Читать книгу Вера - Гела Стоун - Страница 7

Последующие несколько дней Альбина выхаживала Веру, в самом прямом смысле вернувшуюся с того света. Готовила ей супчики, кормила как маленькую с ложечки. Из-за возраста Вера очень медленно восстанавливалась, приходилось терпеливо ждать пока все механизмы в нее изношенном старческом теле войдут в нормальный режим работы.

Альбина приходила утром с сумками полными всякой снеди. Тихо отпирала входную дверь, чтобы не разбудить Веру, которая после возвращения спала как младенец , и шла хлопотать на кухню .

Кухня было крошечная: маленький столик, за которым поместятся едва ли двое, старая двухкомфорочная газовая плита с черными полками-ушами по бокам, совершенно древний маленький холодильник «Саратов», кухонный шкаф-пенал некогда голубого цвета с посудой . Когда Альбина в первый раз вошла сюда, ей показалось, что она перенеслась к какой-нибудь 55 год прошлого века. Но, к чести Веры, нужно было сказать , что кухня не смотря на внешнее убожество было чистенькая, никакого запустения, никакой паутины на потолке или тараканов на стенке. Единственная проблема была в холодильнике, и без того крошечная морозилка заплыла льдом настолько , что не закрывалась дверца. Пришлось отключить и ждать таяния его айсбергов. А потом подтирать лужу, образовавшуюся вокруг холодильника на полу.

Но все это нисколько не обременяло Альбину. Напротив, она мыла, убирала, готовила, ухаживала за Верой с удовольствием. Тяжелый осадок от увиденного в первый вечер постепенно улетучился. На следующее утро Альбина застала ее почти в той же позе, только уже не восковую, а слегка порозовевшую. Она поправила подушку под ее головой, пригладила редкие седые прядки и сама себе удивилась, как это она так может спокойно прикасаться к Вере, хлопотать на ее кухне, ожидая пока бабушка окончательно вернется в мир живых. А потом поняла, что происходило это оттого, что между ними не прекращался диалог. Но Вера отвечала  скупыми, односложными  отрывками, очевидно, берегла силы на восстановление, и поэтому Альбина старалась особо не досаждать ее вопросами. К вечеру второго дня, Альбина вышла за хлебом для  Веры, а когда вернулась, то уже с порога, заглянув в комнатку, встретила знаменитый Верин взгляд. Бабушка попросила помочь усадить ее на кровати.

– Не рановато ли? Ты еще слишком слаба – попыталась возразить Альбина.

– Нет времени, в другой раз я бы не спешила… но теперь все по – другому.

– Это из – за меня?

– Отчасти - уклончиво ответила Вера.

Она действительно была еще слишком слаба. Руки и ноги пока не слушались ее, но это не помешало накормить ее горячим супом. Глядя как Вера ест, Альбина невольно задалась вопросом:

– А как же ты восстанавливаешься, когда одна и помощи рядом нет?

В ответ Вера только усмехнулась:

– Случаи, когда я была не одна можно пересчитать по пальцам, так что для меня пока непривычно, что ты тут и хлопочешь надо мной.

Чуть погодя, сполна насладившись горячей пищей и отхлебнув пару глотков свежего чая, она добавила:

– С годами восстанавливаться стало все тяжелее. Старость, дряхлое тело уже плохо слушается  меня. В молодости на это уходила пара часов.

Альбина не удержалась и задала вопрос о том, что уже давно вертелось на языке:

– А куда ты уходишь, Вера?

Бабушка подняла на Альбину свои светло – карие глаза. Многое читалось в этом взгляде: и усмешка, которая, кажется, не покидала ее никогда, и желание открыть и показать Альбине целую вселенную, закрытую от нее до сего дня, и ответственность, которую она несла за Альбину, как за новопосвященную. Наконец она ответила:

– Давай медленно и по порядку, считай, что пошла в первый класс. Сначала будут буквы, потом слоги, потом слова, и только потом будет «Война и мир», договорились?

Альбина кивнула, но вопросы все равно никуда не делись. Она убрала за Верой, после того, как та отобедала и присела на краешек кровати. Вера сидела все так же, откинувшись на подушки. Руки бессильными плетьми лежали поверх одеяла. Они опять встретились глазами:

– Супчик был отменный, в качестве благодарности научу «закрывать» свои мысли, так, чтобы доступны они были тебе одной.

У Альбины заблестели глаза и она, как прилежная ученица, приготовилась слушать.

– Как ты себя видишь изнутри? Или никогда не заглядывала ТУДА? Я есть я и все тут?

Вопросы поставили Альбину в тупик. Она никогда не задумывалась об этом .

– Ну хорошо, какие ассоциации вызывает у тебя выражение « внутренний мир»?

-Что-то закрытое, внутри меня, доступное только мне, и открывающееся посторонним только по моему желанию.

– Хорошо, принимаю этот ответ. А какие зрительные образы возникают при этом у тебя?

Альбина задумалась:

-Сложно сказать, какое-то личное пространство, замкнутое, ну например комната…

Опять усмешка:

– Для внутреннего мира слишком скудно, у тебя там точно не комната, как минимум дворец, ну да ладно. А если представить себе шар?

– Шар? в смысле сферу?

– Да сферу, состоящую из многих слоев. И чем глубже слой, тем он закрытее, интимнее понимаешь?

Альбина кивнула, до нее начинало потихоньку доходить, что имела в виду Вера.

– И все самое сокровенное, в том числе собственные мысли я должна хранить в ядре?

– Именно! это самая закрытая твоя часть, твоя «святая святых». Ты можешь извлекать оттуда необходимую информацию и предоставлять ее тому, кому посчитаешь нужным, но допускать кого-либо туда нельзя. В этом мире, в мире живых, эти правила необходимо неукоснительно соблюдать, а там, откуда я только что вернулась, это, что называется, элементарная техника безопасности. Если не владеть ею, то можно не вернуться, потому, что возвращать будет нечего. Но и тут, в этом мире можно очень сильно пострадать. Это то, о чем я рассказывала тебе вчера. Крестик, это оберег, но ты должна научиться защищать себя сама.

– Значит, я должна представлять себя как сферу....

– Да, представь себе ядро этой сферы, внутри которого ты хранишь все самое ценное. А самое ценное это ты, твои мысли, чувства, твоя сущность…

Альбина встала и подошла к окну. Вера жила на третьем этаже, стоял глубокий, морозный вечер. В свете желтых фонарей многочисленные сугробы, завалившие их двор, выглядели как, искрящиеся всеми цветами радуги, горы алмазов. В тени снег отливал студено-синим. Редкие, запоздалые прохожие спешили домой. Альбина закрыла глаза и представила себе голубоватую, мерцающую сферу. Она, эта сфера, была живой. Ее непрерывно колеблющиеся границы, не позволяли сохранять четкость, по ее поверхности то и дело пробегала едва заметная рябь. Это был живой, трепещущий мир, ЕЕ МИР, это была ЕЕ ПЛАНЕТА, ПЛАНЕТА АЛЬБИНА. Своим мысленным взором она обогнула планету, и начала постепенно приближаться к ее поверхности, погружаясь внутрь слой за слоем. Сначала она увидела каких-то случайных знакомых, сослуживцев, кого-то из соседей, забытые, полу истёршиеся в памяти лица из прошлого. Следующий слой преподнес ей Вадима, сотрудников по совместным проектам, руководителя, которого она видела раз в месяц, там же, к большому удивлению Альбины, всплыл образ гинеколога, Анастасии Геннадьевны: профессиональный взгляд со строго дозированной порцией заинтересованности и участия. В более глубоком слое жили образы мамы, Ляли, Даника. Чуть глубже располагалась Вера, дальше в глубине всплыло лицо того, кого она старалась забыть вот уже много лет. На миг ей показалось, что его обладатель в курсе той борьбы, которую Альбина вела сама с собою, и у него на руках последние сводки с полей сражений, где черным по белому написано, что его все еще любят и ждут. Она видела в этом свою слабость и ненавидела себя за это. А еще больше она ненавидела себя за тот аборт… «моему ребенку уже было бы пятнадцать лет…Кому я сделала плохо? Прежде всего себе, дура!», в миллионный раз укоряла она себя. Погрузившись так глубоко, она и не заметила, как по щекам потекли слезы. А вот и заветная дверь, последний рубеж. Дверь как дверь, с полотном, обитым листами оцинкованной стали. Она еще запомнила серебристые, крестовые головки саморезов по периметру. Альбина протянула руку, чтобы открыть эту дверь и увидела ручку – дешевую, выкрашенную в белую краску, ручку-скобу. Дверь, скрипя, открылась перед ней, Альбина переступила порог и услышала, как та с грохотом закрылась за спиной. Обернулась, а там глухая стена, словно и не было никакой двери. «Без паники, этой мой мир, значит, и правила мои!» – как-то сухо, по-деловому сказала себе. Она стояла посреди закрытого помещения, без окон и дверей. Пустая неуютная комната, серые, плохо отштукатуренные стены, на полу кучи кирпичного боя и обрывки газет. Она посмотрела вверх, потолка не было, точнее он был, но очень высоко, где-то на уровне третьего этажа. Там наверху сиротливо горела маленькая белая лампочка, едва освещая небольшое пространство вокруг. «И это мое ядро? моя святая святых??? Оказывается я то еще убожество … Ну что ж, как говорят психологи, принимайте себя такими, какие вы есть. Я ПРИНИМАЮ СЕБЯ ТАКОЙ!» мысленно закричала в пустоту комнаты, последние отголоски многократным эхом еще долго раздавались в гулкой тишине, умолкая где-то наверху у белой лампочки. Когда все стихло, она посмотрела перед собой и вышла в образовавшуюся в стене дверь. Альбина медленно возвращалась в реальность. Все это время она стояла у окна, засмотревшись во двор. Морозный январский вечер незаметно перетек в ночь. Пошел снег, густой и мелкий, но Альбина была уверена, что видит каждую крохотную снежинку в этом потоке, ее неспешный полет и прощальное переливчатое сверкание, перед тем как упасть на землю. Альбина обернулась и посмотрела на Веру. Та лежала, облокотившись на подушки, и потихоньку растирала правой рукой кисть левой. Наконец она подняла глаза и их взгляды встретились:

– Все это время ты была со мной?

– Да, но последнюю дверь ты захлопнула прямо перед моим носом.

Они продолжали смотреть друг на друга, и Альбине вдруг стало как-то неуютно под этим взглядом. Она вдруг засобиралась:

– Поздно уже, мне нужно домой – потом хотела еще что-то добавить.

– Не надо ничего объяснять. Иди.