Читать книгу Призраки Гарварда - Франческа Серрителла - Страница 13

Обнаружив Кади в их общей спальне позже вечером, Ранджу не заподозрила, что Кади просидела на постели, завернутая в полотенце, парализованная паникой, уже почти два часа. Ранджу решила, что Кади просто ленится, и настояла, чтобы она собиралась на вечеринку в Феникс. Даже дошла до того, чтобы лично подобрать для нее наряд – темные джинсы, черные полусапожки и, когда отвергла большую часть гардероба Кади как слишком «простецкую», свой топ с открытыми плечами, которому Кади, надо признать, завидовала.

– А теперь я пойду поймаю Дев, которая нас проведет, так что встретимся на месте. И, пожалуйста, подкрась глаза. Ты знаешь, я люблю эту твою приверженность пуританской красоте, но мы идем на вечеринку, а не на фермерские посиделки.

Кади отдала честь. Она еще никогда не была так благодарна за указания что делать.

Оставшись в одиночестве, Кади уставилась в зеркало, она искала в отражении признаки надлома, который чувствовала. Но выглядела хорошо, выглядела нормально, сказала Кади себе, с ней все в порядке. Песни постоянно застревают в голове, подумаешь. Но на такой громкости? Да еще и ретромелодия. Когда она ее в последний раз слышала? Явно не недавно, а может, вообще никогда. Как никогда не читала «Ад», или не слышала тот голос, или… стоп. Не рассуждать. Так сделаешь только хуже.

Кади шагнула к зеркалу как можно ближе и провела неровную линию по верхнему веку. Она помнила, как впервые попытала счастья с подводкой в девятом классе, и Эрик, увидев ее за завтраком, тут же процитировал Чарли Шина из «Выходного дня Ферриса Бьюллера»: «На тебе слишком много макияжа. На моей сестре слишком много макияжа. Народ считает ее шлюхой». Эрику это показалось уморительным, а Кади в результате стала краситься крайне редко. Восприняла слишком близко к сердцу, как ей казалось теперь; Эрик всегда слишком легко на нее влиял. «Я не такая, как он, совсем не такая», – выдала она себе маленькую ободряющую речь и нанесла два слоя туши, вздрогнув и испачкав щеку лишь раз.

Кади отвела волосы в сторону, чтобы вдеть сережку в правое ухо, открывая все еще короткую прядь за ним и розоватую полоску шрама на шее. В голове зазвучал собственный перепуганный голос: «Эрик, что ты делаешь? Перестань, это я, Эрик, это я». Кади накрыла шрам рукой и зажмурилась, блокируя воспоминание, хотя пульс бился в пальцы, словно колотила в дверь та самая ночь.

Кади швырнула серьги-кольца обратно на стол. Ей все равно не нужна бижутерия.

– Кади, скажи, как будешь готова! – позвала из общей комнаты Андреа.

Где-то посреди модного приговора, который устроила для Кади Ранджу, Андреа пронюхала про их планы на вечер, и Ранджу неохотно пригласила и ее.

Открыв дверь спальни, Кади увидела, что Андреа выглядит как маленькая девочка, которая добралась до маминой косметички. Она покрыла лицо слишком светлой пудрой, отчего стала бледная как привидение; на веках красовались блестящие лиловые тени, на губах – странно темная помада. Концы прямых волос были подкручены вовнутрь. В качестве наряда Андреа выбрала черные слаксы с балетками, фиолетовую блузку с глубоким декольте и лентой-чокером, а также аметистовые сережки.

– Выглядишь миленько! – произнесла Кади, пискнув чуть выше нужного.

Андреа сощурилась:

– Что не так?

– Ничего! Но, может, чокер оставишь на следующий раз? Вырез же такой красивый сам по себе.

– Но он подходит к блузке. И к сережкам, видишь?

– А, клево. – Кади сжала губы, чтобы не ляпнуть лишнего.

Андреа улыбнулась:

– Пойду за курткой.

Пока они шагали по Маунт-Оберн-стрит, Кади приходилось идти на цыпочках, чтобы тонкие каблуки не застревали в брусчатом тротуаре, и Андреа тут же воспользовалась возможностью разъяснить, насколько шпильки вредны для ортопедического здоровья:

– Поверь, тебе совсем не захочется исправлять деформацию пальца, когда еще сорок даже не стукнуло. Ладно, а ты знаешь, которое из этих зданий «Феникс»?

– Нет, но найдем.

«Фениксом» назывался закрытый клуб для старшекурсников-парней, один из двенадцати подобных в кампусе. Они различались по престижу, но в основном все были шикарными заведениями, которые укомплектовывали и поддерживали выпускники университета и где их члены могли проводить время днем и проводить вечеринки ночью. Большинство клубов располагалось вдоль Маунт-Оберн-стрит, но указателей на них не было. Кади пыталась писать и звонить Ранджу, но та не отвечала. Они с Андреа прошли мимо двух решетчатых окон, из-за которых, несмотря на задернутые занавески, доносился слабый музыкальный бит. Единственной вывеской оказалось название магазина подержанных пластинок «Прямо в ухо», а рядом с ним обнаружилась огромная дверь, кроваво-красная и увенчанная витиеватой резьбой, – вряд ли рынок винила настолько хорош, подумала Кади. Она поднялась на крыльцо, не сводя глаз с маленького дверного молотка, расположенного высоко на лакированной поверхности. Чутье не подвело – он был в форме золотистого феникса.

– По идее, здесь.

Андреа, поколебавшись, осталась на тротуаре.

– А что нужно сделать, чтобы войти?

– Думаю, постучать, – произнесла Кади беззаботно, хоть и разделяла опасения спутницы.

И тем не менее после пережитого дня она знала только одно: ей надо выпить. Кади постучала в дверь, подождала. Ничего не произошло. Она постучала еще раз, уже громче. Кади слышала, что девушкам проще попасть в закрытый клуб, если распахнуть на входе кофту, но в такие игры она вступать не собиралась. Это унизительно – и, хуже того, на улице холодно.

Спустя несколько мгновений дверь наполовину открылась, и в ней показался, преграждая проход телом, молодой человек. На нем были солнцезащитные очки «Фейфарер» и белая рубашка с пятнами какой-то жидкости.

– Вы в списке?

– Э-э… я не уверена…

– Кого внутри знаете? – перебил парень.

– Ранджу, наша соседка…

– Девчонки не в счет. Пригласить должен член клуба. Такие правила.

– Ладно, прости, забей, – вмешалась Андреа, готовая признать поражение.

Кади не запомнила имя, которое упоминала Ранджу, но у нее был запасной план.

– Меня пригласил Никос Николаидес. Передай, что пришла Кади Арчер.

Вейфарер вытащил телефон и захлопнул дверь у нее перед носом.

Кади расстроилась, но не отступила. Андреа перекатилась с пятки на носок.

– Да брось, давай уже уйдем.

И тут дверь вдруг широко распахнулась, явив на этот раз высокого парня-блондина, сияющего улыбкой:

– Прошу прощения, дамы, я услышал, что Роб опять ведет себя как придурок. Заходите. Для рыжули всегда найдется место.

Кади ненавидела такие фразочки, но прикинула, что главное – добиться своего. «Это нормально, чувствуй себя нормально, будь нормальной», – скомандовала она себе. И они с Андреа вошли.

Они проследовали за парнями вверх по устланным красной дорожкой ступенькам к тускло освещенной площадке, к которой сводились две боковые лестницы и откуда начиналась центральная, ведущая на второй этаж, где и проходила настоящая вечеринка. За количеством набившихся туда тел, в основном девичьих, оказалось сложно рассмотреть убранство, однако помещение выглядело большим. Смирившись с допуском Кади и Андреа с той же апатией, с которой он встретил их у дверей, Вейфарер предложил забрать их верхнюю одежду и затем испарился. В огромном зеркале в золотой раме, висящем над камином, покачивались, словно яблоки в воде, головы людей на лестнице. Свое отражение, с широко распахнутыми глазами, показалось Кади чужим. Слишком много макияжа.

– Так вот… – Блондин опустил на голое плечо Кади ладонь и наклонился, чтобы она расслышала его за грохотом музыки: – Что могу предложить из выпивки?

– Водка с клюквой?

Именно ее Лиз протащила на школьный выпускной в бутылке из-под спортивного напитка, и это был единственный крепкий напиток, который Кади пробовала.

– Не вопрос. – Блондин посмотрел на Андреа, та в отчаянии бросила взгляд на Кади.

– Ей то же самое.

– Две водки с клюквой. Я мигом.

Кади проследила, как он боком пробирается сквозь толпу. Парни давали ему пять, пара девиц чмокнула его в щеку, но шел он довольно быстро. «Мне за выпивкой», – подумала Кади, в глубине души улыбаясь. Может, стоит простить ему фразу про рыжулю?

Андреа похлопала ее по плечу:

– Давай найдем Ранджу.

Зал на втором этаже содрогался от басов хип-хоп бита и массы трущихся друг о друга тел, окна запотели от их жара. Огромный антикварный стол на львиных лапах трясся под весом пляшущей на нем группы из четырех девиц. Кади провела Аманду через толпу на более тихую половину зала, где несколько пар сидели в обнимку на здоровенном диване перед камином, а в единственное кресло втиснулась аж троица. Они прошли мимо стайки девчонок, приветствующих друг друга радостным визгом, и Андреа чуть не врезала пьяненькая блондинка, вскинувшая тощие руки, чтобы повиснуть на шее у парня то ли в приступе любви, то ли по пьяни.

Кто-то позвал Кади по имени. Она обернулась как раз в объятия Ранджу.

– Эй, подруга! Ты пришла! – Ранджу слегка облила плечо Кади из стаканчика.

По ее громкости и пошатыванию Кади прикинула, что стаканчик уже не первый, а до него явно была разминка. Ранджу окинула их соседку расфокусированным взглядом.

– И Андреа, кру-у-уть, – добавила она. – Ты с нами никогда не ходишь.

– Вы меня никогда не приглашаете, – жестко отозвалась та.

Но Ранджу успела отвернуться поздороваться с проходящим мимо парнем, и Кади испытала облегчение, что она упустила едкое замечание. Оно продлилось ровно до того момента, как Ранджу вернулась к ним – ее улыбка стала холодной, а взгляд – острым.

– Милый чокер.

Андреа скрестила руки на груди, но промолчала.

– Вам, ребят, надо выпить! Стойте тут.

Ранджу отошла, и Кади даже не успела ее задержать. Андреа начала поспешно расстегивать украшение. Зрелище разбило Кади сердце.

– Да не слушай ее, он хорошо смотрится.

Андреа покачала головой, поджав губы, и уронила чокер в сумочку.

– Она такая стерва. Не знаю, почему ты так хочешь ей нравиться.

Кади скорчила гримасу: все-то Андреа подмечала.

– Я уверена, она ничего такого не имела в виду. Просто пьяная.

Андреа глубоко вздохнула:

– Я домой.

– Что? Нет, останься! Мы же только пришли! – Кади искренне хотелось ее общества.

– Ты оставайся. Мне нужно учиться, я ненавижу вкус алкоголя, и давай посмотрим правде в глаза: все это просто не мое. Увидимся в комнате.

Андреа обняла Кади на прощание и пошла сквозь толпу к лестнице.

В спину потыкался локоть. Обернувшись, Кади увидела блондина с двумя красными пластиковыми стаканчиками в руках и третьим в зубах. Кади забрала один, чтобы блондин смог разговаривать.

– Две водки с клюквой. А где подруга?

– Ей пришлось уйти.

Блондин усмехнулся:

– Черт!

Кади улыбнулась в ответ, хотя все же испытывала некоторую вину. Она отпила, морщась от резкого вкуса водки – напиток вышел крепким.

– Ну как?

– Идеально, – Кади сощурилась от жжения. – Ты не назвал свое имя.

– Виноват. Я Тедди.

– Каденс, но все зовут меня Кади.

– Первокурсница?

Она кивнула.

– Впервые в закрытом клубе.

– О, хорошо! Мудрый выбор. «Феникс» – лучший. Мы закатываем крупнейшие вечеринки, но не такие, как у этих кокаинщиков из Шпее… если, конечно, ты не по той же теме, тогда я тебе кого-нибудь найду. – Он, должно быть, увидел, как Кади глаза на лоб полезли. – Шучу. Я не по этой дряни, честное слово. Моя единственная слабость – юбки.

– Юбки? – рассмеялась Кади.

– Женщины, – пояснил Тедди. – Прости, у меня период нуара. Особенно люблю Рэймонда Чандлера.

– Серьезно? Я тоже! – На жанр ее подсадил Эрик; он перечитал всего Хэммета и Чандлера в доме, а обрабатывать Кади начал, соответственно, с романа последнего под названием «Сестричка», когда ей было одиннадцать. – Но не думаю, что ты достаточно лихой для того же жаргона.

Тедди рассмеялся и обхватил ее рукой:

– А у нас тут шутница!

Кади прислонилась к нему и снова отпила из стаканчика. Жжение водки постепенно становилось мягче.

Тедди не оставлял ее где-то час. Он предложил переместиться в комнату поменьше, где бар, чтобы хоть как-то слышать друг друга. Разговаривали в основном о пустяках, обменялись деталями о себе – родной город, общежитие, специализация. Кади немного заскучала, но внимание ей малость польстило. Да и возможность отвлечься радовала; немного распития алкоголя в еще недозволенном возрасте, немного болтовни с парнем на вечеринке, было приятно в кои-то веки почувствовать себя беззаботной студенткой.

Затем сквозь гул опьянения прорвались слова Тедди:

– Мой старший брат сейчас в Уортоне. Он был выпускником Гарвада семнадцатого…

– Твой брат тоже здесь учился? – Слова вырвались прежде, чем Кади успела опомниться.

– Ага, это странно или что?

– Нет. – Кади помедлила; она не могла назвать это общей чертой – теперь. – Твоя семья впечатляет.

– Говорят, что большинство студентов Гарварда – либо первенцы, либо единственные дети в семье. А мне вот нравится считать, что я, весь такой выдающийся, ломаю им статистику. У тебя есть братья-сестры?

Кади покачала головой.

– Вот видишь? Ты единственный ребенок! Теория верна.

Кади с трудом сглотнула ком в горле. Она не знала, сколько уже выпила, Тедди исправно поставлял алкоголь, но ей казалось, что она все хуже скрывает эмоции. От разговора о семьях нужно было передохнуть.

– Обожаю эту песню. Хочешь потанцевать?

– Само собой.

Когда Кади встала, у нее на миг закружилась голова, однако Тедди вел ее за руку; Кади сосредоточилась на его широкой спине и голубых линиях на белой рубашке. На танцполе было и так полно народу, но Тедди повел ее в самую середину. Танцевать с ним было весело, хотя ему не всегда удавалось попадать в ритм; несмотря на хип-хоп бит, он кружил Кади, словно на балу, и смешил ее. Она все еще не очень уверенно держалась на ногах, но ее крепко держала за талию его сильная рука.

Музыка грохотала, голова Кади и без того пульсировала в такт, как вдруг какая-то девчонка завизжала ей практически на ухо. Однако Тедди не давал остановиться, он удерживал ее за бедра, и его дурашливые танцы уступили место более интимным телодвижениям, на которые Кади не подписывалась. Она время от времени высвобождалась из его хватки, чтобы намекнуть. Когда она в последний раз попыталась несколько разорвать дистанцию, Тедди дернул ее обратно и скользнул руками вверх по животу и ребрам, задевая грудь.

– Осторожней.

Кади отскочила в сторону, то ли от предупреждения, то ли от его касания, она не знала наверняка, но она совершенно точно услышала женский голос. Кади огляделась, пытаясь понять, кто это, не задела ли она кого-то, однако все вокруг, казалось, были сосредоточены на музыке или партнерах. Но на ином уровне она уже понимала – голос не принадлежал никому. Он звучал в ее голове, незнакомый – и угрожающий.

Тедди развернул ее обратно.

– Ты в порядке? – спросил он, положив ладони ей на плечи.

– Послушайте меня.

Кади вымучила улыбку и кивок, но ее продрал отрезвляющий озноб. Эти голоса, слуховые галлюцинации, не заглушить алкоголем, от них не спрятаться в толпе. Они – нечто внутри нее, и они размножились: сперва мужчина, потом музыка, теперь женщина. Кади была в ужасе, но не могла ему поддаться. Она заставила себя сосредоточиться на Тедди; он реален, он не даст ей потерять связь с реальностью и убережет от ее собственного разума.

Поцелуй застал Кади врасплох. Он был мокрым и крепким, к ее зубам прижались зубы, а в рот вторгся язык, прежде чем Тедди малость ослабил хватку и закончил нежнее, чем начал, несколько раз поцеловав ее нижнюю губу, словно все очень даже романтично. Кади содрогнулась; Тедди не сводил потяжелевшего взгляда с ее рта.

– А у тебя хорошо получается, – произнес он.

Кади ощутила укол вины, что чувство не взаимно, и развернулась к Тедди спиной, чтобы избежать новых слюнявых поцелуев.

– Он не остановится, когда попросишь. Такие юноши считают, что все принадлежит им, только возьми.

Не слушай, скомандовала себе Кади. Просто неловкая ситуация, он всего лишь неверно ее истолковал. Будь милой. Будь нормальной.

– Выбирайтесь отсюда.

И все же Кади содрогнулась, когда пальцы Тедди сдвинули ее волосы, а потом она ощутила, как он прижался к ее шее губами. Второй рукой он скользнул вверх по ее талии, на этот раз под блузкой.

– Пока не поздно.

Кади высвободилась из его рук.

– Что такое? – простодушно спросил Тедди.

– Устала.

Кади хотелось домой – на случай, если голоса вдруг усилятся. Перспектива остаться с ними наедине пугала, но переживать приступ на людях она не желала.

– Конечно, пойдем.

«А он не так уж плох», – обнадежила себя Кади, пока они пробирались сквозь толпу. Люди на танцполе часто расслабляются, а они общались весь вечер, вот Тедди неправильно все и понял. Кади надеялась, что не заденет его чувства, когда его продинамит.

– Хочешь еще выпить?

– Нет, спасибо, надо уже домой.

– Еще по одной, на дорожку?

– Серьезно, я еще одну не осилю. Иначе до дома тебе придется меня нести.

Тедди обхватил ее за талию и скользнул ладонями по ягодицам.

– Ты не кажешься тяжелой.

Он наклонился совсем близко; от него несло алкоголем, взгляд осоловел.

Кади не хотелось ставить его в неловкое положение, но голос ее встревожил. Пока не поздно. Когда губы Тедди оказались в дюйме от ее рта, она прошептала:

– Где моя куртка?

Она хотела произнести вопрос кокетливо, легкомысленно, однако явно промахнулась; пыл Тедди вдруг превратился в лед.

– Роб отнес ее наверх, я покажу.

Тедди повел Кади за руку мимо бара к дверке, за которой скрывалась узкая лестница для прислуги. И как будто водки с клюквой Кади было недостаточно, на лестнице оказалось совершенно темно. Кади осторожно шагнула.

– Нет. Не идите туда. Поворачивайте назад.

Здесь голос звучал даже громче.

Но Тедди потянул ее за руку, и Кади подчинилась. Она не могла доверять странному голосу из головы. И все же темень стояла жуткая. Кади вытянула руку, пытаясь нащупать перила, но лишь вела рукой по стене. Носок соскочил со ступеньки, и Кади упала на колено.

– Держу, – раздался в темноте голос Тедди.

– Не доверяйте ему. Не ходите с ним.

У Кади возникло плохое предчувствие, но она не понимала, откуда оно исходило – от голоса или Тедди. Ей хотелось быть милой, клевой, нормальной, какой угодно, но не параноичкой. Ладонь Тедди обхватила ее руку. «Он помогает, – сказала Кади себе, – все в порядке, угомонись».

Обстановка наверху уже больше напоминала особняк – восточные ковры, очаровательные старые лампы, роскошная мебель. Тедди провел Кади по коридору и распахнул дверь в изысканную, пусть и минимально обставленную, спальню.

– Прости, но… я не вижу куртку.

Кади не знала, зачем извиняется. Наверное, из-за неловкости. Но если ситуация всего лишь неловкая, то почему так страшно? Тут уже никакой голос не обвинишь. А ее собственный звучал тише некуда.

– Я хочу забрать куртку, Тедди.

– Замерзла? Иди сюда.

Он завел ее в спальню, обхватил руками и поцеловал, крепко.

Кади отвернула голову, но Тедди не отпустил.

– Мне надо идти, я правда устала…

– И я. Приляг на минутку. – Он сел на кровать и потянул Кади за собой.

Она вымученно рассмеялась и поспешила встать обратно на ноги.

– Прости, мне нужно идти.

Кади повернулась было к двери, но Тедди так и не выпустил ее руку, и когда вес Кади сместился, его хватка стала крепче. Она умоляюще на него оглянулась, однако воспаленные глаза Тедди остались безразличны. И в этот миг последние крохи смущения сдались под напором холодного, непререкаемого страха.

– Я хочу уйти. Прямо сейчас.

Тедди улыбнулся.

– Лады, давай, – произнес он, как будто хотел обнять ее на прощание, как будто не продолжал сжимать ее запястье тисками пальцев.

Тедди провел носом по шее Кади.

– Ты хорошо пахнешь, – пробормотал он. – Готов поспорить, что на вкус ты тоже хороша.

Кади съежилась.

– Да ладно, детка, мы же весь вечер веселимся. – Он прижал ее ладонь к своему паху, давая ощутить эрекцию. – Видишь, что ты натворила?

Она попыталась отдернуть руку, кожу запястья пекло и щипало в его хватке. Надавив свободной ладонью ей на плечо, Терри вжал Кади в дверь и навалился. Кади понимала, что попала в беду, но туман шока, страха и водки держал ее в оцепенении. Тедди снова припал к ее рту, кусая нижнюю губу. Даже боли не удалось вернуть сознание в тело, пока вновь не раздалось:

– Боитесь? Хорошо. Используйте страх. Он придает сил.

Голос женщины как будто занял место ее собственного. Кади не могла говорить. Даже дышала едва – так крепко целовал Тедди. Однако голос постепенно затаскивал ее обратно в тело, и Кади начала все сильнее впиваться ногтями в предплечье Тедди. Тот не реагировал.

– Борись, девочка. Борись за себя, чтобы освободиться. – Голос становился громче.

Тедди попытался притянуть ее ладонь обратно к своему паху, но Кади сжала кулак и врезала от бедра. Тедди вздрогнул.

– ШЕВЕЛИСЬ! – раздалось так громко, что Кади испугалась.

Она вырвалась на волю и нырнула в сторону за долю секунды до того, как дверь в спальню рывком распахнулась, врезавшись в Тедди и чуть не сбив его с ног.

– Что за черт? – схватился он за плечо.

Кади остолбенела, увидев на пороге Никоса, который глядел на нее такими же, как, должно быть, и у нее, большими глазами:

– Кади! Ты в порядке? Тед, что происходит?

– Расслабься, мы тусуем, веселимся. Правда, Кади?

Ее вдруг охватил стыд; она не могла смотреть Никосу в глаза, но знала, что другой возможности сбежать уже не будет. Ее голос был тих, но тверд:

– Я хочу домой.

– Пойдем. – Никос положил руку ей на плечо, успокаивая, и, когда они прошли мимо Тедди у дверей, он пробормотал: – Ублюдок.

– Прости, чел. Не знал, что ты ей тоже вдуваешь.

Никос развернулся и врезал ему прямиком в челюсть.

Тедди отшатнулся, схватившись за подбородок. Потом сплюнул на пол и выругался, но не осмелился глянуть на Кади.

– Что за херня, чувак?!

Никос выволок Кади из комнаты, не обращая внимания на крики Тедди им вслед, провел по коридору и вниз по другой лестнице. Кади была совершенно сбита с толку. Весь вечер казался ей кошмарным сном.

Когда они добрались до первого этажа, Никос увлек ее в маленькую, относительно тихую гостиную.

– Посиди немного. Ты дрожишь. Расскажи, что случилось.

Ее голос звучал едва ли громче шепота:

– Он сказал, что мы идем за моей курткой. Чувствую себя такой глупой.

– Невинность – это не глупость.

Кади покачала головой:

– Меня предупреждали, голос говорил мне, а я не слушала…

– Голос… внутри тебя? – Никос с тревогой окинул ее лицо взглядом.

Его искреннее беспокойство отрезвило Кади.

– Да, – заставила она себя сказать.

– Не удивлен. К несчастью, с Тедди твое чутье попало в точку. В «Фениксе» он местный ушлепок. Клянусь, мы не все такие. И не вини себя. Ты не знала.

Кади кивнула. Может, это и правда был всего лишь глас интуиции.

– Ты прав. Я просто… – Но почему он ни капли не был похож на нее? – Я сейчас не могу собраться с мыслями. Чувствую, как с ума схожу.

– Не волнуйся, теперь ты в безопасности, можешь больше ничего не говорить. – Никос погладил Кади по спине. – Просто рад, что оказался рядом.

– Как? Как ты узнал, где я?

– Роб сказал, что ты меня спрашивала, а когда он добавил, что с тобой Тедди, я сразу понял, что ты в беде. Мы все знаем его схему. – Никос, должно быть, ощутил, как она напряглась на слове «схема». – Господи, звучит отвратительно. Надо бы его выгнать.

– Из универа?

– Я имел в виду из «Феникса», но, черт, да, и оттуда бы тоже.

Кади повесила голову.

– Мне так стыдно.

– Почему? Ты не сделала ничего плохого.

Однако это была неправда. Это была неправда с прошлого Рождества. Потеряв Эрика, она открывала в себе стороны, которые ненавидела. Кади неверно оценивала людей, многое принимала как должное, лгала. И сегодняшний вечер только это доказал. Она ошиблась в Тедди. Она выпила слишком много. Она не остановила его раньше или не была достаточно убедительна – правда, воспоминания о пальцах Тедди, выкручивавших кожу ее запястья, намекали, что убедительность бы ей не помогла. Кади винила себя за то, что обременяет Никоса и что ему лжет. Она стыдилась, что слышит то, чего нет, или не понимает, что реально, а что нет, или верит, что нечто реально, а оно не имеет никакого смысла.

Но она не могла ничего такого произнести вслух.

– Я хочу сказать… спасибо. Я перед тобой в долгу.

– Это я в долгу перед твоим братом.

У Кади остановилось сердце.

– Давай-ка я провожу тебя домой.