жена моя, а ты вообще во что-нибудь веришь? – спросил он. – Я никогда не слышал от тебя ни единого слова веры или убежденности. Ты говоришь только о выживании и умении избегать неловких вопросов. Ты вышла замуж в дом, где все всегда были верными слугами короля и его священнослужителей с начала века. За всю свою жизнь мой отец ни разу не слышал слова против хотя бы одного из его хозяев. Я с ним не соглашался, это мне не по нраву. Но я человек с высоким моральным сознанием. Я всегда придерживался мнения, что каждый человек должен сам искать свой путь к Богу. И как только я стал достаточно взрослым, у меня появились свои убеждения, чтобы думать за себя, молиться собственными словами. И я стал протестантом, убежденным протестантом. И даже если у меня возникают сомнения, глубокие сомнения, а вера колеблется, я рад тому, что у меня есть эти сомнения и что я сам над ними размышляю. Я не бегу к священнику, чтобы тот сказал мне, что я должен думать, чтобы он поговорил с Господом вместо меня.

Ее прямой взгляд встретил его пристальные глаза.

– Ты прав. Я верю в выживание, – категорически сказала она. – Фактически это все. Это моя вера. Самый безопасный путь для меня и моих близких – подчиняться королю. И если вдруг то, что я думаю, отличается от того, что приказывает король, я предпочту держать свои мысли при себе. Покровители и заказчики моей семьи все из знати и из королевской семьи. Я выросла при дворе. Я верна своему королю и своему Богу. Но как каждый придворный, прежде всего я думаю о своем собственном выживании. И я боюсь, что моя вера в ближайшие месяцы подвергнется таким же суровым испытаниям, как и все прочие.

Рекрутеры не пришли за Джоном. Но он получил письмо от мэра Лондона.

Джон должен был заплатить налог, который потребовал сам король для войны с Шотландией. Король продвигался на север, и ему отчаянно нужны были деньги для того, чтобы экипировать и вооружить своих солдат. А солдат все прибавлялось – ирландцы, наемники из Испании.

– Король берет католиков, чтобы сражаться с протестантами? – спрашивал возмущенный Джон. – Что дальше? Французские солдаты с родины его жены? Или испанская армия? И зачем было нужно побеждать Армаду[2], бороться за то, чтобы сохранить свободу от католицизма, если теперь мы сами зовем их сюда?

– Тише, – сказала Эстер.

Она закрыла дверь гостиной, чтобы посетители комнаты редкостей не могли слышать возмущенный выкрик ее мужа.

– Я не буду платить!

– Подожди и подумай, – посоветовала Эстер.

– Не буду, – повторил Джон. – Для меня это дело принципа, Эстер. Я не буду давать деньги на армию католиков, которые пойдут войной на людей, думающих так же, как и я, чья совесть так же чувствительна и ранима, как и моя.

К его удивлению, она не стала спорить, только прикусила губу и склонила голову. Джон посмотрел на верхушку ее чепца и ощутил наконец, что он хозяин в собственном доме и должным образом убедил жену в важности принципиального отношения к событиям.

– Я сказал, – твердо повторил он.

– Конечно, конечно, – тихо согласилась она.

Эстер не стала возражать Джону, но в этот же день и во все последующие она помаленьку воровала из небольших сумм, полученных от посетителей. Пока не набрала достаточно, чтобы оплатить налог Джона без его ведома, если сборщик налогов появится вновь.

Сборщик не вернулся. Лорд-мэр Лондона и важные люди из Сити за его спиной ничуть не больше Джона жаждали отдать тысячи фунтов золота Сити на войну короля против врага, который был естественным союзником. Особенно в ситуации, когда король требовал деньги без согласования с парламентом.