Читать книгу Монастырские - Галина Мамыко, Галина Леонидовна Мамыко - Страница 30

(черновик неудачной исповеди Веры Монастырской)

Запись на полях рукой Веры: «Хотела написать генеральную исповедь всей своей жизни. Но когда взялась за перо, меня понесло непонятно куда. Мысли, воспоминания, события, всё перемешалось. Я так и не поняла, исповедь это, мемуары или просто незаконченный роман. Ха.»

Я давно не люблю смотреть в зеркало. Там я вижу не только свою старость, но и свои грязные мысли. Они затаились в ухмылке, в прищуре глаз, в нахмуренных бровях… Та плевать мне на грязные мысли, говорю я себе и дёргаю плечом. Или не плевать?

Наверное, я скоро умру. Впрочем, почему «наверное». Но не это сейчас меня интересует. Пока ещё есть время, я должна успеть кое‑что сделать для своей внучки Таис. У неё большое будущее. У неё есть для этого талант, красота. Я узнаю в Таис себя. Но ей не хватает одного. Квартиры. Что делать. Я нашла ответ на этот вопрос. Конечно, то, что я придумала, против моей совести. Но плевать. Если бы я всю жизнь слушалась совесть, то ничего не смогла добиться.

У меня есть подруга. Её зовут Небылица. Она меня здорово выручает в этой жизни. Она из тех людей, которые позволяют сесть себе на голову. И это меня устраивает. В своё время благодаря этому я отбила у неё мужа. Не знаю, что там в мозгах у Небылицы, но то, что она – дура, это факт. Если бы кто так поступил со мной, я бы этого человека отравила крысиным ядом.

Моя подруга верит людям, это уже самая настоящая глупость. Вот и мне она всегда верила. Даже когда обман бывал налицо, она всё равно не меняла своего отношения ко мне. Это меня не восхищает, но устраивает. Особенно когда вопрос такой важности, как квартирный.

У меня есть огромная квартира в престижном доме, там, на Кутузовском проспекте, где со времён Брежнева жила партийная элита. В той квартире когда‑то убили моего отца. С той поры я не любила ночевать там. И частенько уходила на ночь к Кате Небылице.

Сейчас на Кутузовском живут моя дочь Анжелика и внучка Таис. А я – у Кати.

Каждый день она рассказывает мне о Боге. Она меня этим просто задолбала. По утрам она просыпается очень рано и не даёт мне спать своим пришёптыванием. Это она вычитывает молитвы по книжке, потом бродит по квартире, то в ванную, то на кухню, то к шкафу. Это идут сборы в церковь. Наконец, дверь за ней закрывается, и я могу ещё нормально поспать пару часов. После обеда опять начинаются сборы в церковь, а вечером пришёптывания. И так изо дня в день.

Мне непонятна такая скучная жизнь. Мне вообще в последние годы многое непонятно в своей подруге. Но она вкусно готовит, сама делает уборку, сама ходит на рынок. Она всё делает с таким удовольствием, что у меня поднимается настроение. Мне остаётся только смотреть телевизор.

Чем я заслужила такую милость? Даже не знаю, что и сказать. Лучше не ломать голову. В этой жизни столько интересного, что нет нужды забивать себе голову непонятными вещами. Поэтому я стараюсь не думать о Небылице и её походах в церковь. Это для меня за семью замками. Я принимаю жизнь такой, какая она есть, и какой я хочу её видеть.

Но время идёт. И дочка названивает мне всё чаще. Она ждёт от меня действия. Наш план прост. Я должна прибрать к рукам квартиру Небылицы. Я поживу у неё какое‑то время. А потом придёт внучка. Надеюсь, к тому времени у неё появится младенец. И она согласится сыграть отведенную нами для неё роль.

Однако всё пошло не так. И именно из‑за Таис.

«Я не буду участвовать в вашем мерзком спектакле!» – заявила она, когда узнала о наших планах.

«Послушай, Таис, нельзя быть такой наивной в этой жизни», – ответила ей Анжелика. Таис возмутилась и ушла. Но я всё равно надеюсь, что когда подойдёт время, она согласится и расскажет Небылице о своей горькой жизни, о том, что дома невыносимые условия. Алекс, муж Таис, не желает больше жить с тёщей. А денег на съёмное жильё нет. Небылица, конечно, растает (уж знаю её характер) и приютит у себя семью моей внучки. А потом… Мы выпросим у Небылицы дарственную на квартиру. Тем более дети у Небылицы пристроены, крыша над головой у каждого есть. Спасибо её первому мужу Алексею, тот будто чувствовал, незадолго до своей гибели вспомнил, наконец, о своих сыне и дочери, купил каждому по квартире. Не исключено, что всё закончится для неё интернатом для престарелых. Если честно, то мне муторно от такого финала. Не рой яму другому, думаю я. Кто знает, может, в один ужасный день мои близкие пожелают и меня туда же упечь… А что, моя дочь на всё способна. Как в своё время она оказалась способной увести у меня мужа, её отчима. Но я подобное заслужила. Тот, кто делает другим пакости, тот сам рано или поздно окажется объектом аналогичных пакостей. Как я, когда отбивала мужей у Небылицы. Гуляла с Алексеем, её первым мужем, а потом об этом рассказала Катьке. Это, думаю, и стало одной из причин их развода. Ну, а позже я закрутила роман уже с её вторым мужем, Колей Кулаковым. Это случилось уже после того, как я бросила своего первого мужа Гешу Кокарейкина, моего бывшего одноклассника и друга Коли Кулакова, и умотала с любовником в кругосветное путешествие. Потом я всё равно осталась одна. С годами я весьма сожалела о Геше, да и как не жалеть о том, кто разбогател, но для тебя является уже недосягаемым.

Ах, как я самой себе противна. Как я хочу быть другой. Я гадкая…. Но желание прибрать к рукам Катькину квартиру перевешивает, и я стараюсь не обращать внимание на это неприятное чувство собственной вины.

Впереди немало работы. Надо готовить почву. День за днём я рассказываю Небылице страшные истории о невыносимой жизни моей внучки Таис, как издеваются над ней родители, какой сволочью с годами стала Анжелика (и это чистая правда). Небылица слушает со слезами и восклицает: «Боже, спаси и сохрани!»

Я умолкаю и пью чай. Скажите, ну как можно быть такой дурой. Зачем она верит мне, дрянной… Я ощущаю в себе вот эту мерзость, что копилась, росла внутри меня с детства. Я привыкла к этому. Я всегда знала, что внутри меня есть некая гадкая сила… Когда эта сила просыпается, я начинаю управлять людьми. Я делаю это так легко, я оказываюсь над миром. Сколько мужчин увидело во мне эту силу? О, разве можно считать свои победы. Это неправильно. Их можно смаковать. Ведь каждая победа – это целая прожитая жизнь. У меня много жизней. Каждая из них читается с наслаждением. И это наслаждение отвратительно, думаю я, но продолжаю упиваться минувшими безумствами.

В этих ярких историях из моей жизни много глянцевых страниц. Их я перелистываю каждый день. По этим страницам бродят ароматы любви, смешные глупости, горячий запах денег. Там царствуют моя красота, мои безумства, моя наглость. «Ты ужасна!» – говорю я себе, но продолжаю любоваться своей молодостью.

Что‑то неладное творится со мной. Сентиментальность. Надо уметь держать себя в руках. Ведь я всегда умела держать себя в руках.

Но вот Небылица идёт к своим иконам, и мне слышно, как она шёпотом просит у кого‑то помощи для рабы Божьей Таисии. Это она о моей внучке. Это невыносимо. Мне хочется треснуть по её иконам, по её седой голове. Мне хочется разнести вдрызг эту квартиру, ведь именно здесь я когда‑то отбила мужа у Небылицы.

Как можно жить, если рядом есть человек, который верит тебе? Как можно вынести эту муку доверия?

– Послушай, Небылица. Ты принимаешь меня за другого человека. Я не то, что ты думаешь, – однажды сказала я, когда она ползала по полу с тряпкой.

– И ты не знаешь самого главного. Ты и я – мы родные сёстры, – сказала я. – Мой отец, Царство ему Небесное, был и твоим отцом. Родным отцом. Вот так.

Я смотрела сверху на её плешивую голову. Зачем я говорю всё это, думала я.

– Ты, Вера, хороший, добрый человек, – сказала мне Небылица.

Она не упала в обморок от такой новости. В такое было трудно поверить, но рано или поздно, конечно, она поверит. Мне стало спокойнее. Эта тайна так много лет тяготила меня. Наконец, я освободилась от неё.

Однажды позвонил телефон, незнакомый голос сообщил, что машина сбила мою дочь Анжелику. И она теперь в морге. Её нужно опознать. Внучка? Таисия? Да, там была рядом ещё и девушка. Внучка жива.

А потом завыли за стеной у соседей. Собака. Она воет, когда хозяйка оставляет её одну. Вот и сейчас. Она снова меня нервирует. Но Небылица подошла ко мне, погладила по голове и по её глазам я поняла, что это не собака, это я вою. Это означало – у меня инсульт. Как когда‑то у Кулакова.

Я превратилась в беспомощное существо.

Небылица кормила меня, обтирала, пеленала, переодевала. Я покорно смотрела на неё и молчала. Я разучилась не только говорить, но и думать. Не думать – это здорово. Тем более не думать о Небылице. Не думать о Небылице означает для меня быть свободной от плохих мыслей. Небылица мой крест, она тот камень, о который разбилась моя душа. Она тот человек, который показал мне, кто я есть. Это знание я прятала от себя. Но разве может не стать явью то, что вопиёт к небу. Разве может тьма не знать, что она тьма… Ради этого, пожалуй, стоило заработать инсульт.