Читать книгу Смерть Валленштейна - Фридрих Шиллер - Страница 6

Ужель в своих я действиях не волен?

Назад вернуться не могу? Поступок

Ужель свершить я должен, потому

Что думал я о нем, что от соблазна

Не отказался, что питал я сердце

Мечтою этой, что себе я средства

Сберег сомнительного исполненья

И лишь держал к нему открытым путь?

Свидетель бог! Намереньем моим

Определенным не было оно.

Меня прельщала только эта мысль;

Влекли меня свобода и возможность.

Далеким призраком державной власти

Преступно ль было тешиться? В груди

Не сохранял ли волю я свободной

И правый путь не видел ли вблизи,

Открытый мне всегда для возвращенья?

Куда же вдруг я завлечен? За мной

Дороги нет. Возвысилась громадой

Из действий собственных моих стена,

Мне преграждая путь назад!

Виновным я кажусь, и оправдаться

Пытался б тщетно: обвиняет жизни

Двусмысленность меня. И подозренье

Злым толкованием будет отравлять

Безгрешных даже дел источник чистый.

Когда б я был изменником коварным,

Каким слыву теперь, я б сохранил

Вид добродетели, я скрыл бы душу,

И недовольства я б не проявлял.

В сознании безвинности сердечной

Я страсти волю дал, был смел в речах

Затем, что не был смелым я на деле,

И в том, что без расчета совершилось,

Теперь расчет увидят многолетний,

И то, что гнев, то, что отвага сердца

В уста мне вкладывали, это ныне

Искусно в ткань сплетут и превратят

В улику страшную, перед которой

Я должен смолкнуть. Так, в сетях своих же

Запутавшись, могу я, лишь насильем

Их разорвав, себя освободить.

Одно, когда отважный дух влечет

Нас к смелому деянью, и другое,

Когда нужда велит свершить его.

Необходимости нам грозен вид,

И с трепетом мы опускаем руку

В таинственный сосуд земных судеб.

Мой помысел, хранимый в недрах сердца,

В моей был власти: выпущенный вон

Из своего родимого приюта,

Чужбине жизни отданный, подвластен

Он силам злым, – их никаким искусством

Не сделает друзьями человек.

И что ж предпримешь ты? Признался ль честно

Ты в этом самому себе? Ты хочешь

Власть потрясти, царящую спокойно,

Упроченную обладаньем древним,

Могуществом привычки вековой,

В понятье детски-набожном народов

Глубоко вкоренившуюся власть.

Не будет это битва силы с силой:

Такой борьбы я не боюсь; кто б ни был

Противник мой, лишь мог бы я ему

Глядеть в глаза, лишь бы своей отвагой

Воспламенял отвагу он мою.

Пугает бой меня с врагом незримым,

Сокрытым в человеческой груди,

С врагом, мне страшным робостью своею.

Не то опасно, в чем избыток сил, —

Опасно только пошлое и вечно

Вчерашнее, что неизменно было

И возвращается всегда, что завтра

Годиться будет, ибо годно ныне!

Воспитан и взлелеян человек

Тем, что обычно, и зовет привычку

Кормилицей своей. Беда тому,

Кто давнего добра его коснется,

Наследства предков! Делают года

Все на земле законным и заветным.

Что поседело, то для нас священно;.

Чем ты владеешь, то твое по праву,

И это свято сохранит толпа.

Полковник шведский? Пусть войдет.

Она

Чиста еще! Не перешла измена

Еще порога. О, сколь узкой гранью

Разделены две жизненных тропы!