Читать книгу Странник в землях духов - Франческо Фарнезе - Страница 8

По завершении работы в каком-либо месте я возвращался в Сумеречную землю, чтобы отдохнуть в другом большом здании, принадлежавшем нашему братству. Внешне оно было похоже на то, другое, только не такое тёмное, не такое мрачное и не такое голое, и в маленькой комнате, которая принадлежала каждому, были такие вещи, которые мы заработали в награду за наши труды. Например, в моей комнате, которая всё ещё выглядела немного голой, у меня было одно большое сокровище. Это была фотография моей любви. Когда я пристально смотрел на неё, она улыбалась мне в ответ, как будто её дух осознавал мой взгляд, а когда я очень хотел узнать, что она делает, картина менялась и показывала мне её. Все мои спутники считали это большой и замечательной привилегией, а мне говорили, что это результат её любви и постоянных мыслей обо мне, как и моих собственных усилий по совершенствованию. С тех пор мне показали, как этот живой образ был брошен на свет астрального плана и затем спроецирован в раму в моей комнате, но я не могу объяснить это более подробно в этой книге. Другим подарком от моей любимой был бутон белой розы, который я держал в маленькой вазе и который, казалось, никогда не увядал и оставался свежим и благоухающим и всегда был символом её любви, так что я называл её своей белой розой.

Я так сильно мечтал о цветке. Я так полюбил цветы на земле и не видел их с тех пор, как увидел те, что моя дорогая положила на мою могилу. На этой земле не было ни цветов, ни листьев, ни травинок, ни деревьев, ни кустарников, какими бы чахлыми они ни были, – ибо сухая засушливая почва нашего эгоизма не могла дать никому из нас ни цветка, ни зелени; И именно тогда, когда я сказал ей об этом во время одного из кратких визитов, которые я обычно наносил ей, и когда благодаря её руке я смог писать короткие послания – именно тогда, говорю я, когда я сказал ей, что для меня нет ни одной красивой вещи, на которую я мог бы смотреть, кроме как на её изображение, она попросила дать мне цветок от неё, и этот белый бутон розы был принесён в мою комнату другом-духом и оставлен для меня, чтобы я нашёл его, когда вернусь с Земли и от неё. Ах! Вы, у кого так много цветов, что вы не цените их достаточно и оставляете их вянуть без присмотра, вы не можете понять, какую радость принёс мне этот цветок и как я так дорожил им и её фотографией и некоторыми любящими словами, которые она однажды написала мне, что я носил их с собой из сферы в сферу, когда я поднимался, и, я надеюсь, буду дорожить ими всегда.

Из этой Сумеречной страны я совершил множество путешествий и видел много странных и разных стран, но все они несли на себе печать холода и запустения.

В одном месте была большая долина из серых камней, со всех сторон её закрывали тусклые, холодные, серые холмы, а над головой было сумеречное небо. Здесь снова не было видно ни травинки, ни одного чахлого кустика, нигде не было ни малейшего оттенка цвета или яркости, только это унылое запустение серых камней. Те, кто жил в этой долине, сосредоточили свою жизнь и свои привязанности в себе и закрыли свои сердца от всего тепла и красоты бескорыстной любви. Они жили только для себя, для своего удовлетворения, для своих амбиций, и теперь они не видели вокруг ничего, кроме себя и серого запустения своей тяжёлой эгоистичной жизни. В этой долине беспокойно порхало множество существ, но, как ни странно, они были настолько сосредоточены на себе, что потеряли способность видеть кого-либо ещё. Эти несчастные существа были невидимы друг для друга до тех пор, пока не пробуждалась мысль о другом и желание сделать что-то для кого-то, кроме себя, когда они начинали осознавать, что рядом с ними находятся близкие люди, и, стараясь облегчить участь другого, улучшали свою собственную, пока, наконец, их чахлые привязанности не расширялись, и туманная долина эгоизма больше не держала их в своих цепях.

За этой долиной я попал на большой, сухой, песчаный участок земли, где была скудная растительность, и где жители в некоторых местах начали делать небольшие попытки разбить сады рядом со своими жилищами. В некоторых местах эти жилища располагались так густо, что образовывали небольшие города и посёлки. Но все они имели заброшенный уродливый вид, который происходил от духовной нищеты жителей. Это тоже была страна эгоизма и жадности, хотя и не такого полного безразличия к чувствам других, как в Серой долине, и поэтому они искали определённого общения даже с теми, кто их окружал. Многие пришли из Серой долины, но большинство – прямо из земной жизни, и теперь, бедные души, пытались подняться немного выше, и везде, где это происходило, и делались усилия по преодолению собственного эгоизма, сухая почва вокруг их домов начинала прорастать маленькими травинками и чахлыми побегами кустарников.

Какие жалкие лачуги были на этой земле! Какие оборванные, отталкивающие, жалкие на вид люди, похожие на бродяг или нищих, хотя многие из них были одними из самых богатых и выдающихся в земной жизни и наслаждались всем, что могла дать роскошь! Но поскольку они использовали своё богатство только для себя и для своих удовольствий, давая другим лишь жалкие крохи, которые они могли выделить из своего богатства и едва замечая, что они их дали, – из-за этого, говорю я, они и оказались сейчас здесь, в этой Сумеречной стране, бедные как нищие в истинном духовном богатстве души, которое может быть заработано в земной жизни как самым богатым королём, так и самым бедным нищим, и без которого те, кто приходит в страну духов – будь то величайшие или самые скромные люди Земли – должны прийти сюда, чтобы жить там, где все одинаково бедны в духовных вещах.

Здесь некоторые люди ссорились, ругались и жаловались, что с ними обошлись несправедливо, оказавшись в таком месте, учитывая их положение в земной жизни. Они обвиняли других, считая их более виновными в этом, чем себя, и придумывали тысячи оправданий, тысячи притворств для всех, кто слушал их рассказ о том, что они называли своими проступками. Другие всё ещё пытались следовать планам своей земной жизни и пытались внушить своим слушателям, что они нашли средства (за счёт кого-то другого) покончить с этой изнурительной жизнью дискомфорта, и замышляли и планировали, и были в шаге от осуществления своих планов, портили планы других, поскольку те могли помешать их планам, и так далее продолжалась изнурительная круговерть жизни в этой Стране Беспорядков.

Всем, кого я находил готовым выслушать, я давал какое-то слово надежды, какую-то мысль, чтобы ободрить или помочь найти истинный путь из этой страны, и так проходил через неё и отправлялся в Страну скряг – землю, отданную только им, ибо мало кто сочувствует настоящим скрягам, кроме тех, кто разделяет их всепоглощающее желание копить просто ради удовольствия копить.

В этой стране жили тёмные кривоногие существа с длинными когтистыми пальцами, которые рылись в чёрной земле, как хищные птицы, в поисках шальных золотых зёрен, которые тут и там вознаграждали их труды; а когда они находили их, то заворачивали в маленькие кошельки, которые носили с собой, и клали на грудь, чтобы они лежали рядом с сердцем, как самая дорогая для них вещь. Как правило, это были одинокие, уединённые существа, которые инстинктивно избегали друг друга, чтобы их не лишили заветного сокровища.

Здесь я не нашёл ничего, что мог бы сделать. Лишь один одинокий человек на мгновение прислушался к моим словам, после чего вернулся к своим поискам сокровищ в земле, настороженно наблюдая за мной, пока я не ушёл, чтобы я не узнал, что он уже добыл. Все остальные были так поглощены поисками сокровищ, что даже не заметили моего присутствия, и вскоре я покинул этот мрачный край.

Из страны Скряг я спустился в тёмную сферу, которая действительно была ниже земли, в том смысле, что её духовные обитатели были ещё ниже, чем обитатели земного плана.

Здесь всё было очень похоже на Страну Беспорядков, только духи, обитавшие здесь, выглядели ещё хуже и деградировали. Здесь не предпринималось никаких попыток возделывать землю, а небо над головой было почти тёмным, как ночь, и свет был только таким, что позволял им видеть друг друга и предметы рядом с ними. Если в Стране Беспорядков были только ссоры, недовольство и ревность, то здесь были жестокие драки и ожесточённые ссоры. Здесь были азартные игроки и пьяницы. Здесь были букмекеры, карточные шулеры, коммерческие мошенники, распутники и воры всех мастей, от вора из трущоб до его образованного коллеги в высших кругах земной жизни. Здесь находились все, чьи инстинкты были развратными или распущенными, все, кто был эгоистичен и деградировал в своих вкусах, а также многие, кто мог бы находиться в более высоком состоянии духовной жизни, если бы постоянная связь на земле с этим классом людей не ухудшила и не деградировала их до уровня их товарищей, так что после смерти они тяготели к этой тёмной сфере, влекомые узами связи. Именно к этому последнему классу я был послан, ибо среди них была надежда, что всякое чувство добра и права не угасло, и что голос того, кто взывает к ним в пустыне их отчаяния, может быть услышан и привести их обратно в лучшую землю.

Убогие дома или жилища этой мрачной Страны Страданий были во многих случаях большими просторными помещениями, но на всех них лежала печать нечистоты, грязи и упадка. Они напоминали большие дома, которые можно увидеть в некоторых наших трущобах, некогда красивые особняки и прекрасные дворцы, обитель роскоши, ставшие пристанищем самых низких пороков и преступлений. Тут и там встречаются большие одинокие участки страны с несколькими разбросанными жалкими домами, просто лачугами, а в других местах здания и люди теснятся вместе в больших мрачных деградирующих копиях ваших больших земных городов. Повсюду царили убожество, грязь и жалкое состояние; нигде не было ни одной яркой, красивой или благодатной вещи, на которой мог бы остановиться взгляд во всей этой сцене запустения, созданной духовными эманациями от тёмных существ, обитавших там.

Среди этих жалких обитателей я бродил со своей маленькой звездой чистого света, такой маленькой, что она была лишь яркой искрой, мерцающей в темноте, когда я двигался, но вокруг меня она проливала мягкий бледный свет, как от звезды надежды, которая сияла для тех, кто не был слишком ослеплён своими эгоистичными злыми страстями, чтобы увидеть её. То тут, то там я натыкался на тех, кто сидел в дверном проёме или у стены, или в какой-нибудь убогой комнате, кто пробуждался настолько, чтобы посмотреть на меня с моим светом и послушать слова, которые я говорил им, и начинал искать лучший путь, путь возвращения в те высшие сферы, из которых они выпали своими грехами. Некоторых я мог побудить присоединиться к моей работе по оказанию помощи другим, но, как правило, они могли думать только о своих страданиях и стремиться к чему-то более высокому, чем их нынешнее окружение, и даже это, как бы мало это ни казалось, было одним шагом, а за ним вскоре последовал бы следующий – подумать, как помочь другим.

Однажды в своих скитаниях по этой стране я оказался на окраине большого города посреди широкой пустынной равнины. Почва была чёрной и засушливой, больше похожей на те огромные кучи шлака, которые можно увидеть возле металлургических заводов, чем на что-то другое, с чем я мог бы сравнить её. Я находился среди нескольких ветхих, полуразрушенных домиков, которые образовывали своего рода границу между несчастным городом и пустынной равниной, когда мои уши уловили звуки ссоры и крики, доносившиеся из одного из них, и любопытство заставило меня приблизиться, чтобы посмотреть, о чём, может быть, спор и нет ли здесь кого-нибудь, кому я мог бы помочь.

Он был больше похож на сарай, чем на дом. Во всю длину комнаты стоял большой грубый стол, а вокруг него на грубых деревянных табуретках сидело около дюжины мужчин. Какие мужчины! Назвать их так – почти оскорбление мужественности. Они больше походили на орангутангов, в их грубых раздутых искажённых чертах были выражены разновидности свиней, волков и хищных птиц. Такие лица, такие бесформенные тела, такие искажённые конечности – я никак не могу их описать! Они были одеты в различные гротескные и потрёпанные подобия своих прежних земных нарядов, одни по моде вековой давности, другие в более современные одежды, но все одинаково потрёпанные, грязные и неопрятные, волосы взъерошены, глаза дикие и пристальные, светящиеся то яростным светом страсти, то угрюмым огнём отчаяния и мстительной злобы. Тогда мне показалось, что я достиг самой глубокой ямы ада, но с тех пор я видел область ещё ниже – гораздо более чёрную, гораздо более ужасную, населённую существами настолько более свирепыми, настолько более низкими, что рядом с ними они были приручёнными и человеческими. Позже я подробнее опишу этих низших существ, когда перейду к той части моих странствий, которая привела меня в их царство в низшем аду, но духи, которых я сейчас видел дерущимися в этом домике, ссорились из-за мешочка с монетами, лежавшего на столе. Он был найден одним из них, а затем отдан для игры всей компанией. Спор, похоже, возник из-за того, что каждый хотел завладеть им сам, не обращая внимания на права других. Это был просто вопрос сильнейшего, и они уже угрожали друг другу в жёсткой форме. Нашедший деньги, или, скорее, духовный аналог наших земных денег, был молодым человеком, не старше тридцати лет, я бы сказал, который всё ещё обладал остатками хорошего внешнего вида, и, если бы не следы, которые рассеянность оставила на его лице, он казался бы непригодным для своего нынешнего окружения и деградировавших товарищей. Он утверждал, что деньги принадлежат ему, и, хотя он отдал их для честной игры, он возражал против того, чтобы кто-то их у него отнял. Я почувствовал, что мне здесь нечего делать, и под дикий хор возмущённых возгласов и протестов, что они "полагают, что могут сказать, что честно, так же, как и он", я повернулся и ушёл от них. Я прошёл совсем немного и был уже почти напротив другой заброшенной лачуги, когда вся эта дикая компания выскочила из домика, борясь друг с другом, чтобы подобраться к молодому человеку с мешком денег, которого самый главный из них бил и пинал, пытаясь отнять его. Одному из них это удалось, после чего они все набросились на него, а молодой человек вырвался от них и стал бежать ко мне. Через мгновение поднялся дикий крик, чтобы поймать его и избить как самозванца и обманщика, так как в мешке не было золота, а были только камни, а деньги, как сказочное золото в сказках, превратились не в засохшие листья, а в твёрдые камни.

Не успел я это осознать, как несчастный юноша вцепился в меня и стал взывать, чтобы я спас его от этих дьяволов; а всё это надвигалось на нас в горячей погоне за своей жертвой. Быстро, как мысль, я бросился в пустую лачугу, которая давала нам единственную надежду на убежище, таща за собой несчастного юношу, и, захлопнув дверь, прижался к ней спиной, чтобы не впустить наших преследователей. Боже мой! Как они орали, бились, грохотали, пытались выбить дверь, а я напрягал все силы духа и тела, чтобы не пустить их! Я не знал этого тогда, но теперь знаю, что невидимые силы помогали мне и удерживали эту дверь до тех пор, пока они, обескураженные и рассерженные тем, что не смогли сдвинуть её с места, не ушли, чтобы поискать новую ссору или волнение в другом месте.