Читать книгу Видно, дьявол тебя не изгнал. Когда Любовь, Психоз и Проклятье отличаются только названием… Нуареск. Книга первая - Фортуната Фокс - Страница 15

Лара полностью разделяла мнение Дятловой: для Фаброилова Ритка – проходной эпизод, очередное баловство, не более. Вот только легче от этого ни черта не становилось. Ведь отныне соседство с глупой потаскушкой обрекало ее на нестерпимые муки.

Изо дня в день наблюдала она, как та, собираясь на свидания, ярко малюет свои порочные губищи, впихивает непристойный зад в узкие джинсы, того и гляди готовые лопнуть прямо на нем.

Ненавистная озабоченная сучка!

Она выскакивает из дома, едва под окном раздаются три коротких сигнала.

Она возвращается домой лишь под утро.

Вокруг безобразно распухшего рта следы оранжевой помады. Под глазами тени, в глазах – истома.

Лара подглядывает в неплотно прикрытую дверь соседкиной спальни, как та подобно сытой кошке разваливается в постели. На ней только красные стринги. Волосы разметались по подушке. Из-под смятого покрывала бесстыже выглядывает полноватая ляжка, проступают очертания напряженных сосков. Боже правый, они торчат у нее даже во сне! Хотя все тело обмякшее, воплощенная нега. И оно – о проклятье! – все еще хранит запах Кайрана. О проклятье!!! Запах ее, Лариного, Кайрана!

Не в силах оторвать от Ритки обезумевших глаз, Лара во всех красках, до мельчайших деталей представляет себе их подлое соитие. Молниеносно вспыхивают сплетающиеся языки, сливающиеся рты, пальцы в волосах, икры на плечах, капли пота, стоны, вскрики, завывания, судороги сумасшедших наслаждений…

И странная, страшная, кипучая смесь взрывает ее мозг: боль, ревность, ненависть и… чудовищное возбуждение!

Да! Да!!! Вид развратной мерзавки приводит в дьявольское неистовство ее либидо, и она сама превращается в такую же помешанную на сладострастии самку. Между ног горячо и мокро. Там, внутри, все пульсирует, сокращается, горит, истекает… так, что в глазах темнеет!

Лара умывает лицо ледяной водой.

Не помогает.

В одной футболке выскакивает на балкон. Вдыхает эфиры сосен, великих и древних, как ее любовь. Но холодный хвойный воздух тоже не отрезвляет ее.

Кажется, еще немного и она впрямь сойдет с ума: так ярят, так все в ней раздирают псы желаний и осы несбыточностей! Это они доводят ее вожделение до такой зверской остроты, что недоступность желанной близости внезапно выливается в… блаженство! Непостижимое блаженство отчаянья, чье адское пекло отнюдь не разит удушливой серой, но пьянит благоуханием райских садов.

О, это похоже на горячечный бред, на крайне изощренную форму мазохизма! И вроде бы на что-то еще… Ах да, ведь подобными искаженностями дышат стихи ее любимого Бодлера!

Его поэзия, извлекающая красоту из зла, всегда околдовывала Лару больше других. С детства она многое знала наизусть. Но не подозревала, что однажды и сама угодит в капкан чувственных парадоксов, воспетых главным инфернальщиком от романтизма:

Сколько же дней все это продолжалось? Неделю, две… Как немыслимо долго тянулось кровожадное время!

А потом все вдруг прекратилось. И появились первые слезы. Первые Риткины слезы.

Белая «Ауди» больше не сигналила под окнами их избушки, не подъезжала к крыльцу их колледжа.

В силу природного оптимизма Ободочница сдалась не сразу. Продолжала упорно ему названивать. Очередной звонок, сделанный из фойе колледжа, положил конец всему.

Ларе не удалось расслышать, о чем шла речь: говорила Ритка очень тихо, подавленно. Но когда она повесила трубку телефона-автомата застывшее лицо и потухший взгляд дали исчерпывающую информацию для всех любопытствующих студенток: он ее бросил.

Теперь – и ее тоже.

На ватных ногах Рита вышла на крыльцо, закурила.

– Эй, Дорофеева, чего такая убитая? – неслись ей вслед сочувственные издевки.

Она не отвечала. В тот день она больше ни с кем не разговаривала.

Лара пришла домой около полуночи, разгоряченная тремя фейхоа-шипучками и утомленная десятком партий на бильярде в «Сердце маркёра».

– Господи, наконец-то! – Рита, всхлипывая, бросилась ей на шею. – Я тут просто подыхаю, Ларчик!

Вид ее Лару поразил: так несказанно подурнело хорошенькое личико за один вечер. Кокетливые синие глазки заплыли, превратившись в воспаленные красные щели. Маленький аккуратный носик теперь было не отличить от сливы.

Бедняжка вся дрожала, буквально захлебываясь горем. Лара машинально прижала ее к себе. Гладила пушистый мохер джемпера, поправляла съехавший ободочек, нашептывала подобающие слова утешения. Хотя сочувствия в ней не было ни грамма, злорадствовать тоже не хотелось. В конце концов, Ритка была созданием безобидным, хоть и бестолковым. А делить им снова стало нечего.

– В холодильнике вроде оставалась водка, – дружески сказала Лара. – Думаю, сейчас тебе не помешает.

– Да, я видела, но без тебя не решилась, – призналась Рита.

– Ну и правильно. Нефиг пить в одиночку.

Девушки споро организовали нехитрое застолье в гостиной, прямо перед телеком. Пока Ритка раскладывала по тарелкам домашние разносолы, Лара подогрела вчерашний плов. Сытное, ароматное блюдо, приготовленное ее хозяйственной соседкой, чье сердце еще не успело разбиться вдребезги.

За столом Ритка пила, не думая закусывать; продолжала рыдать. Она не ругала, не кляла отвергнувшего ее любовника, а лишь сетовала на то, как несчастлива сама.

Речи ее с каждой рюмкой становились все патетичней и бессвязней. Погруженная в собственные невеселые раздумья Лара даже не пыталась в них вникать. Она понемногу пригубляла из своей рюмки, похрустывала огурчиком да выбирала из плова кусочки мяса на угощение сидевшей у ног Крэйзи.