Читать книгу Колымская проза - Геннадий Гусев - Страница 6

Прежде чем пойти в свою каюту и немного отдохнуть, Самат решил заглянуть в машинное отделение сейнера. От безотказной, исправной работы главного двигателя во многом зависела их судьба, жизнь.

Вновь миновав скользкую, гуляющую под ногами палубу, Кудинов спустился в помещение, где не смолкая днём и ночью работало железное сердце их корабля.

Как только он оказался внутри машинного отделения, на него низвергся страшный грохот, словно он попал на какой-нибудь сталелитейный завод. Это стучали, рокотали, лязгали поршни, коленвал, клапана, маховик, прочие агрегаты и детали двигателя, а также вспомогательных систем. К общему шуму добавлялось неприятное жужжание генератора, обеспечивавшего судно электрической энергией. Ещё нельзя не отметить, несмотря на постоянно вентилируемый воздух, в замкнутом пространстве машинного отделения ощущался сильный запах солярки и масел. Здесь совершенно невозможно было разговаривать друг с другом. Для того, чтобы хоть что-то услышать и понять, требовалось орать собеседнику прямо в ухо.

Не успел Самат толком оглядеться, как его заметили. В это время в данном помещении кроме него находились ещё двое: стармех и вахтенный механик. У обоих руки были по локоть вымазаны моторным маслом.

– Как там за бортом, капитан?! Какая погода?! Сидим тут как кроты в норе, ничего не видим! – подойдя вплотную к Кудинову, протирая ветошью испачканные руки, практически прокричал стармех.

– Ничего хорошего, Алексей Михайлович. Шторм усили- вается. Температура за бортом минусовая. Вместо дождя снег идёт. На корпусе судна, палубе, надстройке нарастает лёд. Сейчас боцман готовит и отправляет на борьбу с ним команду! Такие дела! А как у вас?! – снова громко спросил Самат.

– Что сказать, пока держим обороты! Однако в таком режиме наш движок долго не протянет! Боюсь, как бы не поймали «клин»! Вот следим с вахтенным механиком за ним, да заодно вспомогательный немного подлатали! Если в этот раз всё закончится по-хорошему, то с «капиталкой» откладывать больше нельзя! – закончил стармех, серьёзно посмотрев на капитана.

– Хорошо! Я Вас понял! Постарайтесь сделать всё зависящее от вас, чтобы мы шли как можно дольше полным ходом! – вновь громко сказал Кудинов, обращаясь к обоим механикам.

Они ничего не ответили, лишь немного покачали головой в знак согласия. Что тут можно ещё сказать, и так всем всё ясно.

Самат за короткое время уже третий раз спускался и поднимался на палубу судна. К этому времени команда по обколке льда уже работала. Для этого на сейнере объявили общий аврал. В нём принимали участие все члены команды, кроме тех, кто нёс вахту и отдыхал после неё. Работа была чрезвычайно изнурительная, тяжёлая для людей. Капитан об этом прекрасно знал.

Для борьбы с обледенением используются все имеющиеся на судне средства: горячая вода и пар, подаваемые соответствующими шлангами и стволами, ломы, топоры, пешни, лопаты, деревянные кувалды, механизированный инструмент, крепкий раствор поваренной соли с содержанием ингибиторов, противообледенительная смесь (если имеется), даже жир, паста, отходы судового производства и другие. Многого, конечно, из всего перечисленного на их небольшом рыболовном сейнере не было. Работали тем, что было.

Несколько человек, прочно привязанные страховочными, спасательными верёвками и канатами к деталям надстройки сейнера, топорами, ломами обкалывали образовавшиеся на бортах, палубе и других частях наросты льда, другие лопатами сбрасывали их в море. Однако огромные волны не позволяли команде справиться с поставленной задачей. Они одна за другой вновь накатывали на судно. От этого сейнер то поднимался, то уходил вниз, зарываясь носом в воду. Сильный ветер обрушивал на корабль солёные брызги вместе со снегом. Большая часть морской воды стекала по палубе обратно за борт, но некоторое её количество оставалась и смешавшись со снежной массой превращалась в лёд. Он образовывался буквально на всех частях и деталях судна, нивелировав тем самым, практически всю работу людей. Однако в этой жестокой схватке со стихией рыбакам нельзя было отступать. И люди, стиснув зубы, отчаянно, превозмогая неистовую силу непогоды, продолжали сражаться за живучесть своего сейнера «Осьминог».

Самат не стал вмешиваться в хорошо налаженный производственный процесс, только немного постоял, посмотрел, широко расставив ноги, крепко удерживаясь за металлические поручни, затем, осторожно двигаясь, направился к себе в каюту. Пару часов он хотел отдохнуть, зная, что предстоящую ночь, вплоть до прибытия сейнера в порт, ему придётся провести, не смыкая глаз, в рулевой рубке. И если всё с ними будет нормально, удастся-таки живыми дойти до Магадана, то там их ждёт ещё швартовка, разгрузка, оформление документов. Но сейчас главное для его команды – пережить предстоящую ночь. В эти самые тёмные и холодные часы на них, по его последним расчётам, обрушится всей своей мощью сильнейший шторм. Тут уж капитан обязан находиться на своём рабочем месте, управлять кораблём, командовать людьми. А пока в хорошо выстроенный его помощниками процесс работы ввязываться не надо. Будет только хуже. Люди знают, как и что делать. Пока обстановка не настолько критическая, ему надо использовать эту возможность и восстановить свои силы. Ведь не железный же он.

Тем временем обкольные команды, одна под руководством боцмана, другая – старпома, после того, как его в рубке сменил вахтенный помощник, продолжали очищать судно ото льда. Первое время люди выдерживали нахождение на палубе около часа, а потом с трудом дотягивали и двадцать-тридцать минут. Несмотря на специальную защитную непромокаемую внешнюю экипировку, вода всё равно проникала внутрь одежды. Ледяной ветер со снегом шквалистыми порывами пронизывал тела до костей. Накаты волн, их солёные брызги раз за разом обрушивались на сопротивляющихся стихии, борющихся за живучесть своего рыболовного сейнера моряков.

Отработав на палубе положенное время, смены менялись. Возвращаясь в жилое помещение, уставшие, промокшие моряки, сбрасывали с себя верхнюю одежду, вывешивали её для просушки, где только возможно. С брезентовых, прорезиненных роб и сапогов оттаявший снег и лёд стекали, капали на пол, образовывая маленькие лужицы. Затем замёрзшие спешили согреться. Горячий, крепко заваренный чай со сгущёнкой, сухарями, печеньем, хлебом с маслом или салом всегда ожидали их. За это отвечал кок – крепкий, невысокого роста, шустрый, черноволосый кореец по имени Хан. Он в любых условиях мог приготовить вкусную еду. Однако, надо сказать, иногда слишком острую, видимо, в соответствии с национальной традицией. В целом основной состав команды к этому уже привык и претензий к нему не предъявлял.

Отогревшись крепким чаем, мужики тут же падали в койку, чтобы на пятнадцать-двадцать минут забыться коротким сном. А потом по громогласной команде боцмана или старпома, часто подкреплённые крепким словцом, вновь вставали, натягивали на себя непросохшие штормовки, шли на палубу менять работающую там смену. Так безостановочно продолжалась борьба с обледенением сейнера. После тёплого помещения, прерванного сна первые минуты вялое и размякшее тело сопротивлялось, не желало подчиняться разуму. Но это состояние длилось недолго, ровно до того момента, как люди выходили на свежий воздух, на палубу корабля. Первый же снежный заряд в лицо, накат волны, её ледяные с пеной брызги мигом приводили всех в соответствующее обстановке состояние.

Погода тем временем продолжала ухудшаться. Да и погодой, честно говоря, это уже было трудно назвать. Для сухопутного человека, не моряка, такой шторм всё равно, что «ад небесный». Мне сложно описать самому это грозное явление природы, поскольку я в такие ситуации никогда не попадал, поэтому обращусь, с позволения читателя, к фрагменту небольшого романа Джозефа Конрада «Тайфун».

«…Это было нечто грозное и стремительное, как внезапно разбившийся сосуд гнева. Казалось, все взрывалось вокруг судна, потрясая его до основания, заливая волнами, словно на воздух взлетела гигантская дамба. В одну секунду люди потеряли друг друга. Такова разъединяющая сила ветра: он изолирует человека. Землетрясение, оползень, лавина настигают человека случайно – как бы бесстрастно. А яростный шторм атакует его, как личного врага, старается скрутить его члены, обрушивается на его мозг, хочет вырвать у него душу».

Примерно что-то похожее на данную ситуацию складывалось с промысловым сейнером «Осьминог». Шторм всё-таки нагнал его и всей своей силой, мощью теперь играл им, как детской игрушкой.

К полуночи все наружные работы, главным образом касаемые обколки льда, приказом капитана были прекращены. Поскольку людям стало небезопасно находиться вне судна. Мощные волны, прокатывавшиеся по палубе, сильнейшие порывы ветра легко могли смыть, сбросить человека в море. Удержаться за всевозможные поручни, леера и прочие страховочные средства, даже быть привязанным верёвкой или канатом к ним, всё это не давало никакой гарантии, что человек останется жив и невредим.

Кудинов к этому времени был на ногах и руководство судном вновь взял в свои руки. Небольшой отдых пригодился ему для восстановления сил. И вот теперь, когда для корабля и его экипажа настали самые тяжёлые минуты, он занял капитанский «боевой» пост в рулевой рубке. До Магадана оставалось идти чуть больше сорока миль.

Это расстояние уже позволяло связываться с берегом, используя радиостанцию. Несмотря на шторм, грохот обрушивающихся на судно волн и завывания ветра, получаемую и передаваемою информацию можно было сносно разобрать. Самат уже выходил на диспетчера порта и докладывал ему о местоположении судна, направлении его движения, количестве экипажа и техническом состоянии сейнера. Ничего тревожного он не хотел говорить, несмотря на складывающееся сложное положение. Только отметил, что из-за низкой температуры и штормовой погоды судно подверглось обледенению. Конечно Кудинов и все члены команды надеялись на лучшее. На то, что все трудности они обязательно преодо-

леют.

«Сколько там осталось до Нагаевской бухты?! Всего-то чуть больше семидесяти километров хода! Ничего, пусть

даже некоторые из нас немного потравят чистую, холодную воду Охотского моря своим нутром, зато завтра все вернёмся домой, где нас ждёт твёрдая земля и полная благодать. А как иначе?!» – примерно так думал каждый их членов команды сейнера.

Однако реальная обстановка выглядела несколько по-другому. Нарост льда, особенно на правом борту судна, был к этому времени уже значительный. «Осьминог» ощутимо осел в воду, стал глубже носом зарываться в волны. Скорость его хода, несмотря на «полную катушку» работающего двигателя, заметно упала. Стармех по внутренней связи всё чаще выходил на капитана и просил, умолял его дать команду сбросить обороты, чтобы хоть ненадолго предоставить отдых долгое время на износ работающему их «железному коню». С каждой минутой возникала реальность поймать «клин».

Самат понимал беспокойство своего старшего механика. Однако в этих условиях ничего сделать не мог. Сейчас сброс скорости означал бы неминуемую гибель их сейнера и команды. А так, если движок справится с громадной для себя нагрузкой, то существует реальная вероятность, что они, прежде чем стать ледяной глыбой и перевернуться, успеют дойти до спасительного магаданского порта.

Думал ли в этом момент капитан о принятым им самим на совещании со своими ближайшими помощниками неверном решении? О том, что вопреки рекомендациям, требованиям, полученным по экстренным каналам цифровой связи с берега, он сделал неправильный выбор? Теперь уже, наверное, нет. Это примерно то же самое, как на фронте: если началось сражение, все мысли командира и его подчинённых должны быть нацелены только на борьбу, на достижение победы, на выживание, а разборки – потом. Но то на войне, где есть не только убитые, но и пленные, раненые. Здесь же, при таком шторме, отрицательных температурах вероятности остаться живым нет ни для кого.

Да, на судне имеются спасательные средства, но вот будет ли время и возможность их применить в случае внезапной катастрофы? Один взгляд сквозь стекло рулевой рубки корабля отвечал на данный вопрос – они маловероятны. Да и промокшие, замёрзшие люди в открытом море во время шторма на вёсельных лодках или резиновом плоту долго ли смогут продержаться? В лучшем случае спасатели их обнаружат через сутки или более. Однако ноябрьское, беспокойное, ледяное Охотское море выжить в таких условиях никому не позволит.

Что же в это трагическое время надо было делать капитану, чтобы спасти судно и экипаж от неминуемой гибели? Наверное, я так полагаю, прежде всего подать команду SOS с указанием своего местонахождения и поднять весь экипаж на борьбу за выживаемость корабля. Да, даже в таких экстремальных условиях. Чтобы облегчить судно, необходимо весь лишний балласт сбросить за борт, в море, несмотря на его ценность. Представьте себе, что девяностокубовый трюм сейнера был практически полностью загружен рыбой. На палубе размещались многотонные механизмы: лебёдки, стрелы, мачты, такелаж и, кроме этого, сам трал с обледенелой траловой сетью и много ещё чего.

Но здесь есть один нюанс. Всем известно, что за вверенный корабль и его имущество отвечает перед работодателем или хозяином судна только один человек – капитан. И если в тяжёлых, критических условиях мореплавания есть хоть капля надежды спасти сам корабль и его имущество (о экипаже мы не говорим), то капитан обязан это сделать. Так что же предпринял конкретно в данных условиях наш капитан Кудинов? Дал ли он команду сбросить лишний груз, чтобы несколько поднять судно, облегчить его движение – по-видимому, нет. Возникает вопрос – почему? Это можно объяснить следующим: во-первых, тут нужно обладать настоящим «чутьём морского волка», чтобы видеть и представлять себе будущую картину, а это даётся с течением времени, наличием большой личной практики, чего, к сожалению, у молодого капитана на то время не было; во-вторых, принимать правильные решения с целью спасения экипажа и корабля, не считаясь ни с чем; в-третьих, быть требовательным, жестким, а в критической ситуации порой даже жестоким к своим подчинённым, с тем, чтобы сохранить в экипаже твёрдую дисциплину и исполнительность, не допуская малейшей паники и безвластия. Итак, прошу меня извинить за небольшое авторское отступление, продолжим наш рассказ.