Читать книгу Турбулентность. Серия «Время тлеть и время цвести» - Галина Тер-Микаэлян - Страница 5

Около двух часов ночи они свернули с шоссе и остановились. Григорьев вытащил сигарету и закурил, настороженно вглядываясь в темноту.

– Далеко еще?

– Где-то километр-полтора. Я схожу на разведку, – Алеша открыл дверцу и предупредил: – Только, пожалуйста, сами ничего не предпринимайте – вы не знаете местности и можете напортачить. Антон Максимович, очень вас прошу – меня не будет, наверное, полчаса, и вы за это время…

– Ладно, иди уж, пристыдил, – хмуро буркнул Антон и отвернулся.

Алеша вернулся ровно через полчаса и сообщил:

– Дом закрыт, возле него два автомобиля. Внизу горит свет, там Стас и его люди.

– Много их? – быстро спросил Григорьев.

– Человек семь. Катю я не видел.

Антон опять занервничал.

– Может, ее и нет здесь.

– Думаю, она в кабинете отца наверху – там очень хорошая звукоизоляция и все удобства. Чтобы попасть в кабинет, нужно пройти через боковой коридор и подняться по лестнице. Так вот, обычно дверь, что ведет в коридор, распахнута, сейчас она закрыта. Наверняка Стас поместил Катю с детьми в кабинете и для надежности еще и запер внизу дверь в коридор.

– Похоже, ты прав, – согласился Григорьев, – он не стал бы держать ее далеко от себя, а здесь надежней всего. Чем они заняты?

– Одни что-то обсуждают, другие пьют чай.

– Что ж, пока они чувствуют себя в безопасности, попытаемся вломиться в дом через окна и застать их врасплох – другого выхода нет.

Алеша покачал головой.

– На всех окнах решетки. Ворваться через двери тоже не получится – на входной кодовый замок, на тех, что ведут на лестницу и в кабинет, где Катя, тоже. Коды я, предположим, знаю, но чтоб открыть каждый замок нужно минуты две, вывести Катю мы не успеем. К тому же Стас и Макс Прошкин бывшие спецназовцы, их так просто врасплох не застанешь. Предлагаю сделать по-другому. Сказать как? Или вы мне не доверяете?

– Говори, – кивнул сыщик.

– Рядом с домом небольшая пристройка, ее никто не охраняет – там мы обычно готовим, когда приезжаем на охоту, потому что папа… отец не любит запахов в доме. Мы устроим там небольшой взрыв с пожарчиком, они выскочат из дома и бросятся тушить – побоятся, что пожар перекинется на дом. Мы будем стоять наготове и сразу же заскочим внутрь. Пяти минут Антону Максимовичу хватит, чтобы подняться наверх и вывести Катю, а мы подстрахуем внизу. Машину сейчас нужно подвести поближе к двери. Если успеем – получится.

– Ну, а если не успеем?

Алеша развел руками.

– Другого плана у меня нет. Не успеем – придется действовать по обстоятельствам.

– Хорошо, – поразмыслив, согласился Григорьев. – Тогда начнем сначала: как ты собираешься устроить взрыв? У тебя есть взрывчатка?

– Это уже мое дело. А сейчас, Антон Максимович, пустите меня за руль.

Он подвел машину к дому так бесшумно, что Григорьев восхищенно пробормотал:

– Класс!

Выбравшись из машины, Алеша оставил дверцу приоткрытой и сделал знак своим спутникам следовать за собой. Стараясь не шуметь, они обогнули дом и добрались до пристройки. Набрав код, Алеша открыл железную дверь и включил свет.

Кухня представляла собой достаточно широкое помещение, на железном столе стояли две большие микроволновки и электрическая плита с двумя конфорками, в углу лежал мешок с древесным углем, вдоль стен тянулись антресоли, а у самого потолка чернело отверстие вентиляционной трубы.

– Можете разговаривать, здесь хорошая звукоизоляция.

Сказав это, Алеша открыл дверцу антресоли, вытащил мешок с мукой и чихнул от попавшей в нос мучной пыли. Поставив на пол мешок, он проверил, работают ли микроволновки – включил их на полную мощность и тут же выключил. Потом повернул рычажок у вентиляционного отверстия и удовлетворенно кивнул, услышав негромкое гудение и шипящий звук движущегося воздуха. Антон не выдержал:

– Эй, парень, ты пироги собрался печь?

– А как же, Антон Максимович, непременно, – улыбнулся Алеша. – Поедим и с новыми силами в бой.

– Не мешай парню, Муромцев, – пробурчал сыщик, – раз он решил взять организацию на себя, то не лезь под руку.

– Ладно, молчу, – Антон вздохнул и отвернулся.

Безжалостно распотрошив обе микроволновки и вытащив их них нагревательные элементы от гриля, Алеша соорудил устройство с отходящими от него проводами, потом открыл мешок с мукой и поставил его на полку прямо перед вентиляционной трубой. После этого он выключил свет и сунул Антону в руки карманный фонарь.

– Посветите, Антон Максимович, мне тут нужно поколдовать с проводкой.

Наконец и Артем Григорьев не выдержал:

– Может, ты все-таки объяснишь свои действия?

Алеша, возившийся с проводами, стал объяснять:

– Сейчас мы выйдем, и я включу вытяжку в обратном направлении – воздух пойдет в помещение и начнет распылять муку. Через несколько минут по всему объему помещения образуется более или менее однородная взвесь из частиц муки. Достаточно небольшой искры, чтобы произошло возгорание, а еще лучше, если возникнет электрическая дуга. Сейчас я подсоединю к реле, замыкающему цепь, небольшое устройство, и замыкание произойдет, когда я пошлю сигнал со своего мобильника.

Григорьев пожал плечами.

– А не слишком ли сложно? Если ты хочешь выманить их из помещения, устроив пожар, то не проще полить пол в пристройке бензином и поджечь?

– Во-первых, с бензином шутить опасно: температура горения высока, и огонь может перекинуться на дом до того, как мы выведем Катю с детьми – там деревянные перекрытия. Во-вторых, нам нужен не столько пожар, сколько взрыв – звук взрыва будет неожиданным и достаточно мощным. Они ничего не поймут – услышат, потом увидят огонь и бросятся наружу выяснять, что происходит.

Сыщик нахмурился.

– Воображаешь, Стас поддастся на эту уловку?

– Уверен, что не поддастся, но его я беру на себя. Вы останетесь снаружи, будете следить за остальными, а вы, Антон Максимович, откроете дверь на лестницу, подниметесь, откроете дверь кабинета и выведете Катю. На обеих дверях, я уже говорил, кодовые замки, придется вам хорошо заучить оба кода.

– Они могли поменять коды, – возразил Григорьев, – что тогда?

Алеша отрицательно качнул головой.

– Этого никто, кроме меня, не сумеет сделать – всей электроникой и охранной системой здесь занимаюсь я. Главное – запомнить, не перепутать и не медлить. Иначе все пропало.

– Может, тогда лучше за Катей подняться тебе? – нерешительно спросил Антон. – У меня и в собственной квартире с замками всегда проблемы.

– Катя меня не знает, видела лишь однажды, вдруг она не захочет со мной идти? Времени объясняться не будет. К тому же, на мне Стас.

Артем Григорьев вздохнул и протянул ему свой пистолет.

– Ладно, раз ты решил взять на себя этого ублюдка, то держи, – увидев, что Алеша растерянно откачнулся, он насмешливо вскинул брови. – Неужели отец не научил тебя обращаться с огнестрельным оружием?

Юноша смутился.

– Я хорошо стреляю по мишеням, но по людям… Мне даже в птицу трудно выстрелить, и я не знаю… Постараюсь справиться с ним в рукопашную. Вы не вмешивайтесь, ваша задача – предупредить нас, когда они будут возвращаться.

Усмехнувшись, Григорьев сунул пистолет обратно.

– Как угодно. Убеждать тебя сейчас, что этот гад не человек, нет времени – нужно действовать, пока не рассвело. Итак, начинаем.

Прогремевший взрыв и отразившиеся в стеклах отблески полыхнувшего пламени подняли всех находившихся в доме на ноги. Дверь распахнулась, но Стас, поначалу метнувшийся было за остальными к пристройке, тут же вернулся в дом и, оглянувшись, положил руку на рукоять пистолета.

– Привет, дядя Стас.

– Лешка?

Алеша бросился на него, не дав времени вытащить пистолет, и они покатились по полу, сшибая попадавшиеся по дороге стулья. Антон в это время уже открыл первую дверь и бежал по лестнице, перескакивая через ступени. Когда он ворвался в кабинет Малеева, Катя в ужасе вскочила на ноги, прижимая к себе пронзительно кричавших детей, разбуженных взрывом.

– Антоша!

– Шевелись! – взяв у сестры одного из мальчиков, он буквально поволок ее вниз.

Они уже сбежали с лестницы, когда боровшиеся Алеша и Стас на миг отскочили друг от друга, но киллеру вновь не удалось достать оружие – руки Алеши стремительно метнулись вперед и стиснули его локти мертвой хваткой, не давая шевельнуться. Внезапно Стас прекратил сопротивление и, подняв обе руки, ласково, почти любовно расхохотался:

– Волчонок! Молодой, сильный! Так ты, значит, связался с этими, – он неожиданно сложил губы и, пронзительно свистнул особым свистом, одновременно сделав Алеше подсечку и сбив его с ног.

Вбежавший Григорьев крикнул:

– Скорее! Они бегут сюда, – он направил на Стаса пистолет, но замешкался, боясь попасть в Алешу, – Лешка, в сторону!

Мгновенно развернувшись к нему, Стас выстрелил. Григорьев тяжело рухнул навзничь у самых ног Кати, на груди его быстро расплывалось красное пятно. Покачнувшись, Катя в ужасе закричала:

– Антон!

Алеша прыгнул вперед и на лету ударом ноги выбил оружие из руки киллера. Пистолет, описав дугу в воздухе, отлетел к лестнице, и Алеше первому удалось до него добраться.

– Стоять! Руки! – лицо его исказилось от ярости, не спуская глаз с замершего на месте Стаса, он наклонился, нащупал на полу выскользнувший из руки Григорьева пистолет и выпрямился.

– Черт! Артем, ты жив? Катя, возьми мальчика, дай пеленку, – Антон сорвал с кричавшего малыша пеленку и, передав его сестре, рывком разорвал рубашку на груди Григорьева.

Ворвавшиеся в помещение бандиты окружили их полукольцом. Алеша, сжимая по пистолету в каждой руке, стоял под наведенными дулами, заслонив Катю с детьми, Антон, не обращая ни на кого внимания, пытался остановить хлеставшую из раны сыщика кровь – при столь сильном кровотечении медлить было нельзя.

– Сволочь, достал он меня все-таки, – слабея, сквозь зубы прошептал Григорьев.

– Герой, – насмешливо произнес Стас, похлопав в ладоши, – ладно, концерт окончен. Макс, забери у этого волчонка оружие, чтобы не кусался. Будет рыпаться – пристрели.

Алеша в бешенстве ощерился.

– Назад! Попробуйте подойти ко мне!

Макс в недоумении переглянулся с остальными.

– Ты спятил, Стас? Это же Лешка.

– Какого черта, ну и что, что Лешка? Теперь вы будете работать на меня!

Пожав плечами, Макс опустил свой пистолет.

– Такого уговору у нас еще не было, – возразил он, – и ссориться с Малеевым я не собираюсь.

– Идиоты! – закричал Стас, увидев, что двое других его людей последовали примеру Макса, а остальные стоят в нерешительности. – Вы кого боитесь? Малеева? Да он конченый, его девчонка так затрахала, что он теперь с инфарктом лежит!

– В последний раз нам платил он, а не ты, – угрюмо возразил худой жилистый парень и шагнул в сторону, освободив Алеше проход к двери. – Пусть уходит. Уходи, Леха.

– Я не один, – Алеша качнул головой в сторону Кати и Антона, которому удалось наконец с помощью двух пеленок стянуть грудь сыщика и остановить кровотечение. – Со мной мои друзья.

Стас незаметно сунул руку в карман, где лежал второй пистолет.

– Я заплачу вам прямо сейчас, договоримся, – спокойно сказал он, – но не выпускайте их. А тому, кто пристрелит этого щенка, пять штук баксов.

Окружающие, переглянувшись, придвинулись ближе, однако Макс остановил их движением руки и холодно повторил:

– Мы с тобой пока еще ни о чем не договорились, Стас, а ссориться с Малеевым не стану и никому не советую.

– Сейчас договоримся.

Стас действовал молниеносно, пистолет, направленный дулом на Макса появился в его руке словно ниоткуда, но Алеша на долю секунды его опередил. Вскрикнув и выронив оружие, Стас схватился за пробитую пулей руку, Макс направил на него свое оружие.

– Ты хотел меня убить, сука?

Однако смуглый мужчина со шрамом от ожога схватил его за руку:

– Тихо, Макс, тихо, разойдемся спокойно! Кто хочет – пусть вернется с тобой к Малееву, а мы останемся со Стасом, если он заплатит, как обещает.

– Хорошо, – недовольно проворчал Макс, – но Лешка и его компания пусть уходят.

– Пусть уходят, – пряча пистолет, согласился смуглый, остальные тоже убрали оружие.

– Какого черта! – лицо Стаса исказилось от бешенства.

– В чем дело, шеф? – ухмыльнулся смуглый мужчина. – Мы авансом работать не будем, если у тебя есть деньги, то прямо сейчас нам и заплати. Тогда, если прикажешь, догоним их и прикончим, а пока пусть идут.

Антон, внимательно прислушивавшийся к разговору, затянул наконец на груди Григорьева последний узел и тихо сказал:

– Возьмись за мою шею, я тебя подниму. Вот так, молодец, виси на мне, не бойся. Голова закружится – ничего страшного. Катя, рядом!

Выпрямившись, он поднял бессильно повисшего на его плече Артема и мельком оглянулся на сестру, качавшую плакавших детей.

– Держитесь за моей спиной, – бросил Алеша и боком двинулся к двери.

Стас застонал от бессильной ярости:

– Не выпускайте хотя бы бабу, слышите?

– Мы за ней пришли и без нее не уйдем, – стиснув пистолеты, угрожающе рявкнул Алеша. – Только попробуйте кто-нибудь помешать!

Смуглый, продолжая ухмыляться, не двинулся с места.

– Ты, Стас, не надрывай себе душу, – весело утешил он Стаса, – сейчас мы с тобой сядем и спокойненько все обговорим. Как заплатишь, так мы их догоним и ее отберем.

– Иди, Лешка, иди, никто вас не тронет, – сказал Макс. – К тому же с меня причитается – не ты, так он мне бы точно мозги вышиб, так что я вас прикрою. Только сразу после тебя я отсюда тоже уберусь, а как уж он с ними договорится, мне неизвестно. Так что поспешите.

– Скорее, – бросил Алеша своим спутникам, – к машине.

– Сын шлюхи! – на бледном лбу Стаса выступил холодный пот, и он, морщась от боли, процедил сквозь зубы: – Чтобы ты кончил, как и твоя мамаша!

– Что?! – весь напрягшись, Алеша на мгновение застыл на месте.

– А ты не знал? – с неестественно веселым хохотом закричал киллер. – Ты не знал, что твоя мамаша была алкоголичкой-проституткой? Малеев подстерег ее, когда она однажды ночью пьяная шаталась по улице, и переехал машиной. Ты не знал?

– Сука, садист, зачем ты говоришь это мальчику? – в бешенстве закричал Антон, подаваясь вперед.

Не виси на плече у него обессилевшее тело раненого Григорьева, он бросился бы на Стаса, но Алеша отодвинул его плечом и ледяным тоном повторил:

– К машине.

Сжимая пистолеты, он стоял в дверях и ждал. Антон подтащил к машине и уложил на заднее сидение потерявшего сознание Григорьева, Кате велел сесть на пол между сидениями и передал ей детей.

– Сиди и не высовывайся, они могут начать стрельбу, – сев за руль он развернул машину, медленно проехал вдоль дома и, притормозив около крыльца, приоткрыл дверцу. – Алеша, заскакивай!

Однако Алеша заскочил в машину с другой стороны и бесцеремонно потеснил Антона с водительского места.

– Извините, Антон Максимович, но поведу я.

Обгоняя тяжелые трейлеры, они мчались по шоссе на такой скорости, что Антон не выдержал и взмолился:

– Слушай, может, сбавишь, а? У нас, как-никак, пассажиры.

– Пока нельзя, подъедем к МКАДу – приторможу.

Дети, на которых быстрая езда подействовала успокаивающе, притихли, и Катя робко подала голос:

– Антоша, можно я распрямлюсь? У меня уже все затекло.

– Сиди уж. Посмотри, Артем дышит? Пощупай пульс.

Катя, высвободив руку, осторожно дотронулась до запястья Григорьева, и он, слабо простонал:

– Муромцев, мы где?

Повернувшись, Антон окинул его внимательным взглядом и с облегчением вздохнул:

– Раз пришел в себя, значит, жить будет. Слышишь, Артем? Жить будешь. Рана сквозная, так что ничего страшного – главное, что удалось остановить кровотечение. Ничего, сейчас приедем в клинику, я тебя продиагностирую на аппаратуре, введу антибиотик и позвоню знакомому хирургу – он приедет и тебя осмотрит.

– Ты сошел с ума! – в ужасе произнес сыщик и сделал попытку сесть. – Останови машину, я выйду. Останови сейчас же!

Впрочем, он тут же бессильно откинулся назад.

– Что с тобой, Артем? – удивился Антон. – Катя, он бредит, держи его, чтобы не свалился.

– Я не брежу, – простонал Григорьев, – я… Ты хочешь держать меня у себя в клинике рядом с беременными женщинами? Не поеду, поворачивай. Поворачивай, я сказал! – собравшись с силами, прохрипел он.

– Артем, успокойтесь, пожалуйста, – Катя ласково придержала раненого, поглаживая его руку, – у моего брата в клинике есть диагностическое отделение, там обследуют и мужчин. Никто вас не заставит лежать с беременными женщинами.

– Не понимаю, что ты имеешь против беременных женщин, Артем? – весело спросил Антон. – Они милейшие создания.

– Дурак! – Григорьев затих, чувствуя, что от слабости у него опять начинает холодеть в голове, и перед глазами бегают мурашки.

Въехав в Москву, Алеша сбавил скорость. Дороги в этот ранний час были свободны, и до клиники они добрались довольно быстро.

– Открывай ворота! – высунувшись в окно, крикнул Антон заспанному охраннику.

Тот заглянул в машину и обомлел, увидев окровавленного главврача.

– Антон Максимович! Вы ранены?

– Звони на фирму, пусть пришлют военизированную охрану. На территорию клиники никого из посторонних не впускать без моего личного разрешения. Личного!

Остановив машину у главного корпуса, он помог Кате с детьми выбраться наружу и сказал выбежавшим медсестрам:

– Санитаров с носилками к машине, возьмите у Кати детей и поднимитесь с ней в мой кабинет, а этого юношу, что на водительском месте, отведите в кабинет секретарши – пусть умоется и выпьет кофе.

Алеша вздрогнул и начал вылезать из машины.

– Спасибо, Антон Максимович, но я не…

Антон повелительно поднял руку.

– Все, не возражай, здесь распоряжаюсь я. Дай мне, пожалуйста, спокойно заняться Артемом, а потом у меня с тобой будет серьезный разговор.

В кабинете брата Катя, умывшись и покормив детей грудью, легла на диване, обняв мальчиков, и только теперь до нее начал доходить весь ужас пережитого. Она заплакала, заснула, проснулась и снова начала плакать. Вошедший в кабинет Антон наклонился над ней и легонько дотронулся до ее щеки. Вздрогнув, Катя подняла на брата распухшие от слез глаза.

– Антоша, ты не представляешь…

– Успокойся, все хорошо, приди в себя.

– Он хотел убить детей – обоих! Он угрожал пистолетом – хотел, чтобы я сказала, кто из них его сын. Он готов был убить собственного сына, если я не скажу! – она села, спустив ноги с дивана, и судорожно вздохнула. – Как Артем?

Антон поцеловал сестру и ласково провел рукой по ее волосам.

– Все в порядке, но большая потеря крови – задет крупный сосуд. Если б мне не удалось вовремя остановить кровотечение, он не дотянул бы до Москвы. Через час приедет хирург, и мы решим, есть ли необходимость переливания. Диагностика не выявила никаких серьезных повреждений внутренних органов. Ладно, спи, а я пойду к Алеше – мне нужно с ним поговорить.

Катя вскочила, расправляя мятый халат.

– Подожди, я найду на полке для него какую-нибудь рубашку – у него свитер порван.

Ожидая Антона, Алеша умылся, но вид у него все равно был не слишком респектабельный – от уха до виска тянулась длинная ссадина, на скуле темнел кровоподтек, а легкая летняя водолазка была изодрана в клочья. Медсестра, принесшая кофе с бутербродами, с любопытством покосилась на него, но ничего не посмела спросить и лишь сказала:

– Антон Максимович велел вам закусить, пока вы его ждете, – и вышла.

При виде еды его замутило от голода, но горло внезапно сдавил спазм. В памяти встал давно забытый эпизод далекого детства – пожилая женщина с затравленным взглядом пронзительно кричит его отцу:

«Убийца! Это ты убил мою дочь!».

Откинувшись на спинку кресла, Алеша закрыл глаза, но видение никак не уходило. Вошедший Антон решил, что он задремал и остановился, однако ресницы Алеши дрогнули, и взгляд, устремленный на Антона, на миг сделал юное лицо бесконечно старым.

– Как ваш приятель? – сдавленным голосом спросил он.

Глядя на его синевато-бледные щеки, на которых ссадина и кровоподтек казались неестественно яркими, Антон покачал головой:

– Все хорошо, через месяц будет, как новенький. Вот тебе чистая рубашка, выброси свой свитер на помойку. Почему не ешь?

Алеша криво усмехнулся и начал стягивать водолазку.

– Спасибо. Я рад, что все обошлось.

– Давай, поедим немного, я с ног валюсь. Сейчас сварю свежий кофе, я без кофе совершенно дохлый. Ты ешь, ешь, – Антон приглашающим жестом указал на тарелку и полез в стенной шкаф за чашками. – Черт знает что, это кабинет моей секретарши, у нее здесь найти что-то – с ума сойдешь. А, вот где у нее посуда.

– Я ничего не хочу, спасибо. О чем вы хотели поговорить?

Антон поставил на стол две чашки свежесваренного кофе и только тогда, сев напротив Алеши, серьезно сказал:

– Ты пришел ко мне, чтобы узнать о Насте. Так вот, она уехала с Дональдом несколько дней назад. Меня не было в Москве, но человек, которому я верю, сказал, что это было ее собственное решение, никто ее не принуждал. Не знаю, что заставило ее так поступить – возможно, отчаяние или обида. Знаю одно: она любила тебя и любила безумно. Она ждала тебя, но ты не пришел, а потом исчез.

– Вы передали ей мое сообщение? – угрюмо спросил юноша.

– Так получилось, что сразу не смог, а потом попросил Лизу, но не знаю, успела ли она его передать. После мне пришлось срочно уехать, и я вернулся в Москву только вчера утром. Прости.

Алеша слегка побарабанил пальцами по столу, потом поднялся.

– Что ж, спасибо и на том, – он криво усмехнулся, – вы всегда были очень любезны, Антон Максимович, и я не хочу быть неблагодарным.

– Сядь, пожалуйста, – очень вежливо попросил Антон, – я еще не закончил.

Пожав плечами, Алеша послушно сел.

– Хорошо, я слушаю. Хотя не думаю, что нам есть смысл еще что-то обсуждать. Возможно, и к лучшему, что Настя решила порвать наши отношения – людям с моей наследственностью не следует любить, иметь семью и детей. Вы ведь сами назвали меня сыном бандита.

– Стоп! – Антон поднял руку. – Не надо ничего смешивать. Я действительно виноват, что не передал твое сообщение, но как раз в тот день умер очень близкий мне человек, и я просто был выбит из колеи. Еще раз прости.

Алеша устало кивнул.

– Хорошо, я вас не упрекаю.

– Что касается моих слов, то упрек был адресован не тебе, а скорее мне самому – возможно, что многих бед удалось бы избежать, если б я… Ведь я давно понял, чем занимается твой отец, очень давно!

– И, тем не менее, вы помогали нам с Настей встречаться? – из груди Алеши вырвался жесткий издевательский смех, похожий на рыдание. – Да вы после этого настоящий преступник, Антон Максимович!

Чтобы заглушить боль, он громко захохотал, но внезапно умолк, и плечи его поникли.

– Перестань, Алеша, – мягко сказал Антон, – ты мне всегда нравился и нравишься, я всегда симпатизировал вашим с Настей отношениям, и мне жаль, что так получилось. Ничего не понимаю, я сам бесконечно удивлен: она так боролась за вашу любовь и вдруг… Может, это глупая ошибка? Тогда я сделаю все возможное, чтобы…

Стиснув побелевшие кулаки, Алеша его прервал:

– Не надо! Время ничего не изменит – завтра я буду тем же, кем был вчера. И сегодня, и завтра, и послезавтра я останусь сыном своего отца.

– Сейчас ты слишком потрясен и расстроен, поэтому я не стану с тобой спорить и объяснять, что ты – это ты и никто другой. Мир устроен так, что людям порой приходится нести ответственность за поступки своих близких, но я не хочу, чтобы страдали невинные – ты, например, или жена твоего отца.

– Тамара? – брови Алеши удивленно поднялись. – А причем здесь она?

– Лиза Трухина была ВИЧ-инфицированна.

Алеша провел ладонью по лицу, и почувствовал озноб.

– Лиза! – звук собственного голоса гулким эхом отдавался у него в ушах. – У Лизы… у нее был СПИД?

– Говоря медицинским языком, она была не больна, а лишь инфицирована. Инфицирована в течение нескольких месяцев и все это время являлась источником заражения для тех, кто мог бы вступить с ней в незащищенный половой контакт.

– Дима, ее жених, – он знает? И он… тоже? Думаю, да, раз вы не отвечаете. Это точно?

– К сожалению.

– Боже мой! Боже мой! – на лбу Алеши выступили капли холодного пота, перед глазами его встала поляна, на которой догорал костер, лица Боба, Ванюшки, плачущая Ксюша, обиженное лицо Наташи и смущенно прячущий глаза Сергей. – Она ведь не предохранялась!

– Эй, парень! – в глазах Антона внезапно мелькнула тревога. – У тебя с ней…

– Нет, – Алеша тряхнул головой, чтобы прийти в себя, – к сожалению. Лучше бы я один, лучше бы… Боже мой, они ведь все… А Наташка беременна!

Торопливо поднявшись, Антон достал из настенного шкафчика капли и, накапав в стакан, заставил Алешу проглотить пахнувшую валерианой жидкость.

– Приди в себя и говори! Ничего не скрывай и ничего не стесняйся, слышишь?

Юноша с трудом разлепил веки и посмотрел на него воспаленными глазами.

– Это я во всем виноват – она приехала туда из-за меня. Я ей нравился, она хотела меня, а я… я просто не мог – Настя меня словно околдовала, я просто не мог думать ни об одной другой женщине. А когда я отказался, она в отместку мне устроила оргию. Все наши парни были пьяны, никто уже ничего не соображал. После этого один из них изнасиловал девчонку, которая приехала с нами, а другой – мой близкий друг – женат, его жена ждет ребенка. Это было в начале июня – мы с друзьями собрались, чтобы отметить защиту дипломов. Антон Максимович, что делать, что мне теперь делать? Я виноват, я всех их погубил!

Антон со вздохом покачал головой.

– Не надо так уж себя винить, каждый должен иметь свою голову на плечах. Не всегда контакт с инфицированным партнером ведет к заражению, но всех твоих друзей в любом случае нужно немедленно предупредить.

– Они должны будут сдать анализы?

– К сожалению, в течение полугода вирус может и не быть выявлен. Тем не менее, контакт с любым из них представляет опасность для партнера, а жене твоего приятеля необходимо принять меры профилактики, чтобы ребенок родился здоровым. В любом случае, чем раньше начинается лечение, тем дальше отодвигается начало заболевания.

– Я сам предупрежу их всех.

– Это нужно делать грамотно, – возразил Антон, – дай мне их координаты, я договорюсь со специалистом. И не спорь, ты думаешь, это так просто – прийти и поставить человека в известность: так, мол и так. Реакция людей может быть непредсказуемой: одни впадут в депрессию, другие решат покончить с собой, третьи бросятся заражать всех подряд назло человечеству.

Алеша провел рукой по лбу, потрясенный пришедшей ему в голову мыслью.

– Заражать всех подряд? Может быть, Лиза… может быть, она узнала и поэтому тогда так себя вела?

– Точно мы уже никогда не узнаем, – угрюмо ответил Антон, – но Лиза вообще легкомысленно относилась к сексу. Что касается твоего отца, то сознательно или нет, но она расплатилась с ним сполна. Предупреди свою мачеху, если… если еще не поздно.

– Тамара… она с младшей сестрой была в Италии, а отец… он ведь сейчас тяжело болел, поэтому… – Алеша смущенно отвел глаза. – Я не буду им звонить – поеду прямо туда. Можно я закажу такси из клиники? – он встал и, увидев свое отражение в большом настенном зеркале, ужаснулся: – Ну и рожа! Рубашку вы мне дарите, как я понял?

– Да, конечно, – Антон тоже поднялся и, встретившись взглядом с Алешей, внезапно шагнул к нему и крепко стиснул его плечи. – Лешка, парень, всегда рассчитывай на меня, если что. Не потому что долг или благодарность, или что-то там еще – просто, я тебя люблю.

Водитель такси всю дорогу поглядывал на Алешу с некоторым подозрением и опаской. Высадив своего пассажира возле коттеджа и получив деньги, он развернулся и рванул с места с такой скоростью, что вздыбил облако пыли. Чихнув и поморщившись, Алеша повернулся к двери, набрал код и, подождав, пока створки железных ворот медленно раздвинутся, шагнул через порог.

– Мама! Лешка приехал! – навстречу ему по тропинке бежала сияющая Маринка в спортивном костюме, следом за ней из дома выскочила растрепанная Ниночка и, отталкивая сестру, с визгом повисла у брата на шее.

Радостно протягивая к нему руки, вслед за девочками спешила Тамара.

– Алеша! Макс мне сказал, что ты приехал, но мы ничего не поняли. Почему ты не позвонил? Кто тебя поцарапал? Ужас! И синяк на щеке!

– Макс? – лицо Алеши помрачнело, и он провел рукой по исцарапанному лицу.

Тамара и сестры не стали больше расспрашивать его о ссадинах – негласные правила, которые Малеев ввел в своей семье, запрещали женщинам приставать к мужчинам с расспросами, если те не желали отвечать.

– Макс приехал рано утром, они в кабинете отца – до сих пор разговаривают, я даже отнесла им завтрак.

– Что говорят отцу врачи? – поцеловав мачеху, угрюмо спросил он.

– Кто тебе сказал, что он болен? Он нарочно не велел сообщать – чтобы ты не сорвался сюда из Лондона. Ладно, сейчас будем завтракать, разговоры потом. Марина, ты закончила свою пробежку? Тогда умывайся и к столу, – недовольно кивнув в сторону дочери, Тамара пожаловалась: – Все бегает – худеет. Лучше б в школе так усердно занималась, а то три тройки в аттестате.

Маринка отмахнулась:

– Ой, мам, да кого в Англии будет интересовать мой аттестат? Леш, а мы теперь, раз ты приехал, с тобой вместе полетим в Лондон? Увидишь, в каком я буду прикиде – отпадешь!

В столовой на огромном столе, покрытом белой скатертью, стояли тарелки с бутербродами, салатницы, кувшинчик с молоком и изящный заварной чайник, привезенный в прошлом году из Турции – Тамара любила, чтобы стол был накрыт красиво и со вкусом. У Алеши защемило сердце от того, каким здесь все казалось родным и знакомым. Мачеха накладывала ему в тарелку салат, сестры спорили, кому налить ему чай:

– Уйди, Нинка, не мешай.

– Сама уйди, тебе мама сказала идти переодеться.

– Правда, Марина, переоденься и умойся, – строго заметила Тамара, – лицо все потное.

– Мам, дай мне отдохнуть, а? Я в Англии буду по десять раз в день переодеваться. Там к обеду переодеваются, к ланчу переодеваются, к ужину переодеваются – жуть. Мне вообще надо свой гардероб пополнить, а то я там буду бомжом смотреться и позорить родину, да, Леш?

– Ремня тебе надо, – сердито сказала мать, – одни тряпки на уме. Ты, между прочим, в Англию учиться едешь. И вообще – не лежит у меня сердце тебя отправлять. Как там условия, Алеша? Я смотрю, ты похудел, осунулся – одни глаза остались. Йод дать?

От того, что она так тактично не повторила своего вопроса относительно его царапин, а лишь предложила йод, Алеше стало неловко.

– Йод? А, это я перед отъездом в небольшую аварию попал, – небрежно ответил он, проведя ладонью по лицу. – Ничего страшного. Вы с Ниночкой давно вернулись?

– Отец нас сразу вызвал, как заболел. Ты ешь, ешь, – Тамара подложила ему на тарелку еще салату. – Да мне и не очень там понравилось, я даже жалею, что мы поехали. Маринка тут без нас совсем распустилась – биологию на тройку сдала. А на выпускной такое платье себе купила – у меня от стыда аж мороз пошел, как увидела! Ладно, что спереди норовит все свое хозяйство оголить, так она еще и половину попы открыла. И мне, главное, не показывает, а я у отца в больнице, мне не до того. Я это безобразие увидела, только когда она уже на свой бал одевалась. Хотела ее заставить зашить разрез, а она такой крик подняла – ни в какую! Так в школе до утра и протанцевала с голой задницей. У меня уж сил никаких не стало с ее характером одной справляться – тебя нет, отец больной лежит, я его беспокоить не хочу.

Маринка усмехнулась, бросив на мать взгляд, полный снисходительного превосходства, и махнула рукой.

– Все, поехала. Еще подгузники «Либера» на меня надень. Как хочу, так и одеваюсь.

Алеша, очищая яйцо, терпеливо слушал их перебранку.

– Так что, все-таки, говорят отцу врачи? – спросил он, когда обе на минуту умолкли.

Тамара пожала плечами.

– Сначала, как я приехала, Стас меня встретил, и сказал инфаркт. Потом отец с недельку в клинике полежал, и кардиограмму сделали – инфаркта вроде бы нет. Анализы тоже хорошие. Врач сказал, это спазм был от напряжения – работа-то ведь у него нервная.

– Дядя Стас тоже куда-то делся, – ввернула Маринка, – я его уже две недели, наверное, не вижу.

– Он меня как привез в больницу, так сразу и уехал, – подтвердила Тамара, – и все, даже звонки мои ему не доходили. Потом, как отцу полегчало, он сам до Стаса дозвонился и на таких повышенных тонах с ним говорил, что я никогда не слышала. Я потом только заикнулась спросить, а отец сразу так на меня зыркнул, что я больше и боюсь спрашивать. Ты смотри – я ничего тебе не говорила, ты от меня ничего не слышал.

– Да, конечно, – Алеша поднялся и вытер рот салфеткой, – спасибо, Тамара, я поднимусь к отцу.

– Иди, иди, а то Макс уже три часа там сидит. Витя-то ведь только два дня как после больницы, ему врач не велел переутомляться, а я ведь и слова не скажи, сам знаешь.

Макс действительно все еще разговаривал с Малеевым, но когда Алеша, постучав, вошел в кабинет, оба вздрогнули и умолкли. Малеев поднялся с дивана, лицо его выражало смущение, смешанное с радостью. Он шагнул к сыну, и руки его поднялись, чтобы обнять Алешу, но тут же упали, повиснув вдоль тела.

– Лешка, сынок!

– Здравствуй, папа, я рад, что тебе уже лучше.

Макс тоже встал и Алеша, встретившись с ним глазами, понял, что отцу уже известно о том, что произошло в охотничьем домике.

– А, Лешка, привет! Ладно, шеф, я пошел, не буду мешать,.

Дверь за Максом тихо закрылась, отец и сын еще какое-то время стояли, потом Виктор вновь опустился на диван.

– Я… я думал, ты не придешь, – внезапно дрогнувшим голосом произнес он.

– Почему же, – мягко возразил Алеша, присаживаясь на край стола, – как же я мог не прийти, ведь я твой сын.

– Ты… уже завтракал? – хрипло спросил Малеев таким тоном, словно вопрос о еде являлся в данный момент самым насущным.

– Тамара покормила меня, спасибо, папа.

Вежливое спокойствие, прозвучавшее в голосе сына, вывело Виктора из равновесия, и лицо его на миг исказилось, а в глазах мелькнул гнев.

– Я не собираюсь ни в чем перед тобой оправдываться, слышишь? Не смотри, не смей смотреть на меня так! – крикнул он, изо всех сил стукнув кулаком по валику дивана. – Все, что я делал, я делал ради тебя! Она могла испортить, отравить тебе все детство, всю жизнь! А потом… потом я стал делать ту работу, какую научился в Афгане делать лучше всего. Я просто работал – работал, чтобы у моей семьи было все, чтобы вы ни в чем не нуждались.

– Разве я в чем-то упрекаю тебя, папа? Я сижу и молчу, не надо так кричать.

Малеев понизил голос.

– Я просто работал, и моя работа нужна была тем, кто имеет деньги, чтобы оплатить заказ – политикам, бизнесменам, депутатам. Таким, как отец твоей девчонки, Насти. Ведь ты из-за нее примчался сюда из Лондона?

– Теперь это уже не имеет значения, – угрюмо проговорил Алеша.

– Этот депутат «заказал» мне тебя через своих людей в ФСБ. Чем он лучше меня? Чем они все лучше – эти скоты, которые заправляют Россией? Как говорится, пока есть спрос, будет и предложение – не я, так другой делал бы для них то же самое. Но я должен был сделать все, чтобы спасти тебя, ты – самое дорогое, что у меня есть. Мне плевать на весь мир, если это касается тебя, и я себя ни за что не осуждаю, ты понял? И это обсуждению не подлежит, тебе ясно?

Алеша пожал плечами, лицо и взгляд его были по-прежнему спокойны и печальны.

– Я не осуждаю тебя, папа, не собираюсь с тобой спорить или что-то обсуждать – это бесполезно, и убедить друг друга в чем-то нам вряд ли удастся – мы по-разному смотрим на жизнь.

– Да, – смягчившись, подтвердил Малеев, – ты другой. Поэтому я всегда старался держать тебя в стороне, хотя теперь вижу, что в тебе моя кровь – ты горячий и быстрый. Я рад, что ты проучил эту сволочь Стаса, но нужно было стрелять в голову, он нам еще попортит кровь. Только не понимаю, для чего ты ввязался в это дело с сестрой Муромцева?

– Муромцев – мой друг, папа, человек, которого я бесконечно уважаю и люблю. Мне было бы неприятно, если б с ним случилось что-то плохое. Надеюсь, ты понимаешь, что я хочу сказать, папа? Учтешь это в дальнейшем?

Малеев сердито сдвинул брови и, неопределенно хмыкнув, проворчал:

– Романтик! Ладно, учту, хоть ты и молод еще. Хорошо, о чем еще ты хотел говорить?

– Ты помнишь Лизу Трухину, подругу Насти, папа? Ты должен ее хорошо помнить.

Вздрогнув от неожиданности, Малеев в бешенстве привстал, и взгляд его потемнел от ярости.

– Я же тебе сказал, – процедил он сквозь зубы, – чтобы ты этого не касался! Чего ты от меня хочешь? Муромцев – ладно, но эта девчонка была в охотничьем домике, она слишком много о тебе знала. Стоило ей где-нибудь открыть рот, стоило этому депутату что-то заподозрить, как они от тебя бы мокрого места не оставили – им нужен был сынок миллиардера, а эта твоя Настя из-за тебя потеряла голову. Ты им мешал, и даже я не смог бы тебя защитить – ведь ты сам лез на рожон, а когда в деле вертятся такие деньги…

– Папа, – прервал его Алеша, – не нужно мне объяснять, я все это знаю и не собираюсь тебя упрекать, я ведь уже сказал. К тому же, что было, то было, и прошедшего не изменить.

Бросив на сына недоуменный взгляд, Виктор пожал плечами.

– Тогда к чему ты начал разговор о девчонке?

Алеша легко соскочил со стола, подойдя к отцу, опустился рядом с ним на диван и накрыл своей ладонью отцовскую руку.

– Стас – достаточно ловкий и хитрый человек, папа, ты это, наверное, признаешь.

– Зря ты его не добил! – глаза Малеева сверкнули бешенством. – Ублюдок!

– Однако он достаточно проницателен и о многом сумел догадаться, папа. Ты и Лиза….

Они смотрели друг на друга, и под мягким спокойным взглядом сына Малеев впервые в жизни почувствовал себя неловко, как нашкодивший школьник – потому, возможно, что Алеша коснулся вопроса, в котором разбирался гораздо лучше отца. Впрочем, чувство неловкости тут же сменилось гневом – никто, даже любимый сын, не смел говорить с ним на недозволенную тему! Лицо его побагровело.

– Мальчишка! Да как ты…

– Папа! – ладонь сына, придержав сжавшуюся в кулак руку, словно притушила вспышку, Виктор отвел глаза и сконфуженно пробурчал:

– Я не насиловал ее, она сама предложила, а я…

– Верю, папа, верю – в этом она была гораздо опытней тебя.

Алеша, продолжая задумчиво смотреть на смущенное лицо отца, неожиданно подумал, что тот еще совсем молод – в восемнадцать лет ушел в армию, он, Алеша, родился меньше, чем через год. Отслужив в армии, отец по собственному желанию решил отправиться в Афганистан, и не раз с гордостью об этом рассказывал. Мог не ехать на войну с моджахедами, но все-таки поехал, а вернувшись, решил избавиться от матери своего сына, ставшей алкоголичкой за время его отсутствия.

Потом Алеша вдруг вспомнил, как отец купил ему велосипед и учил кататься – словно мальчик носился по двору, придерживая раму, чтобы сын не упал. Один раз споткнулся, оба они вместе с велосипедом грохнулись в лужу и так заразительно хохотали, что даже сидевшие у подъезда старушки начали смеяться. А потом Виктор внезапно помрачнел, и лицо его стало каменным. Зажав под мышкой велосипед, он взял за руку сына и повел его домой, неподвижно глядя прямо перед собой и не ответив на шутливый вопрос старенькой соседки.

Тогда они еще жили на Первомайской улице, а когда переехали в коттедж, Тамара велела увеличить и поставить на столе Алеши портрет его матери. Она заботливо следила за тем, чтобы на рамке не скапливалась пыль, а Виктор лишь однажды мельком взглянул на безмятежно смотревшее с фотографии юное лицо с тонкими, как у Алеши, чертами. В тот момент взгляд его стал таким же, как тогда – когда он с велосипедом под мышкой вел сына мимо доброжелательных соседок. Возможно, в то время они еще смогли бы понять друг друга, теперь – нет. И, словно подтверждая это, отец, которому в словах сына почудилась насмешка, вновь гневно вспыхнул и грубо сказал:

– Хватит! Какая теперь разница – что было, чего не было! Или у тебя с ней тоже что-то прежде было? – он прищурился. – Ну и забудь эту б…ь, она того не стоит.

Алеша на мгновение прикрыл глаза, и голос его прозвучал слишком уж ровно:

– У меня с ней никогда ничего не было, дело не в этом. Дело в том, что, как конфиденциально сообщил мне Муромцев, Лиза Трухина была ВИЧ-инфицирована. Папа, ты понимаешь, наверное, что это означает? Это означает СПИД. В таких случаях незащищенный секс приводит к заражению партнера.

Пытаясь что-то произнести, Малеев откинулся назад, из горла его вырвался хриплый болезненный стон.

– Я… – он поднял руку к груди, боясь почувствовать прежнюю боль, но боли не было, лишь сердце его бешено колотилось.

– Ты спрашиваешь, зачем я начал этот разговор? Чтобы предупредить тебя, папа.

Виктор глубоко вдохнул воздух, и внезапная мысль озарила его радостью.

– Да, но меня только что обследовали в больнице и ничего не нашли. Я здоров!

– Нет, папа, нужно время, чтобы можно было выявить вирус в крови – около полугода. Мне очень жаль. В любом случае тебе придется через какое-то время вновь сделать анализы. Как объяснил мне Антон Муромцев, от момента заражения до начала болезни может пройти достаточно много времени – сейчас существуют разные препараты. Так что не надо сразу отчаиваться.

Они долго молчали, потом Малеев сдавленно произнес:

– Сука, она, конечно ведь, знала.

Алеша поднял брови и слегка усмехнулся.

– Я же говорил тебе, папа: мы сегодня обойдемся без упреков. Во всяком случае, уж не тебе в чем-то винить Лизу.

– Ладно! – резко оттолкнув руку сына, Малеев в бешенстве стукнул кулаком по дивану и, вскочив, начал ходить по кабинету. – Ты рад! – крикнул он, остановившись перед Алешей. – Считаешь, я это заслужил, думаешь, мне крышка, поэтому так спокойно со мной и говоришь – в другое время начал бы спорить.

– Папа, успокойся, – Алеша поднялся, встал перед отцом и положил руки ему на плечи. – Я ничего не думаю, я просто устал думать и принимаю все, как есть. Споры уже никого и ничего не изменят – ни тебя, ни меня, ни того, что я твой сын. Поэтому, чтобы ты ни сделал, в тяжелую минуту я обязан быть рядом с тобой.

– Спасибо, – Малеев отвернулся.

– Я подписал контракт на три года – с первого июля, но теперь думаю…

– Нет, – перебил его отец, – вы с Маринкой на этой неделе отправитесь в Англию, как я и решил. Я знаю, что твоя девчонка уехала, тебя здесь что-нибудь еще держит?

Алеша угрюмо качнул головой.

– Нет, папа. Но ты…

– Обо мне сейчас разговора нет. Что-нибудь еще?

Алеша смутился.

– Мне неловко говорить об этом с Тамарой, папа, но она должна знать – ты понимаешь, о чем я. Человек, инфицированный ВИЧ, опасен с момента заражения, и вы должны соблюдать осторожность. Надеюсь, еще не поздно.

– Я сам ей все расскажу, не волнуйся, – сердито насупившись, Виктор резко отстранил сына, подошел к дивану и тяжело опустился на него, откинувшись на спинку. – Я что-то устал. Ты тоже иди к себе и отдохни, – тон его слегка смягчился: – Макс рассказал мне, какая у тебя была ночь. Смажь царапины йодом, и, если можешь, выполни мою просьбу: никуда из коттеджа пока не выходи.

Устало пожав плечами, Алеша кивнул.

– Постараюсь. И как долго ты хочешь, чтобы я находился под домашним арестом?

– Думаю, дня три-четыре, не дольше – нужно решить кое-какие вопросы. Иди.

Проводив глазами сына, он встал и, подойдя к зеркалу, пристально посмотрел в глаза высокому широкоплечему мужчине с упрямым взглядом.

…. Моджахеды знали, что Виктор спрятался где-то среди камней и ждали, что он не выдержит – выдаст себя. Голос Сережки надрывал душу.

«Витька, умоляю, застрели меня! Застрели! Витька, друг! Я не могу больше!»