Читать книгу Вечерний силуэт - Гаспар Софенский - Страница 2

Армения. 2020 год

Макс проснулся не сразу. Некоторое время он пребывал в каких-то странных сумерках, сплетенных из сна и действительности. Сон, туманный и обрывочный, прятался в мозгу. Снова эти строки, клином вбитые в мозг. «Дорогой мой Макс, если бы ты знал, как трудно было писать это письмо и видеть тебя рядом, спящего мирным сном».

Макс сел на кровати, протер глаза. Изможденный мозг просил покоя, перемешав реальность с туманными силуэтами воображения. Эти слова, неугасающие искры в эхе минувших дней, не померкнут никогда. Они продолжат обжигать, источать разрушительное тление, принимая форму безжалостного лика мучений, перед чем бессильно даже пронизавшее его пьянство. Стоит ему прикоснуться к тому, что едва ли можно назвать сном, как он становится беззащитен перед собой. Приползают тени, вскрывающие все новые пласты памяти, вытягивающие новые обломки воспоминаний, и эта гремящая работа в мозгу не заканчивается никогда. И все же три дня горестного бражничанья достигли цели – пламя пятничного звонка и субботних безумств чуть остыло, а вчерашнее видение стало кульминацией его болезни. Сегодня, в первый день новой недели, он твердо решил изгнать обжившийся в нем за двенадцать лет легион бесов.

Из кухни донеслись звуки неловко раскладываемой посуды. Маленькая Диана не дождалась его пробуждения и уже вовсю орудовала на кухне.

– Диана? – хрипло позвал Макс и поморщился – малейшее напряжение отдавалось в голове колющей болью. Вдобавок дико хотелось пить.

– Да, папа! Иду! – ответил торопливый звонкий голосок. Диана вошла в спальню, шаркая ножками и поправляя беспорядочно падавшие на плечи волосы. Одета была она в шорты и просторную белую майку. – Как спалось?

– Превосходно, – буркнул Макс и, сделав невероятное усилие, встал-таки с кровати. – Почему ты не хочешь дождаться, пока я проснусь и помогу тебе приготовить завтрак?

– Я боялась, что ты вообще сегодня не проснешься, – Диана ехидно улыбнулась.

Макс попытался возмутиться, но вместо этого лишь неопределенно крякнул.

– Ты бы сперва умылась, привела себя в порядок, а потом занялась ублажением желудка.

– Но я очень голодная! – запротестовала девочка. – И я уже поставила мясо в духовку.

– Мясо в духовку?! – Макс негодующе помотал головой, натягивая брюки. – Тебе всего десять лет, а аппетит, как у взрослой волчицы.

Диана подбежала к нему с ангельской улыбкой на прелестном личике, явно довольная сравнением, и прыгнула на руки Максу.

– Останься сегодня дома! – с надеждой пропела она. – Ведь сегодня такой важный день!

Чмокнув девочку в щеку, Макс опустил ее на пол и с сожалением ответил:

– У меня важные дела. Я вернусь после обеда, и мы пойдем с тобой туда, где ты увидишь самое прекрасное зрелище в городе.

– И увижу, где ходила моя сестра, – добавила Диана.

– Непременно.

Прошло не меньше часа, прежде чем Макс обрел способность трезво мыслить и выйти на работу. Оставив дочь в школе, он еще раз пообещал забрать ее после обеда и отвезти в обещанное место. Итак, сегодня, кажется, важная встреча. Точно. Сегодня в половину десятого у него назначена встреча с Кариной Марьян – принцессой американского шоу-бизнеса, навестившей историческую родину и решившей дать несколько концертов в сети его клубов. В ближайшие две недели клиенты «Каллиоп» почувствуют себя частью мировой музыкальной культуры. Но не это дело занимало его. Его пугало исчезновение настроя на очищение. Прошел всего час, и он снова боится. Приглушаемые на время выпивкой бесы вновь задвигались. Проклятый, порочный, дьявольский круг, достойный потеснить один из девяти кругов ада у Данте.

В глубоких раздумьях Макс доехал до студии, припарковался в привычном месте и поднялся в офис. Секретарша Анна встретила его неизменной приветливой улыбкой.

– Доброе утро! – весело поздоровалась она. Макс отсалютовал в ответ, изо всех сил стараясь держаться естественно. Ее улыбка не проста: каждый раз она словно подтверждает преданность Анны своему директору, готовность всячески его поддержать.

– Звонила секретарь Карины Марьян, подтвердила встречу, – и добавила, посмотрев на настенные часы, – через пять минут.

– Видишь, как я пунктуален? – скривил Макс губы в шутливой улыбке и прошел в кабинет.

Его резиденция олицетворяла современную роскошь с элементами традиционного искусства в виде пышного ковра с армянским орнаментом, устланного под рабочим местом. Два массивных стола из темного дерева, образующих букву «Т»; вдоль стены тянется стеклянный шкаф с различной выпивкой, книгами, грампластинками середины прошлого века; шесть мягких кожаных кресел, расставленных у стола для посетителей. Узкое вертикальное окно позади директорского стола обнажало полоску улицы Мовсеса Хоренаци.

Макс уселся в широкое кожаное кресло, включил компьютер и стал рассеянно просматривать график встреч и дел на неделю. Каждая строка читалась с великой тоской. Тяга работать померкла, как хрупкий солнечный свет в пасмурную погоду. Не успел Макс докурить сигарету, как раздался стук в дверь.

– Марьян пришла, – доложила Анна.

– Приглашай.

На пороге явилась Карина Марьян, сверкающая горделивой красотой, держащаяся с достоинством царицы Савской, пришедшей испытать Соломона. Только Соломону не хотелось слушать то, что у нее на сердце, и объяснять слова ее, и особенно принимать от нее таланты и благовония. Прежде они виделись один раз, и этого хватило Максу, чтобы понять, что эта молодая, чертовски притягательная женщина способна сразить любого наповал. Грешным делом он разок подумывал о том, чтоб завести с ней роман, но сегодня подобным мыслям не было места в его голове.

– Приветствую тебя, клубный король, – мелодично произнесла Карина и проплыла к креслу напротив Макса. Что за фамильярная девчонка, отметил Макс. А эти американские манеры вовсе не к месту.

– Привет, – сдержанно ответил он. – Я-то думал, звезда вроде тебя опоздает часов так на пять.

– Зачем сразу же кусаться? – холодно ответила Карина, впившись в Макса чуть ли не злобным взглядом. – Между прочим, мы встретились, чтобы обсудить мой концерт в твоем клубе, и твой тон совсем не способствует установлению рабочей атмосферы.

Нет, эта чародейка крайне опасна, решил Манукян.

– Карина, я тут думал по поводу твоих выступлений и решил, что моим клубам они не нужны.

Марьян старалась не подать виду, но голова ее слегка наклонилась, а в голосе сквозило ошарашенное изумление.

– Это что значит? Ты отказываешься от моих концертов?

– Да, – просто ответил Макс, встречая надвигавшуюся бурю с каменным лицом. – Очень жаль, что пришлось так поступить, – твою неустойку я выплачу в полном объеме.

– О какой неустойке речь, ты, болван! – Задетая до глубины души, Карина вскочила с кресла и нависла, словно гроза, над равнодушным Максом. – У нас никакого договора; я прилетела сюда не для того, чтобы денег сгрести! Мои выступления – уже благотворительность для тебя. Ты хоть знаешь, сколько Эдди уговаривал меня выступить у тебя?

– Только не надо сцен, – примирительно отвечал Макс. – Я ничего не хочу объяснять. Любые твои требования я готов исполнить.

– Подвесь дьяволу за яйца свою готовность! – отрезала Карина и устремилась к двери, яростно стуча каблуками. – Я даже не стану требовать с тебя чего-либо, ты просто не достоин моего времени! – ядовито бросила она у порога и хлопнула дверью.

Некоторое время звон ее каблуков о гранитный пол болезненно капал на уши, и, когда окончательно стих, Макс откинулся на спинку и принялся бесцельно вертеться в кресле. Чертова гордячка. Дать бы ей хоть чайную ложку его трагической доли.

Вошедшая в кабинет Анна непонимающе взглянула на него.

– Господин Манукян, что случилось?

Макс глубоко вздохнул, глядя перед собой слепым взором. Опять слезы, эти бесконечные, не приносящие утешения слезы. Проклятая обида сидела в нем, обжигая горло. Макс вытер влажные щеки. Анна поспешила к нему с тревогой в глазах.

– Боже, господин Манукян, чем я могу вам помочь?

– Все хорошо. Извини. Просто немного не по себе. Прошу: называй меня Макс.

– Позвольте принести вам холодного чая, Макс.

На ее предложение Макс ответил грустной ленивой улыбкой.

– Ты окажешь мне великую услугу, если согласишься выслушать.

Через двадцать минут они сидели на втором этаже пиццерии «Даймонд», напротив крупного белоснежного ока правительственных часов площади Республики. На улице начало моросить, небо облепили грязные облака. Взгляд Макса застыл на фонтане перед зданием музея истории Армении. Он обхватил руками чашку холодного кофе.

– Иногда прошлое наваливается на тебя, как огромный тяжелый камень. И ты ничего не можешь сделать.

Анна ужаснулась. Не словам, а их произнесением, будто на последнем издыхании.

– Это из-за того случая с Эдгаром? – растерянно пыталась прощупать почву Анна. Макс поднял глаза на нее, и помощница вновь увидела в них то, что проскальзывало время от времени, – боль. Невыносимую, угнетающую тоску.

– Я не говорил ни с кем об этом. Это было ужасно.

Анна робко улыбнулась.

– Макс, я с удовольствием вас выслушаю.

Манукян посмотрел на небо. Бесчисленные мелкие дождинки сплошной стеной сыпались на город.

– Ты знаешь, что я тоже приехал из Америки?

Анна, поджав губы, кивнула. Макс улыбнулся, все еще глядя на небо.

– Я жил там с девяти лет. В 2000 году я поступил в Калифорнийский филиал сети частных школ имени Генри Стенсфилда. Это сеть школ, совмещающих среднее и высшее образование. Всего их в Америке тринадцать или шестнадцать, не помню. Принимали туда после окончания начальной школы, с десяти-одиннадцати лет. Обучение длилось десять лет. Шесть лет – школьное образование, четыре года – бакалавриат. Стенсфилд располагался в глуши округа Санта-Барбара, среди подножия склонов на побережье Тихого океана, и состоял из шести институтов. Все не помню, я учился в институте экономики и бизнеса. С учетом уклона каждого института набор предметов в шесть лет школьного курса различался. После шестого курса студент мог выбрать – поступить в бакалавриат на своем институте или сдать экзамены для перевода в другой. Меня отдали в институт экономики и бизнеса. – Макс помолчал. – Вместе с ней. Наши семьи жили здесь на одной улице. В памяти остались фрагменты тех дней, совсем смутные. Она была моей ровесницей, я родился двадцатого июня, она – тридцать первого июля. В середине девяностых они с семьей уехали в Штаты. Я ужасно тосковал по Диане и ее старшему брату Эдди, известному тебе как Эдгар. В 98-м мы тоже переехали и поселились в Лос-Анджелесе, там же, где семья Дианы. Моя сестра Кристина поступила в Стенсфилд в 98-м вместе с Эдди. Они учились на одном курсе. А в 2000-м туда поступили мы с Дианой. Долгое время мы жили в неведении, удивляясь, почему нам кажется, будто мы знаем друг друга. Судьба словно насмехалась над нами. Они как будто пришли из какого-то далекого детского сна. В 2000 году нас с Дианой определили в одну группу. Эдди и Кристина к тому времени перешли на третий курс.