Читать книгу Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты - Гастон Леру - Страница 17

На сцене творилась невообразимая суматоха. Артисты, машинисты, танцовщицы, статисты, хористы, держатели абонементов – все суетились, кричали, толкались. «Что могло с ней случиться?», «Она вознеслась!», «Ее увез виконт де Шаньи!», «Нет, это сделал граф!», «Да нет же, это Карлотта, это ее рук дело!», «Нет, это Призрак!».

Кое-кто слегка посмеивался, особенно после того, как внимательный осмотр люков и полов заставил отказаться от мысли о несчастном случае.

В галдящей толпе выделялись трое; тихо переговариваясь, они разочарованно пожимали плечами. Это были хормейстер Габриэль, администратор Мерсье и секретарь Реми. Они удалились в узкий тамбур, который соединяет сцену с фойе балета, и, укрывшись позади огромных декораций, заговорили.

– Я стучал, но они не отвечают! Может быть, в кабинете их нет? Однако проверить невозможно, потому что ключи у них.

Так говорил секретарь Реми, и, вне всякого сомнения, его слова относились к обоим директорам, которые в последнем антракте отдали указание не беспокоить их ни под каким видом. «Их нет ни для кого».

– И все же, – воскликнул Габриэль, – не каждый день прямо со сцены в разгар спектакля похищают певиц!..

– Вы сказали им об этом? – спросил Мерсье.

– Я вернусь и попробую еще раз, – махнул рукой Реми и убежал.

Тем временем к ним подошел заведующий постановочной частью:

– Я вас ищу, господин Мерсье. Что вы оба здесь делаете? Вас спрашивают, господин администратор!

– Я ничего не хочу предпринимать до прихода комиссара, – заявил Мерсье. – Я уже послал за Мифруа. Когда он будет здесь, тогда и посмотрим.

– А я говорю вам, что надо немедленно спуститься вниз, к «органу».

– Не раньше, чем придет комиссар…

– Я уже спускался в комнату с «органом».

– А, так что же вы видели?

– Ничего и никого! Слышите, никого!

– Но я-то что могу поделать?

– Разумеется. – И заведующий нервно потер руки. – Разумеется! Но если бы там был кто-нибудь из осветителей, он объяснил бы нам, отчего вдруг на сцене стало совершенно темно. А Моклера вообще нигде нет. Вы понимаете?

Моклером звали бригадира осветителей, по велению которого на сцене Оперы день сменялся ночью.

– Моклера нигде нет, – повторил потрясенный Мерсье. – А его помощники?

– Нет ни Моклера, ни помощников. Никого из осветителей! Вы же не думаете, – раскричался вдруг заведующий постановочной частью, – что девушка исчезла сама по себе? Это же явно было подготовлено заранее! А где наши директора? Я запретил спускаться к пульту осветителей и даже выставил пожарного возле «органа». Я сделал что-то не так?

– Так, так! Все правильно… Давайте подождем комиссара.

Заведующий постановочной частью, сердито пожав плечами, удалился, проклиная вполголоса этих «мокрых куриц», которые, поджав хвост, преспокойно забились в угол в тот момент, когда в театре черт знает что творится.

Однако Габриэля и Мерсье нельзя было обвинить в том, что они забились в угол. Они получили указание, которое парализовало все их действия: они не имели права беспокоить директоров ни под каким предлогом. Реми пытался нарушить это указание, но безуспешно.

В этот момент он как раз вернулся. На лице его была написана полнейшая растерянность.

– Вы говорили с ними? – поспешно спросил Мерсье.

– Когда в конце концов Моншармен открыл мне дверь, – отвечал Реми, – глаза его вылезали из орбит. Я подумал, что он кинется на меня с кулаками. Я не мог вставить ни слова, и знаете, что он сказал? Он спросил, есть ли у меня английская булавка. Я покачал головой, тогда он послал меня подальше. Я пытался объяснить, что в театре происходит нечто неслыханное, а он опять завел: «Английскую булавку! Дайте скорее английскую булавку!» Он орал как сумасшедший. Потом прибежал курьер и принес эту чертову булавку. Отдал ему, и Моншармен тут же захлопнул дверь перед моим носом. Вот и все.

– А вы не сказали ему, что Кристина Даэ…

– Хотел бы я вас видеть на моем месте… Он исходил пеной! На уме у него была только булавка. Мне кажется, если бы ее тотчас же не принесли, его хватил бы удар. Разумеется, все это просто ненормально, и наши директора, похоже, начинают сходить с ума. – Недовольство секретаря было очевидным. – Этому пора положить конец! – добавил он. – Я не привык, чтобы со мной обращались подобным образом.

– Это еще одна проделка Призрака Оперы, – неожиданно выдохнул Габриэль.

Реми ухмыльнулся. Мерсье вздохнул, казалось, он собирался сообщить что-то важное и таинственное, но, взглянув на Габриэля, делавшего ему красноречивые знаки, промолчал.

Однако Мерсье, чувствуя, что в данном случае ответственность падает на него, поскольку время идет, а директора все не показываются, не выдержал:

– Ладно, я сбегаю за ними сам.

Габриэль, как-то сразу помрачневший, сурово остановил его:

– Подумайте о том, что вы делаете, Мерсье. Если они остались в своем кабинете, значит так надо. У Призрака Оперы в запасе много всяких фокусов.

Но Мерсье только покачал головой:

– Тем хуже! Если бы меня послушали раньше, полиция давно бы все узнала.

И он удалился.

– Узнала что? – тотчас спросил Реми. – Ага, вы молчите, Габриэль! И у вас тоже секреты… Было бы лучше, если бы вы меня в это посвятили, если не хотите, чтобы я счел всех вас сумасшедшими. Да, именно сумасшедшими!

Габриэль округлил глуповатые глаза, сделав вид, что не понял столь неподобающих господину секретарю намеков.

– Какие еще секреты? – пробормотал он. – Не знаю, о чем вы говорите.

На этот раз Реми просто вышел из себя.

– Сегодня вечером вот на этом самом месте, во время антракта, Ришар и Моншармен, беседуя, жестикулировали как умалишенные.

– Я этого не заметил, – растерянно сказал Габриэль.

– Значит, вы единственный! Вы думаете, что я их не видел? Думаете, господин Парабиз, директор банка «Центральный кредит», тоже ничего не заметил? И от господина посла Ла Бордери это не укрылось? Нет, господин хормейстер, даже владельцы лож и те показывали пальцем на наших директоров!

– Что же они делали такого особенного, наши директора? – спросил Габриэль с самым простодушным видом.

– Что они делали? Вы это знаете лучше, чем кто бы то ни было! Вы были здесь! И наблюдали за ними – вы и Мерсье. И только вы двое не смеялись…

– Я вас не понимаю.

Габриэль сделал отстраняющий жест – разведя руки, он затем картинно уронил их, – и этот жест, очевидно, означал, что данный вопрос его больше не интересует.

– Что это за новая причуда? – настойчиво допытывался Реми.

– Они требовали, чтобы никто не смел к ним приближаться.

– Как?! Не хотели, чтобы к ним приближались?

– Да, и они никому не позволяли до себя дотронуться.

– Вы это верно заметили, что они никому не позволяли до себя дотронуться, – подчеркнул Габриэль. – Вот это действительно странно.

– Значит, вы согласны со мной? Наконец-то! И еще: они почему-то все время пятились назад.

– Ага! Вы обратили внимание, что директора пятились назад, а я-то думал, что так ходят только раки.

– Не смейтесь, Габриэль! Не смейтесь!

– Я и не смеюсь, – запротестовал Габриэль, который оставался серьезен, как папа римский.

– Объясните мне, пожалуйста, Габриэль, раз уж вы так близки к дирекции: почему в антракте, после сцены в саду, когда я протянул руку к господину Ришару, Моншармен прошипел: «Отойдите! Отойдите! Не дотрагивайтесь до него»? Разве я прокаженный?

– Невероятно!

– А через несколько секунд, когда господин посол Ла Бордери, в свою очередь, направился к Ришару, разве вы не видели, как Моншармен бросился между ними и закричал: «Господин посол, заклинаю вас, не прикасайтесь к господину директору!»?

– Фантастика! А что делал в это время Ришар?

– Что делал? Вы же сами видели. Он сделал полуоборот и поклонился, хотя перед ним никого не было. Потом попятился назад!

– Попятился?

– А Моншармен, который стоял позади него, тоже резко повернулся и тоже попятился… Так они и шли до самой лестницы затылком вперед! Или они сошли с ума, или я ничего не понимаю!

– Может быть, – неуверенно предположил Габриэль, – они репетировали… какое-то балетное па?

Господин секретарь был оскорблен такой вульгарной шуткой в столь драматический момент. Он нахмурился, губы его сжались.

– Не хитрите, Габриэль. – Он наклонился к самому уху собеседника. – За то, что здесь происходит, вы с Мерсье тоже несете ответственность.

– А именно? – удивился Габриэль.

– Я думаю, Кристина Даэ не единственная, кто исчез сегодня вечером.

– А? В самом деле?

– Никаких «в самом деле»! Вы мне можете объяснить, почему, когда мамаша Жири спустилась в фойе, Мерсье взял ее за руку и в темноте повел за собой?

– Да что вы говорите! – воскликнул Габриэль. – А я и не заметил.

– Вы все прекрасно видели, Габриэль, поскольку следовали за Мерсье и мамашей Жири до его кабинета. С того момента вас вместе с Мерсье видели, а Жири никто больше не видел.

– Вы полагаете, что мы ее съели?

– Нет! Но вы ее заперли на два оборота в своем кабинете; стоит пройти мимо, и услышишь крики… Знаете, что именно? Она вопит из-за двери: «Бандиты! Бандиты!»

Течение этой престранной беседы было прервано появлением запыхавшегося Мерсье.

– Ну вот, – угрюмо доложил он. – Это уже переходит всякие границы. Я крикнул им, что дело очень серьезное и срочное, что это я, Мерсье. Дверь приоткрылась, и появился Моншармен. Он был бледен как бумага. «Чего вы хотите?» – спросил он меня. Я ответил: «Кристину Даэ похитили». И знаете, что он сказал? «Тем лучше для нее!» Он вложил мне в руку вот это и снова закрыл дверь.

Мерсье разжал ладонь, Реми и Габриэль посмотрели на нее.

– Английская булавка! – воскликнул Реми.

– Странно! Очень странно! – совсем тихо проговорил Габриэль, не в силах справиться с дрожью.

В этот момент чей-то голос заставил всех троих оглянуться:

– Простите, господа, не могли бы вы сказать, где Кристина Даэ?

Несмотря на сложные обстоятельства, подобный вопрос, несомненно, был бы встречен смехом, если бы собеседники не прочли на лице юноши такое страдание, что сразу почувствовали к нему жалость. Это был виконт Рауль де Шаньи.