Читать книгу Вопль плоти - Галина Клюс - Страница 6

Все эти дни голова у Дмитрия, переполненного эмоциями, была забита главным образом предстоящей встречей с загадочной женщиной в коляске: что его ждет, в самом деле? Любопытство прямо-таки распирало его. Одно было ясно, как день, что его жизнь наверняка круто изменится в связи со знакомством с этой знатной госпожой.

Два дня назад он наконец-то выбрался в родное село Свиридовку, где осталась его мать. Ровно год, как он не бывал в отчих краях, а чувство было такое, словно он отсутствовал здесь, по крайней мере, несколько лет. Селеньице их, где ещё десятка два лет назад жизнь буквально била ключом, сейчас окончательно вымерло. Собственно, тут доживали свой век одни старики.

Ветхие дома, кое-где наглухо заколоченные за неимением хозяев, казалось, ещё более согнулись под тяжестью лет, кругом витала неописуемая глубокая тоска и запах смерти. Старики болели и умирали в полном одиночестве, и порой тела их, не замеченные никем, долго оставались непогребёнными, разнося вокруг удушливый смрад.

С тяжёлым сердцем Дмитрий распахнул дверь их убогой хатёнки – она стала ещё более приземистой, а окна с полуоторванными ставнями наполовину вросли в землю. Мать лежала на кровати и глухо стонала. При виде сына она с трудом приподнялась и, щуря свои выцветшие слезящиеся глаза, – когда-то они, как у сына, были пронзительно синие, – печально сказала:

– Совсем я, сыночек, сдала, негодна ни на что! Вчерась еле-еле добрела за водой, на крылечке посидела, видать, ветром-то и продуло, никак, господи, не оклемаюсь. Вот и скотина во дворе вся передохла.

Она тихо заплакала, прижавшись к расстроенному сыну.

Дмитрий всегда был благодарен матери, что она, несмотря ни на что, сумела их с сестрёнкой выучить. С болью всматриваясь в резко исхудавшее родное лицо, сплошь изборождённое глубокими морщинами, он с горечью подумал о том, что будь он сам состоятельный, обязательно перевёз бы мать в город.

Он был сильно привязан к матери, так обычно бывает там, где рано лишаются отцов. Отец его был горьким пьяницей, однажды он просто-напросто не дополз до дома, замёрз прямо у калитки.

Мать работала простой дояркой, всю заботу о воспитании детей она взвалила на свои хрупкие плечи. Синеглазая красавица, с толстой русой косой, она так и не вышла во второй раз замуж, хотя женихов к ней сваталось немало.

– Мам, а ты получила мой перевод, я тебе деньги высылал?

Она покачала головой, а потом опять легла, заворачиваясь в старенькую шерстяную кофту.

– Озноб, будь он неладен, бьёт и бьёт, – пожаловалась она. – Нет, сынок, деньги я не получала, почта к нам ходит скверно. Да и на кой они мне теперь. Я уже развалюха, как эта старая кровать. Сама по магазинам не ходок. Спасибо соседке, она меня кое-какими продуктами снабжает. А ты, что, сынок, небось, работу хорошую нашёл? Зазря деньги не трать, не сори ими.

– Да, мама, мне круто повезло. Устроился в одну редакцию, там недурно платят, – не моргнув глазом, солгал Дмитрий, рассудив, что мать сейчас расстраивать нельзя. – Ты потерпи, мамуль, – продолжал он с деланным спокойствием, – мне, может, скоро квартиру дадут, тогда я тебя к себе перевезу.

Он ласково взял мать за руку, чмокнул в её провалившуюся щеку, затем, спохватившись, полез в сумку за пакетом с продуктами.

– Чуть не забыл. Я тебе, мамуль, такой классный сервелат купил, самый дорогой, помнишь, ты всегда мечтала попробовать такую колбасу!

В ответ она грустно покачала головой.

– Теперь я, сынок, не охотница до такой роскоши. Оставь лучше себе. Видишь, нет у меня ни одного зуба, лихоманка их побери! А ты деньги приберегай, с деньгами человек – хозяин-барин. Давеча я видела ужасный сон, будто Машенька вся в чёрном, как птичка, порхает надо мной. Господи, а вдруг нет её уже в живых!

Так и не заявлялась она к тебе? – Мать жалостливо запричитала, надрывая душу Дмитрия.

– О, горе мне! И за что мне такое наказанье господне! И умереть спокойно не дадут. Кто мне теперь глазыньки несчастные закроет?

– Мамуль, ты давай раньше времени не расстраивайся. Найдётся, я думаю, наша Машка! Просто она наверняка где-то загуляла. Правда, на неё это вовсе не похоже, но, когда человек приезжает из деревни и окунается в городскую жизнь, он порой теряет голову. Я сейчас, мамуль, с сыскным агентством поддерживаю связь, может, отыщем сестрёнку. А её фотографию я разослал по всем газетам.

Дмитрий с тяжёлым сердцем уехал от матери.

Собираясь на встречу к таинственной незнакомке, он дал себе слово после этого сразу же заняться поисками сестры.

Дом, где проживала важная особа, Дмитрий разыскал не сразу. Собственно, это был не обычный дом, а как бы целый дворец, окружённый со всех сторон вооружённой охраной. Дмитрий и предположить не мог, что в этом скромном городе с 200 тысячным населением есть такой царский особняк, куда и мышь не проползёт.

С дрожью в теле вошёл он в вестибюль, где его встретили двое бритоголовых мужчин, похожих на героев боевика. Они смерили его с головы до ног взглядом, в котором он без труда прочитал презрение и высокомерие, так барчуки смотрят на бедных холопов. В переполненном гостями огромном зале, гудевшем, как улей, чего он никак не ожидал, на него присутствующие сразу обратили внимание. Буквально отовсюду на него уставились любопытные глаза. Он неуклюже, как медведь, поворачивался, не зная, куда девать глаза и руки от смущения. Он и предположить не мог, что произведёт такой фурор.

Многие дамы в декольтированных платьях, с распущенными искусственными волосами, украшенными бриллиантами, бросали на него изредка восхищённые взгляды. Но хотя его импозантная внешность на прекрасный пол произвела большое впечатление, он никогда ещё не чувствовал себя так неловко, как в этом изысканном обществе. Здесь он был просто белой вороной.

Гости то и дело переглядывались, перешёптывались, он, грешным делом, подумал, что люди, вероятно, судачат по поводу его дешёвого в сравнении с другими костюма. При этой мысли кровь бросилась ему в лицо. Но, слава Богу, внимание скучающих гостей переключилось на хозяйку этого большого богатого дома. Она вкатилась в зал на своей коляске, поддерживаемая с двух сторон двумя мужчинами, очевидно, это были её личные охранники.

Сзади военной походкой вышагивал мэр города и её супруг Игорь Петрович. А когда коляска остановилась посередине зала, Игорь Петрович, несмотря на свой внушительный вес, молодцевато, как петушок, подскочил к своей супруге, величаво на всех поглядывающей, и довольно мило поцеловал у неё сначала одну белоснежную ручку, с прозрачными пальцами, потом другую. Затем он поспешно, но с тактом отошёл в сторону, и Дмитрий сразу понял, что муж тут лицо второстепенное, пребывающее в тени своей красавицы-жены, властный взгляд которой заставлял трепетать самые робкие сердца у гостей.

Именно она, вот кто здесь был главный, только вокруг неё, как вокруг солнца, всё и крутилось.

К нарядной имениннице, в ослепительно белом платье, открывающем по-девичьи тонкую восхитительную шею, то и дело как-то раболепно подходили, смешно подпрыгивая, гости и, поздравляя её с днём рождения, говорили ей почти одинаковые комплименты. Словно все накануне старательно зубрили одно и то же: « Ах, какая вы сегодня очаровательная! Ослепительно прекрасная! С вами никто не может сравниться! Вы самая красивая женщина в этом городе!» И так далее и тому подобное.

Один подвыпивший низенький господин, с выпуклыми глазами, как у лягушки, подойдя к ней, как-то вдохновенно выкрикнул: «Перед вами, о, наша бесценная госпожа, я падаю ниц!» Коротышка и впрямь растянулся у её неподвижных вытянутых ног, прикрываемых до самых щиколоток платьем и, к всеобщему одобрению, стукнулся звучно лбом о натёртый до блеска паркетный пол.

Наблюдательный от природы Дмитрий, сиротливо стоявший в сторонке, тотчас усвоил, что собравшееся здесь общество, всячески восхваляя достоинства хозяйки дома, по крайней мере, не нарушает два железных правила. Никто не упомянул, сколько же, в самом деле, виновнице торжества стукнуло лет. Как позже выяснилось, госпожа Сажина болезненно воспринимала всё, что касалось её возраста.

Второе, ни у кого не поворачивался язык даже случайно обмолвиться насчёт её увечных ног, даже находясь в стороне от неё, когда она не могла ничего расслышать, никто не смел и заикаться об этом. Из всего этого можно было сделать вывод, что в общем-то те, кого она пригласила, в большой степени зависели или от неё, либо от её супруга. Иначе, с какой бы стати они преклонялись и расшаркивались перед ней, доходя до самоунижения и порой – абсурда.

Внезапно Дмитрий услышал, как одна гостья, – пожилая дама, с крашенными общипанными волосами, громко, на весь зал сказала:

– Дорогая Римма Васильевна! Я никем так не восхищалась, как вами, когда вы так прекрасно танцуете! Какая вы замечательная балерина!

– Римма Васильевна не только сама прекрасно танцует, – влилась в хор льстецов другая дама, что помоложе, с короткой стрижкой, – но она ещё превосходная учительница танцев. Это так благородно преподавать уроки балета.

Женщина в коляске снисходительно слушала похвалы окружающих и никого не обрывала. Затем она с сияющим лицом обернулась к своему мужу. Тот быстро отдал команду работникам, и вскоре огромный стол буквально ломился от всевозможных закусок и дорогих вин. Гости, уже не церемонясь, уплетали всё за обе щёки.

Озадаченный Дмитрий ровным счётом ничего не мог понять. « Мама мия! Что тут происходит! Все, как заводные куклы, танцуют перед этой женщиной! Или тут все сумасшедшие! Ну какая, спрашивается, из неё балерина и учительница танцев!»

Он не удержался и тронул за плечо плешивого мужчину, соседа слева, шепнул ему на ухо:

– Как можно в её положении танцевать!

Мужчина явно испугался его вопроса, маленькие поросячьи глазки у него забегали по сторонам, он приложил палец к своим губам.

– Тс, глупец! Разве можно так неосторожно говорить! Разве вы не знаете здешних порядков?

Запомни, парень, хорошенько! Всё, что касается нашей хозяйки, не должно подлежать сомнению. – И он сурово поджал губы.

Неудовлетворённый таким ответом, Дмитрий, тем не менее, не задавал больше никаких вопросов. У него была проблема, о которой он раньше не подумал, собираясь в это высшее общество. Дело в том, что наш герой, выросший в простой среде, умел во время еды орудовать только ложкой и вилкой. А здесь, как назло, было такое изобилие еды и столько незнакомых блюд, что он не знал, с какой стороны к ним подступиться, боялся оконфузиться, а потому просидел весь вечер голодный.

Что касается Риммы Васильевны, по инициативе которой, как мы помним, он здесь и оказался, то она вначале абсолютно не обращала на новичка никакого внимания. Дмитрий же, словно зверёк из своего угла, молча наблюдал за этой женщиной, восхищаясь её аристократическими манерами, а главным образом, неумирающей вопреки её возрасту красотой.

Эта женщина его как будто магнетизировала, никто из присутствующих не мог сравниться с ней ни внешними данными, ни умом. Дмитрий любовался её точёными чертами лица, красиво очерчённым ртом, выразительными чёрными, как ночь, глазами, они, казалось, пронизывали насквозь всех, кто с ней общался.

Она и улыбалась-то чаще всего глазами, чуть раздвигая при этом губы, её нежный, без малейшего намёка на дряблость, подбородок, такая же упругая, неувядающая, белая, точно лебединая, шея сводили с ума нашего героя. Чувство безумной влюблённости в эту загадочную женщину усиливалось в нём с каждой выпитой рюмкой отменного вина.

Именинница бесспорно отличалась остроумием, иногда она позволяла себе небрежно подтрунивать над гостями, на что они, разумеется, не обижались. Именно она, и никто другой, задавала тон разговору за столом, будь он о политике, о кино, о звёздах эстрады, или касался скучной философской темы.

Например, она во всеуслышанье, по-женски капризно заявила, что ей как мужчина очень даже по вкусу премьер-министр Англии Энтони Блэр, и у неё есть заветная мечта однажды встретиться с ним и побеседовать, неважно о чём. Порядком уже осоловевшие от вина гости одобрительно зааплодировали ей. По всему было видно, что госпожа Сажина обожала шумные застолья, которые она, как выяснилось, частенько устраивала. Она любила быть в центре внимания и нисколько не уставала от тошнотворных однообразных комплиментов. Её уникальная способность подчинять своей воле всё, что к ней приближалось, не могла не вызывать у Дмитрия одновременно удивление и восхищение.

Надо отдать ей должное, она лучше других знала историю прошлых времён разных стран, и это было поразительно. Она сама придумывала всевозможные игры на проверку эрудиции у присутствующих. Например, на коротеньких бумажках писала разные вопросы, сворачивала листочки в трубочки. Каждый должен был вытащить вопрос и оперативно дать на него ответ. И только она одна без запинки и сразу на всё отвечала.

Казалось, в мире не было ни одного каверзного вопроса, на который она не знала бы ответа. Она даже знала о том, сколько было любовниц, скажем, у римского императора Августа. Дмитрий же, к своему стыду, о некоторых простейших вещах не имел вовсе представления.

И всё же он искренне недоумевал: зачем ей эта шумиха, эта парадность, показуха вокруг своего имени?

Видимо, эта загадочная женщина, красоту которой не портит даже сильно выраженная инвалидность, очень страдает честолюбием, коли постоянно пытается доказать своё превосходство над всеми остальными. Когда она, к примеру, завела разговор о Бальзаке, то многие лишь раскрывали широко рты от удивления. Оказывается, она отлично знала, в какой именно день сей гений родился и в какой – он распрощался с жизнью. Даже знала, как ни странно, тот факт, какая погода стояла в это время.

Никто не осмелился ей перечить, когда она заявила, какой именно промежуток времени в жизни женщины можно смело назвать бальзаковским возрастом. Себя она, во всяком случае, точно таковой считала, чем ужасно гордилась, постоянно подчёркивая эту деталь, впрочем, не конкретизируя свои лета.

Как бы между прочим госпожа Сажина бросила мимолётный взгляд на Дмитрия, когда подчеркнула, что великий Бальзак, будучи в юношеском возрасте, питал пылкую страсть к довольно зрелым дамам. За весь вечер она впервые удостоила новичка своим взглядом. И бог весть, что это означало.

Вплотную же своим гостем Римма Васильевна занялась тогда, когда зал опустел. Она, приятно улыбаясь, приблизилась к нему и пригласила пройти в соседнюю комнату. Всего же в этом доме было не менее 50 богато обставленных комнат, не считая разных подсобок.

Теряясь в загадках, почему его ничем не выдающаяся персона так заинтересовала эту женщину, Дмитрий присел на огромный кожаный диван. Он был скован в движениях под пристальным взглядом хозяйки, спокойно восседавшей в коляске. Её прекрасные глаза, томная полуулыбка таили в себе какую-то тайну.

Дмитрий досадовал, что около неё постоянно крутился какой-то высокий бритоголовый господин, с длинным, как у коня, лицом. Он бродил из одного угла в другой, нюхая воздух, раздувая при этом свои хищные ноздри и бросая беглый косой взгляд на Дмитрия.

– Ты, Глеб, оставь нас, пожалуйста, – ласково, но решительно приказала ему хозяйка. – Я позову, когда понадобишься.

И человек-конь, как мысленно окрестил его Дмитрий, заиграв желваками, моментально исчез.

– Молодой человек, – наконец обратилась Римма Васильевна к своему гостю, снимая с тонких пальцев прозрачные блестящие перчатки и протягивая ему свою маленькую, с гладкой, точно отполированной, кожей руку.

– Мы ведь ещё толком не знакомы, не правда ли? Хотя, – продолжала она с лёгкой усмешкой, – я кое-что о вас всё-таки знаю, ну, скажем, совсем маленькие детали.

Он встрепенулся и посмотрел на неё вопросительно.

– Мне известно, например, что вы – журналист и что сейчас находитесь в весьма стеснённых обстоятельствах. Не так ли? Ну что ж, я вам помогу, хотя бы потому, что так всегда поступаю.

– Увы, фортуна от меня почему-то всегда отворачивается, – пожаловался ей Дмитрий, хотя отлично знал, что большинству женщин нытики-мужчины, как правило, не нравятся. Однако на её лице он увидел сочувственную улыбку.

– Вы, наверное, думаете, что я, купаясь в роскоши и ведя богемный образ жизни, не способна понять чужие страдания? Это далеко не так. А, кроме того, я вовсе не изнываю от безделья, не сибаритствую, – последние слова она произнесла с каким-то задором, при этом прищурила выразительные глаза и небрежно откинула разбросанные в живописном порядке густые волосы.

Тут в дверь тихонько постучали, вошёл её супруг и как-то неуверенно произнёс:

– Тебе, лапушка моя, ничего не нужно?

Супруга довольно сухо на него посмотрела и жестом попросила выйти.

– Я, молодой человек, сколько себя помню, столько и занимаюсь благотворительными делами. Во-первых, всегда жертвую определённую сумму церкви. Во-вторых, помогаю школам. Ещё я провожу уроки балетных танцев, причём, на совершенно бесплатной основе, наоборот, я ещё сама приплачиваю своим ученицам. Всего и не перечислишь. —

Она задумчиво смотрела на него, гадая, какое впечатление произвели на него её слова.

Однако Дмитрию не терпелось узнать о некоторых вещах: каким образом она будет ему помогать, в чём эта помощь будет выражаться. И потом, следуя известной поговорке: долг платежом красен, как он будет расплачиваться после? Наконец, его буквально терзал вопрос: что это за уроки танцев, коли учительница, пусть талантливая и прекрасная, но с бесчувственными ногами.

Впрочем, он хорошо знал, что этот вопрос он из этических соображений никогда ей не задаст.

Ёрзая, как на иголках, он выпалил:

– Но, госпожа, у меня, право слово, нет никаких средств, чтобы отблагодарить вас за вашу доброту.

В ответ она добродушно рассмеялась, и, чего никак не ожидал Дмитрий, подкатила вплотную к дивану, где он сидел, и как бы невзначай потрепала его шевелюру, отчего его так и кинуло в жар.

– Молодой человек, я, право, не так наивна и глупа, чтобы думать, что вам в ближайшее время грозит какое-то солидное состояние. Я сама вам буду давать деньги на жизнь и даже сверх того, чтобы вы могли спокойно заниматься своим сочинительством. Глядишь, и я когда-нибудь попаду в главные героини ваших романов.

«О, мама, мия! Уж не роль ли фаворита мне предназначена!» – Дмитрий толком не знал, печалиться ли ему, или радоваться по этому поводу. Но мысль о том, что больше у него не будет шанса хоть как-то приподняться по крутой жизненной лестнице, заставляла его согласно кивать головой. Эта женщина ему всё больше и больше нравилась. Он с радостью думал о том, что теперь он будет постоянно наслаждаться её обществом. А её коляска его совершенно не смущает, напротив, она придаёт её облику некий шарм. На этой коляске она как на троне.

Наш легковоспламеняющийся герой просто обожествлял образ Сажиной, хотя толком её не знал.

Между тем в дверь опять предупредительно постучали. С поклоном зашёл уже немолодой человек, в чёрном фраке.

Он принёс на подносе кофе, чёрную и красную икру, несколько сортов красной рыбы, овощи, фрукты, на десерт – мороженое и торт. Поклонившись хозяйке, он удалился. Видя, что Дмитрий ни к чему не притрагивается, Сажина полушутливо приказала ему всё немедленно съесть.

– Вы ведь, Дмитрий, голодны, я за вами наблюдала, за столом вы так ничего не съели! Навёрстывайте упущенное.

Мы одни, так что можете особенно не церемониться.

Живший постоянно впроголодь, Дмитрий с грустью подумал о том, как всё-таки унизительно быть бедным.

Пока он ел, Сажина начала объяснять, какая ипостась ему отводится в этом доме. Он будет просто жить у них, ему будет отведена специальная уютная комната, и, если он пожелает, к нему будет приставлена домашняя обслуга. Она будет выделять ему денежное пособие на личные нужды. Он чуть было не поперхнулся от изумления. Не верил своим ушам! За ничегонеделание ему будут ещё платить! О такой красивой жизни он вряд ли мог мечтать!

Уж не сон ли это? Сажина как бы между прочим добавила, что за ним будет закреплён легковой автомобиль.

– А разве я ничего не буду делать? – глупо улыбаясь, спросил он.

– Вы, мой милый мальчик, ни больше, ни меньше должны только во всём меня слушаться, – и она кокетливо погрозила ему пальчиком.

Как бы ни был Дмитрий взволнован, от него не могла ускользнуть одна весьма существенная деталь. О чём бы она ни говорила, всё время старалась подчеркнуть свою роль: «Я сделаю!» «Я выделю!» «Я помогу!» Она выпячивала на передний план свою персону, словно супруга её вовсе не существовало в природе, и это было более, чем странным. Откуда у неё самой такие бешеные деньги?

Разговор с хозяйкой дома длился около трёх часов. На улице уже совсем стемнело, на небе перемигивались яркие звёзды, и это было знаком того, что ему пора было уходить. Однако он поднялся с места лишь после того, как его собеседница сделала большую паузу, затем очень ласково улыбнулась ему своей чисто английской улыбкой и перевела взгляд на дверь.

– Я вам, конечно, дам, мой милый мальчик, время на размышление, – снисходительным тоном закруглила она разговор.

Когда они выходили, опять откуда-то вынырнул человек-конь и снова одарил Дмитрия, мягко говоря, недоброжелательным взглядом.

– Глеб, проводи молодого человека к выходу и распорядись, чтобы его доставили домой, – сказала хозяйка, на что он почтительно кивнул.

В это время к Сажиной по очереди подошли две молоденькие, похожие лицом друг на друга, очень красивые блондиночки, с пышными волосами до плеч, в плотно обтягивающих стройные ножки модных джинсах. Не глядя в сторону Дмитрия, они поклонились матери и вежливым тоном спросили у неё разрешение идти спать.

Дмитрий даже остановился, поражённый. У неё есть дочки! Чего-чего, но этого он отнюдь не ожидал. Неизвестно почему, но он полагал, что эта строгая, с красивым лицом дама не может иметь детей.

Ему безумно захотелось узнать всё до мельчайших подробностей об этой женщине, которая, как пить дать, является здесь самой главной фигурой. Эта удивительная харизматичка всех домочадцев, как дрессированных собачек, приучила себе подчиняться.

Ведь и ему она первым долгом поставила это условие.