Читать книгу Ты, я и другие - Финнуала Кирни - Страница 6

Я сижу в офисе, локти опираются на потертую старинную столешницу, которую Бет притащила откуда-то из Бретани. Часы на запястье показывают пол-одиннадцатого, то есть я сижу так уже два часа. На стене напротив – два больших экрана системы Блумберга: графики финансовых потоков идут вниз, красные стрелки обвиняюще смотрят прямо на меня, – но все, что я сделал за утро, это переложил с места на место несколько документов. Если выглянуть из кабинета в приемную, то можно увидеть на стене огромную вывеску: «ХОЛЛ ЭНД ФРАЙ». Это название в Сити хорошо известно. Оно говорит о том, что мы уважаемая процветающая фирма, надежный бизнес. Если ваша семья располагает средствами, добро пожаловать к нам: мы сохраним их и приумножим. Желаете приобрести произведение искусства? Вложиться в недвижимость? Сыграть на акциях? Мы проконсультируем вас, дадим взвешенный совет. Дьявол, кто бы мне-то посоветовал!

Как специально, в этот момент без стука входит Мэтт – мой партнер по бизнесу вот уже почти двадцать лет.

– Хреново выглядишь, – говорит он вместо приветствия.

Я потираю двухдневную щетину и оправдываюсь:

– У нас сегодня нет встреч с клиентами.

– А я не человек? Любоваться тут на тебя… – Он кидает на мой стол пару файлов. – Это надо сделать до четырех. И у нас сегодня есть клиенты, братья Гренджер, ты забыл? Может, все-таки побреешься?

Я игнорирую напоминание о встрече, игнорирую то, как обеспокоенно Мэтт смотрит на экраны, откидываюсь на спинку стула и кладу ноги на стол.

– Чего ты злишься?

– Действительно. – Мэтт поворачивается, смотрит сквозь стекла очков, потом снимает их совсем. Наставляет на меня. – С чего вообще кому-либо злиться на такого замечательного Адама Холла?

Я снимаю ноги со столешницы.

– Хочешь обложить меня, займи очередь.

Мэтт садится напротив, запускает пальцы в лысеющую шевелюру.

– Что ты творишь, Адам? Сам-то понимаешь? Так влюбился, что ли?

Встаю, выглядываю из окна, пытаясь переключиться на звуки шумного города под нами. Визг покрышек, сирены, гудки речных буксиров… Мой кабинет выходит на Тауэрский мост; я каждый день любуюсь панорамой с высоты шестого этажа. Я везунчик. По крайней мере, был везунчиком. Сейчас я просто везучий ублюдок. Везучий мерзавец. Везучий ублюдочный мерзавец.

Глаза Мэтта скоро просверлят в моей спине дырку.

– Адам?

– Уже три вопроса. С какого мне начать?

– С любого.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

– Я не знаю, что творю. Не влюбился, но к этой женщине меня тянет.

Мэтт хмыкает.

– Это называется похоть, – сухо констатирует он.

Я отрицательно качаю головой. Мэтт не отступает:

– А если не похоть и не любовь, что еще? Адам, что у тебя общего с этой?…

– Эту зовут Эмма.

– Эмма так Эмма. – Мэтт пожимает плечами и тянется за другими очками. – Так что у тебя общего с этой… Эммой?

– Она… – Я слишком долго подбираю слова.

– Шикарная? – подсказывает он.

Она на десять лет моложе меня. Мы из разных социальных кругов и ведем разную жизнь. Она даже не слышала про группу «Иглз», а я не пропустил ни одного их концерта в Великобритании. Она не может подпевать вместе со мной Брюсу Спрингстину. Она живет в вылизанном, белом, стерильном доме, а мой дом – я имею в виду дом Бет – завален барахлом.

– Шикарная, – соглашаюсь я. – И, если откровенно, у нас совершенно сказочный секс.

Он выходит из кабинета, и я смотрю вслед его обтянутой пиджаком спине.

– Похоть. – Он оборачивается через плечо и ухмыляется. – Если уж на то пошло… У тебя сегодня обед с предметом моих вожделений.

Я, прищурившись, смотрю на закрывающуюся дверь.

Черт побери. Карен. У меня назначена встреча с женщиной, на которую Мэтт западает уже многие годы. Карен, наш внештатный специалист по информационным технологиям и лучшая, закадычная подруга Бет.

По мере того как Карен приближается, к ней прилипают взгляды всех присутствующих мужчин. Она сногсшибательная: высокая, длинноногая, гибкая, стройная. Рыжеволосая. Прямые короткие, уложенные острыми прядками волосы, большие карие глаза под длинными ресницами; изящный носик и полные губы. Пиджак по фигуре и свободные брюки-клеш. Карен игнорирует мой воздушный поцелуй и неохотно входит в забронированную кабинку. Я протягиваю ей конверт:

– Прости. Я мог просто перевести тебе на счет, но хотел извиниться лично. Так что вот.

Она кивает, не глядя на меня, и начинает выбираться из-за столика.

– Что? И все? – Голос подрагивает, словно мне снова четырнадцать.

Она окидывает меня взглядом.

– Адам, я согласилась на встречу, когда вы, мальчики, задолжали мне шесть грандов. Думала, придется тебя умасливать, чтобы получить свои деньги. Думала, мне на уши начнут вешать лапшу о плохих временах, последствиях кризиса и прочих печалях. Что ваши клиенты вам еще не заплатили, поэтому вы тоже не можете расплатиться с контракторами… И что я вижу? – Она выразительно машет рукой и закидывает на плечо дизайнерскую сумку. – Раз, два – и денежки у меня в кармане!

– Пообедай со мной.

– Да я лучше с голоду умру!

– Пожалуйста. – Я встречаю взгляд ее прищуренных глаз. – Мне нужно поговорить, хоть с кем-то поговорить!

– Зайди на сайт «Разговор по душам». Рубрика «Советы для говнюков». – Она по-прежнему стоит.

– Пожалуйста, Карен. Бет не хочет со мной разговаривать.

Краткий миг колебания, и она садится на самый краешек, готовая уйти в любой момент. Мне и это сгодится.

– Выпьешь?

Она отрицательно качает головой.

– Не возражаешь, если я закажу себе?

Легкое движение головы. Я машу официанту, указываю на свой пустой бокал из-под джин-тоника и прошу повторить. Карен смотрит в пол.

Опираюсь ладонями о столешницу:

– С чего мне начать?

– Можешь объяснить, например, зачем ты спутался с белобрысой официанткой?

Я возражаю:

– Она не официантка, а совладелица ресторана. – Я и сам недавно об этом узнал.

– Просто зашибись. Объясни тогда, зачем ты спутался с белобрысой совладелицей ресторана? Опять…

Она буквально выплевывает последнее слово. На мгновение я теряюсь. Потом до меня доходит. Бет все рассказала подруге. О том, что случилось много лет назад.

– Это же было давным-давно, – шепчу я.

– Что? Не слышу! – Она подносит ладонь к уху. – Полагаю, сейчас прозвучало извинение за то, что ты разбил Бет сердце. Опять.

Я почти хватаю джин-тоник с подноса официанта.

– Мне жаль. Конечно, мне жаль. Каждый день…

– Слова, Адам, это все слова… Спасибо за чек.

Она встает, поправляет сшитые на заказ брюки и смотрит на меня в упор:

– Я все-таки надеюсь, что у нас выйдет сохранить рабочие отношения. Но в том, что касается твоих с Бет дел, не жди, что я буду на твоей стороне.

Тянусь к ней и касаюсь руки:

– Я и не жду, Карен. Слушай, я лишь хочу с ней поговорить. Просто поговорить, объясниться.

– Ты причинил ей дикую боль. Какие к чертям объяснения?

– Но мы женаты уже…

Карен громко фыркает, стряхивает мою руку и уходит. Мужчины снова таращатся ей вслед, а потом переводят взгляд на меня. Вся сцена напоминает размолвку любовников, и злодей в этой пьесе я. Отлично. Они не так уж и ошибаются.

– …уже двадцать лет. – Я договариваю фразу бокалу джина с тоником. Одним глотком допиваю остатки, впервые по-настоящему осознав положение дел. Неужели моему браку конец?

Какого дьявола он заканчивается так нелепо? Хотя чего я ждал? Что могу слегка развлечься, потом признать свою ошибку, и Бет примет меня назад? Вот дерьмо! В голове мысли двигаются по кругу, и я понимаю, что сквернословлю так же, как Бет.

Выхожу из ресторана. Через три часа Эмма ждет меня на ужин. Дерьмо-дерьмо-дерьмо!

Я слегка пьян. С белой тарелки взирает тушеный ягненок. Белая столешница, белый стул, ковер тоже белый. На коленях – белая льняная салфетка. Белый Дом.

– Ты не совершенство, знаешь? – Я наставляю на Эмму вилку. – И все это… – Тычу вокруг, подыскивая точное слово. – Белое.

– Еще вина?

– Ты не безгрешна. Вовсе нет. Ты ведь знала, что я женат. Да, ты знала.

Она отпивает из бокала. Соглашается:

– Знала.

– И все это белое… – Я обвожу вилкой комнату, капая соусом на белый ковер. – Упс! – У меня что-то с координацией, и я подношу слегка дрожащую руку ко рту. – Грязь. Эмма, у тебя грязь.

Она встает, выходит в кухню и возвращается со средством для чистки и тряпкой. Нагибается и начинает тереть ковер.

– У меня тоже грязь… на душе, – шепчу я. – На самом деле два пятна. Два больших уродливых черных пятна.

Она смотрит на меня снизу вверх, кивает и возвращается к ковру под ногами.

– Тебе так идет… враскорячку.

Смеюсь во весь голос. Я в ударе, я капец какой остроумный. Просто капец.