Читать книгу Очерки по истории станицы Митякинской и Тарасовского района. Книга 2 - Геннадий Коваленко - Страница 2

При работе над главой использовались материалы: из книги В. Трута «Дорогой славы и утрат». М. А. Алпатова «Откуда течет «Тихий Дон»». (М., Правда, библиотека «Огонек», №40, 1978, с. 34), Шолохова «Тихий Дон», воспоминания большевика Френкеля, Сайта Белая Калитва» Казачество» Неизвестный «Тихий Дон», луганского краеведа В. Федичева.

Декабрь 1917 год. Атаман Каледин не признал советскую власть и стал сосредотачивать на севере ОВД, прибывшие с фронта казачьи части. Так в районе станицы Каменской, станции Миллерово и Чертково, были сосредоточены подразделения 5 и 8 ДКД (27 и 44 ДКП которых формировались в том числе казаками станицы Митякинской). Когда в Петрограде большевики узнали о мятеже атамана Каледина, для его подавления были направлены части красной гвардии. Им на встречу был выдвинут располагавшийся в Чертково 39 ДКП. Однако казаки этого полка отказались выполнять приказ. Уже для усмирения 39 ДКП из Миллерово в Чертково был выдвинут 35 ДКП, но и он отказался стрелять по наступавшим частям большевиков и стал брататься с 17 пехотным полком красных. Попытка командира 8 ДКД полковника Дьякова обманом посадить 44 ДКП в вагоны и отправить их в Чертково, вызвало среди казаков возмущение. Возмущённые этим казаки сорвали погоны с командира дивизии и начальника штаба.

Январь 1918 год. К тому времени в районе станиц Каменской, Гундоровской, Луганской и Митякинской и других по хуторам располагались прибывающие с фронта казачьи части. Некоторые дивизии почти в полном составе приходили со своей артиллерией и вставали на постой по указаниям штаба войска. Части 5-й Донской казачьей дивизии: 27, 28, 29, 33 полки и 6-й Донской казачий конно-артиллерийский дивизион стали в районе станции Чеботовка в станице Митякинской и по ее хуторам.

Командир дивизии генерал-майор Киприан Яковлевич Усачев в конце ноября 1917 г. увел дивизию с развалившегося фронта, но по пути на Дон потерял и второго сына, тоже офицера и Георгиевского кавалера. Его расстреляли матросы, захватив в Полтаве отставший эшелон 33-го Донского казачьего полка. По прибытии на хутора Митякинской станицы, когда полки начали самопроизвольную демобилизацию, генерал Усачев явился в Каменский штаб Походного атамана ген. Назарова с предложением своих услуг. Он был назначен начальником партизанской борьбы в Донецком районе. На этом посту он предпринял попытку спасти полковника Чернецова и его партизан, попавших в плен к красным. Но ультимативное требование освободить пленников, посланное Голубову, успеха не имело.

В отличие от командира 5 ДКД и многих других казачьих офицеров, командир 27 ДКП полковник Василий Иванович Седов, являясь потомственным донским дворянином, революцию принял и остался на своём посту в это смутное и тревожное время. Почему он принял такое решение, сказать трудно, вот что писал по этому поводу наш земляк М. А. Алпатов «Откуда течет „Тихий Дон“». (М., Правда, библиотека «Огонек», №40, 1978, с. 34):

Генерал-майор Киприян Яковлевич Усачев

«Во время нашей встречи Решетов о себе говорил очень скромно, с восхищением вспоминал о полковнике В. И. Седове, который тогда рядом командовал первой сотней…

Не шел с ума и полковник Седов, о котором говорил Решетов… Боевой офицер, пожилой полковник, всегда сам ходивший в атаки со своим полком, был любимцем казаков. Они никогда не оставляли в беде своего командира: когда Василий Иванович в Карпатах был тяжело ранен, казаки из винтовок соорудили носилки и 15 верст несли его по непролазной грязи. В гражданскую войну полк перешел на сторону революции, офицеры стали бежать к Каледину, а Седов остался с полком и повел его против врагов революции. Можно без труда представить, как нечеловечески трудно было полковнику Седову в этом сражении вести казаков против боевых офицеров, которых он сам недавно водил в атаку. Впоследствии Седов попал в руки белых. Атаман Краснов приказал судить его военно-полевым судом. Его судьям оставалось поражаться его мужеству и непреклонности.

– Как же вы, полковник царской армии, потомственный дворянин, оказались вместе с быдлом? Как вы могли покрыть себя таким бесчестием?

– Да, я и полковник и дворянин. Но мой путь всегда был с теми, кто не раз спасал меня от смерти на поле боя, – с моим народом! Что может быть выше этой чести?

Седова приговорили к расстрелу. Но не обошлось без лицемерия – по преклонности возраста осужденному расстрел заменили двадцатью годами каторги. В декабре 1919 года конница Думенко освободила Василия Иванович Седова из Новочеркасской тюрьмы. Он уехал в свою станицу Усть-Белокалитвенскую, но там вскоре умер».

На хуторе Чеоатовском встали на постой 12-я и 13-я батареи 6-го Донского конно-артиллерийского дивизиона. 5 Донская казачья дивизия прибыла из Киева, где в составе войск, верных временному правительству, 29 и 30 октября 1917 года принимала участие в боях против восставших большевиков. Но с тех пор большевистская пропаганда очень сильно распропагандировала казаков дивизии и они так же перешли на сторону большевиков. Делегаты от 5 ДКД, прибыв 7 января в Воронеж, где должен был состояться съезд советов рабочих, крестьянских и казачьих депутатов, потребовали провести его в окружной станице Каменской, так как на съезд прибыло всего 9 делегатов от казачьих полков. Съезд фронтового казачества был необходим, для решения насущного вопроса – что казакам фронтовикам делать в сложившейся обстановке и кого поддержать.

10 января 1918 года в станице Каменской, по инициативе дивизионного комитета 5 Донской казачьей дивизии во главе с казаком Ермиловым, был созван Съезд фронтового казачества. На съезд съехалось около 700 делегатов от 21 казачьего полка, пяти батарей и двух запасных полков. Из 15 членов ВРК только трое являлись большевиками. Именно они были решительно настроены и подталкивали съезд к боевым действиям. Однако большинство казаков-фронтовиков уже навоевались и были настроены мирно. Воевать с большевиками они не хотели, но ещё имели меньшее желание воевать против своих – казаков. Постепенно Съезд склонялся к мирному урегулированию всех вопросов, как с большевиками, так и с атаманом Калединым. Но тут была перехвачена телеграмма войскового атамана об аресте всех участников съезда и отправки их в Новочеркасск. Это вызвало бурю возмущения, так как казаки не желали вмешательства в свои дела генерала Корнилова и офицеров добровольцев.

Съезд объявил о взятии власти на Дону в свои руки, низложил Донское войсковое правительство и образовал Военно-революционный комитет из 15 человек. Его возглавил подхорунжий 6 гвардейской батареи подхорунжий Фёдор Подтёлков, казак хутора Крутовского, ст. Усть-Хопёрской, пользовавшийся у казаков большой популярностью. Секретарём РВК избрали прапорщика 28 ДКП Кривошлыкова, уроженца хутора Ушакова, Еланской станицы. Об этих событиях вспоминал Темников Иван Дмитриевич, делегат съезда от станицы Митякинской: «Мы поддержали Подтелкова потому, что думали Советы нам дадут всё… и прежде всего мирную жизнь».

Подхорунжий Фёдор Подтёлков

В резолюции Каменского съезда говорилось: «Съезд фронтовых казаков, учитывая сложившееся положение, обсудив его, решил взять на себя революционный почин освобождения трудового казачества от гнета контрреволюционеров из войскового правительства, генералов, помещиков и капиталистов, мародеров и спекулянтов».

Одновременно казачий ВРК от имени Атаманского, Донского Казачьего, 8-го, 10-го, 23-го, 27-го, 28-го, 29-го, 43-го и 44-го Донских полков, 14-й Донской отдельной сотни, 5-й гвардейской, 13-й, 28-й и 32-й Донских батарей, 2-го пешего Донского батальона и Каменской местной казачьей команды предъявил ультиматум войсковому правительству с требованием передачи власти в руки казачьего ВРК и роспуска всех действовавших против советских войск отрядов выслать за пределы Дона всех прибывших офицеров. Одновременно по указанию ВРК казаки 8-го и 43-го полков заняли станции Лихая и Зверево на севере области.

Здесь сделаем отступление и рассмотрим личность одного из вождей революционного казачества и его понимания революции. Так как практически во всех работах посвящённых этим дням на Дону, тот же Подтёлков изображается как то трафаретно. Между тем интересно взглянуть на него глазами современников и свидетелей этих событий. Не смотря на свою революционность. Подтёлков был привержен казачьим традициям и непросто от них отказывался. Так после захвата власти в ст. Каменской Советом казачьих и солдатских депутатов, по словам участника этих событий Мандельштама, у него и у других революционных казаков, « … начались колебания такого рода, как они мне заявили, – «что скажут старики». Сам Подтёлков убеждал Мандельштама, что он « … ни когда без согласия стариков ни чего не делал».

Мандельштам убеждал его, что если они не испугались Каледина, то не ужели с «отцами и матерями» не сможем договориться? Приведу конкретное описании митинга в станице Каменской, со слов того же Мандельштама, созванного Подтёлковым. «Около школы, где заседал съезд, был невиданный первый митинг в станице Каменской. Подтёлков просил меня не говорить, боясь, что моя еврейская физиономия не понравится донским казакам. Начался для меня совершенно непонятный митинг. Среди моря мужских, женских и детских голов, на телеге встал Подтёлков и давай крестится на все четыре стороны. Он начал свою речь с того, что «отцы-станичники, мы сегодня ночью, не спросясь вашего благословения, совершили революцию».

По словам самого Подтёлкова, он как до революции 17 года, так и после неё, не вступил ни в одну партию. При чём Гражданскую войну он воспринимал весьма своеобразно. «Гражданскую войну, – писал он, – я понимаютолько как войну одной части трудового народа с оружием в руках, против другой под влиянием злостной агитации… То же что происходит сейчас, это не Гражданская война, а борьба трудящегося народа с теми, кто не желает добровольно расстаться с властью и капиталом, похищенным у трудового народа». По словам одного из участников этих событий – А. Френкеля, Подтёлков и Кривошлыков себя большевиками не считали, а относили скорее к левым эссерам.

Как уже писалось выше, Съезд фронтового казачества вызвал беспокойство у атамана Каледина, который в числе прочих частей, для наведения порядка и ареста зачинщиков, отправил 10 ДКП. Вот как это описывается у Шолохова:

«На другой день после съезда в Каменской в станицу прибыл, по приказу Каледина, 10-й Донской казачий полк, – арестовать всех участников съезда и обезоружить наиболее революционные казачьи части… Полк, выгрузившись, примкнул к митингу. Отборно рослые, вылощенные гундоровцы, наполовину составлявшие кадры полка, смешались с казаками других полков. В настроении их сейчас же произошел резкий перелом. На приказ командира полка о выполнении распоряжения Каледина казаки ответили отказом. Среди них началось брожение, как следствие усиленной агитации, которую развернули сторонники большевиков…».

11 января 1918 год. По прибытию эшелона с казаками 10 Донского полка, казаки этого полка отказались подчиняться своим командирам и перемешались с митинговавшими. Призывы командира и офицеров 10 пока выполнить приказ Войскового атамана не нашли у казаков понимания, так как попали под влияние ставшего большевиком войскового старшины Голубова, пользовавшегося огромной популярностью у фронтовиков. Который предложил казакам присоединиться к нему и занять Новочеркасск раньше красногвардейцев и матросов. Голубов сумел убедить в этом не только рядовых казаков, но и офицеров 10, 27 и других ДКП. Так как те прекрасно понимали, что Донское правительство обречено и падёт рано или поздно. Если войсковую столицу займут первыми красногвардейцы и матросы, то могут залить город кровью.

Атаман Каледин

Тут же на митинге полковой комитет заявил о подчинении 10 полка Донревкому. Однако дальше произошло непредвиденное. Так как Донревком имел тесные связи с большевиками и выступал в их русле, казаки 10 и 27 полков, как впрочем, и представители других частей, потребовали удаления Сырцова, Щаденко и некоторых других не казаков станицы Каменской. «И товарищи были вынуждены, пишет Антонов-Овсеенко, – перейти почти на нелегальное положение. Ревком, дороживший их советами, тщательно прятал от казачьих масс свои сношения с большевиками».

Войсковой атаман Каледин и официальная войсковая пресса с горечью вынуждена была констатировать, что «в событиях, разыгравшихся на станции (Каменской), важно другое, перед чем военно-стратегическое значение захвата ее большевиками отодвигается уже на задний план. Здесь произошел первый открытый бунт войсковых казачьих частей, причем бунт под флагом самого откровенного большевизма». Заявление довольно смелое, если учесть, вышесказанное: Из 15 членов ВРК, только 3 были большевиками.

После создания в станице Каменской Военно-революционного комитета, Съезд объявил его правительством Донской области. За участие в боях против большевиков командир артиллерийского дивизиона войсковой старшина Измайлов Капитон Александрович, есаул Козин Алексей Гаврилович и ряд офицеров были арестованы казаками на хуторе Чеботовке. Их должны были передать для суда в руки местного совета солдатских, рабочих и казачьих депутатов станицы Каменской. Три донских полка, вернувшихся с фронта, под начальством бывшего войскового старшины Голубова выступили на стороне большевиков «за трудовой народ» против «калединцев». Председатель большевистского комитета, донской урядник Подтелков – «будущий президент Донской республики» – выехал в Новочеркасск, чтобы предъявить Донскому правительству требование передать ему власть.

Правительство колебалось, но атаман Каледин послал в ответ карательный отряд Чернецова, «усмирителя» Донбасса и ещё несколько отрядов добровольцев. Сам Чернецов, которого впоследствии попытались представить рыцарем без страха и упрёка, как и его «партизан», на Донбассе отличился особой жестокостью при свержении советской власти в шахтёрских посёлках. Пленных, чернецовцы, как впрочем, и прочие «партизаны» не брали, поголовно расстреливая всех, кто оказывал им сопротивление. Руководить операцией должен был генерал-майор Усачёв.

Одновременно с этими событиями, в самой станице Митякинской и её хуторах, казаки фронтовики так же устанавливали советскую власть. В числе них был и казак-фронтовик хутора Прогнойского Пётр Петрович Сутормин. Кем был Пётр Сутормин? Бывший артиллерист 2 Донской артиллерийской батареи, георгиевский кавалер 4 и 3 степени.

Войсковой старшина Голубов.

Казак Сутормин сделал свой выбор, и не нам его судить. И вот грянул Октябрь. Вернулся Пётр Сутормин в свой родной хутор, осмотрелся, потолковал с такими же, как он фронтовиками, да и открыто в бой. На первом же хуторском сходе отец и сыновья голосовали против атамана, за ревком. Как и в других местах, по решению Донского окружного комитета большевиков и окрисполкома станицы Каменской, был создан штаб обороны во главе с Е. А. Щаденко. В состав штаба вошли большевики Романовский, Пареев, Блицын, Тетеревятников и Сутормин. К этому времени в Донецком округе уже было хорошо имя Петра Сутормина.

А несколько погодя, Пётр разослал уже гонцов по хуторам Митякинского юрта, на общий сбор. Собрались казаки фронтовики на хуторе Чеботовском. Здесь они и постановили создать дружину в три тысячи шашек для охраны Советской власти. Командиром дружины избрали А. А. Тананакина. Петра Сутормина – председателем совета дружины. По архивным данным, не позднее 17 февраля 1918 года и не ранее 29 января, граждане ст. Митякинской обратились к председателю Донского Военно-революционного комитета Ф. Подтёлкову за разъяснениями функций ВРК, судьбой Войскового Круга и о созыве Съезда рабочих, крестьянских и казачьих депутатов. Вот что ответили Митякинским казакам Подтёлков и Кривошлыков.

«Областной казачий Военно-революционный комитет образовался на съезде фронтовых казаков и задался целью свергнуть на Дону генеральскую власть Каледина… Конечная цель комитета – установить на Дону власть трудового казачества и всего трудового населения области, изгнать из пределов Дона всех прибежавших под покровительство ныне застрелившегося атамана Каледина. (Он застрелился 29 января 1918 года).

Большой войсковой Круг 4 февраля не будет созван, потому, что население Дона преступной политикой Каледина и Богаевского рассылавших повсюду клеветнические черносотенные листы, введено в заблуждение. Созван будет съезд от всего населения, только тогда казаки поймут, кто враги, а кто защитники трудового казачества.

Вскоре в Ростове узнали о деятельном большевике из Митякинского юрта и вызвали в Ростовский ревком. Его оставили при Чрезвычайном штабе Совета Народных Комиссаров для организации защиты молодой Донской республики. Он был назначен адъютантом командующего революционными войсками Донской республики, организовывал оборону города от наступавших кайзеровских войск.

Ещё одним известным большевиком станицы Митякинской был казак Кудинов. Родился Кудинов Семен Иванович 9 мая 1887 года в хуторе Мосты ст. Митякинский. Казак ст. Каменской; участник Первой мировой и Гражданской войн; большевик, сподвижник Ф. Подтелкова и М. Кривошлыкова в борьбе за Советскую власть на Дону; член Донского казачьего ВРК, делегат съезда фронтового казачества в ст. Каменской в январе 1918 г., участник переговоров с Калединым и его правительством о передаче власти на Дону Военно-революционному комитету, возглавлял донскую делегацию на переговорах с Москвой об оказании материальной помощи революционному казачеству. После освобождения станицы Каменской от белогвардейцев стал председателем ревкома. В 1920—1921 годах бал председателем уездного исполкома станицы Каменской. Впоследствии секретарь Красносулинского райкома ВКП (б), директор совхоза овцеводства и птицеводства, председатель правления Каменской артели стеклоделов, председатель артели «Пищевкус». Уже будучи в пенсионном возрасте работал в горкомхозе, садовником в тресте зеленого хозяйства. Награжден орденом Ленина, медалями. Одна из улиц города (стадионная) переименована в 1977 году в улицу Кудинова. Автор книги воспоминаний «Этого не забудешь».

Сын небогатого казака. Обучившись пopтновскому делу, вошел в товарищество портных станицы Каменской, которое возглавлял Е. А. Щаденко (под вывеской товарищества действовал социал-демократический кружок). С 1909 года служил в армии. Весной 1917 года стал большевиком. Был делегатом 2-го Всероссийского съезда Советов. По возвращении из Петрограда осенью 1917 года был арестован. Семен Иванович вспоминал: «В Новочеркасске на гауптвахте я просидел до 16 ноября. По требованию каменской местной команды и ряда других казачьих частей нас, 16 казаков, сидевших в обшей камере по обвинению в большевистской агитации, освободили. Когда я вернулся в станицу Каменскую, тут уже шла подготовка к созыву съезда фронтовых казаков». На съезде С. И. Кудинов был избран членом Донского областного казачьего военно-революционного комитета, а спустя три месяца, когда была образована Донская советская республика, – членом ЦИК республики.

После освобождения станицы Каменской от белогвардейцев стал председателем ревкома. В 1920—1921 годах был председателем уездного исполкома станицы Каменской. Впоследствии – секретарь.

В очерке «Семен Иванович Кудинов (по страницам романа «Тихий Дон»)» Б. Челышев приводит рассказ одного из героев романа – участника съезда казаков-фронтовиков в станице Каменской в 1918 году. Семен Кудинов – реальное историческое лицо, изображенное в «Тихом Доне». Его избрали на съезде в состав Донского ревкома, председателем которого стал Подтелков. Спустя много лет Кудинов рассказал журналисту:

« – Есть у нас под Каменской небольшой хутор Чеботовка Так вот приехал туда в семнадцатом году на побывку казак, георгиевский кавалер Никанор Миронов… Отец его – вылитый Пантелей Прокофьевич из шолоховского «Тихого Дона» – по этому случаю собрал всю родню. Сидят за столом, беседуют, слушают рассказы фронтовика. Самогон рекою льется. Как водится, разговор зашел о большевиках. И тут выясняется, что Никанор – большевик. В комнате – гнетущая тишина. Вдруг отец затрясся, заорал:

– Проваливай отселева, большевистское отродье. Заре-е-жу!

Старик выскочил из хаты и тут же вбежал обратно с огромным колом. Через минуту сын лежал мертвым с проломленным черепом. А спустя несколько дней хуторяне читали приказ войскового атамана Каледина «За проявление патриотизма, мужества и решимости в борьбе с изменником Дону сыном Никанором Мироновым Тихона Миронова, урядника, произвести в старшие урядники и представить к награждению Георгиевским крестом…».

Умер С. И. Кудинов 18 ноября 1976 года в городе Каменске-Шахтинском.

Здесь стоит упомянуть и о других казаках станицы Митякинской, бывших на Съезде фронтового казачества. По воспоминаниям Ф. Н. Косоротова, в их числе были Темников И. Д., Криушин Ф. А., А. Сажнев и Н. Дюбин. Став большевиками, они в числе немногих казаков митякинцев, влившись в красногвардейские отряды, с оружием в руках стали её отстаивать. После съезда Темников И. Д., Криушин Ф. А., Н. Дюбин ушли воевать за «красный лагерь» и вернулись они в станицу не скоро, а кто и совсем не вернулся.

О Петре Криушине мы мало что знаем. Разве то, что по словам его дочери Зинаиды Петровны, последний раз видевшей своего отца, когда ей было пять лет, он был из бедной казачьей семьи. С юных лет он работал сапожником по найму в Луганске, Алчевске и других городах Донбасса. Потом срочная служба в казачьем полку, первая Мировая война. Известно, что летом 1917 года Криушин проходил службу в 18 Донской запасной сотне, расквартированной в станице Каменской. Из запасной сотни он вместе с другими 300 казаками, в сентябре, был отправлен для пополнения Лейб-Гвардии Казачьего полка. В книге И. Н. Оприца «Лейб-Гвардии Казачий Её Величества полк в годы революции и Гражданской войны 1917 – 1920 г.», мы так же находим упоминание о митякинском казаке Криушине:

Красные казаки

«Когда жк в сентябре прибыла команда пополнения в составе 300 казаков, то обнаружилось, что казаки пополнения разболтаны и разложены пропагандой в большей степени, нежели наши старые казаки в полку на фронте. Среди прибывших были почти явные большевики, как, например, казак станицы Митякинской – Кривушев, чего до сего времни в полку не было. Хуже всего было то, что казаки типа Криушева пользовались большим влиянием в среде прибывших».

В январе 1918 года он был выбран делегатом на Съезд фронтового казачества от Лейб-гвардии казачьего полка. На съезде он был избран членом Донского областного казачьего Военно-революционного комитета. Несомненно одно, это был человек пользующийся большим авторитетом среди однополчан.

Ревком просуществовал всего два месяца, однако он сыграл решающую роль в подавлении контрреволюционного мятежа атамана Каледина. Создав отряд красных казаков, он лично участвовал в многочисленных боях с противниками советской власти. В марте 1918 года, он со своим отрядом, ненадолго появился в станице Митякинской, где по сведениям журналиста В. Шумова, создал местный военно-революционный комитет. После чего отряд Криушова ушёл к Луганску, где германцы продолжали своё наступление. Позже Пётр Криушов служил инспектором кавалерии в РККА, продолжая сражаться в первых рядах. Об этом говорит ранение пулемётной очередью в обе ноги. После госпиталя новые бои и сражения, погиб митякинский казак Криушов в 1919 году в бою за украинский город Енакиево 26 лет от роду. Вот и всё, что мы о нём знаем.

Казак Андрей Сажнев был уроженцем хутора Роговского ст. Митякинской. Закончил начальное Роговское училище. В 1908 году его призвали на действительную срочную службу в 10 ДКП, расквартированный в польском городе Замостье. На службе казак Сажнев проявил себя с лучшей стороны и был представлен к урядничему чину. Через два года после возвращения со службы, в 1914 году, началась 1 Мировая война, и урядник Сажнев был мобилизован в 27 ДКП второй очереди. Снова отличился и был представлен к чину вахмистра. Правда, повоевать пришлось недолго лихому рубаке. После тяжёлого ранения и болезни, оказался он непригодным для строевой службы и был отчислен во 2 донской запасной полк, расквартированный в ст. Каменской.

Там 30 летний вахмистр Сажнев занимался обучением молодых казаков. Ещё на фронте он сошёлся с большевиками и всё больше склонялся к тому, что, правда, на их стороне. В ст. Каменской продолжилось общение с местными большевиками. Вскоре после февральской революции 1917 года, вахмистр Сажнев был избран командиром 2 запасного полка и почти одновременно Каменского окружного исполкома.

8 ноября 1917 года атаман Каледин объявил Донскую область на военном положении, заявив, что для Дона и казачества Советская власть не приемлема. В своём приказе генерал Каледин писал, что Донское Войсковое правительство принимает на себя всю полноту государственной власти на Дону. Таким образом, атаман Каледин объявил войну Советской республике. Это решение вызвало неприятие у большинства казаков фронтовиков, часть из которых вступила во вновь создаваемые отряды красной гвардии. В их числе был и митякинский казак Андрей Сажнев, участвовавший в январе-феврале 1918 года в разгроме отряда есаула Чернецова и других белоказачьих частей.

После занятия красными казаками войскового старшины Голубова Новочеркасска и установления там советской власти, Сажнев вернулся в станицу Митякинскую. Однако очень скоро генерал Краснов, при поддержке германских войск, продолжил борьбу с советской властью и казак Андрей Сажнев вновь вступил в один из отрядов красной гвардии, сражавшихся с белоказаками и оккупантами. Дальнейшая его судьба осталась не выясненной. По рассказам некоторых очевидцев он был взят в плен германцами и впоследствии расстрелян.

Тем временем, посланный атаманом Калединым отряд есаула Чернецова сформировав в Новочеркасске три сотни партизан-добровольцев, двинулся по ЖД на освобождение Каменской. Без особых трудностей ими были взяты станции Лихая и Зверево, так как казаки 8 и 43 полков не оказали им сопротивления и по большей части разошлись по домам. В результате боестолкновения с красными под Северо-Донцом, последним полустанком перед Каменской, расположенным в 12 верстах от нее, в котором красные были разбиты, чернецовцы без боя вошли в станицу. Столь лёгкая победа чернецовцев объяснялась тем, что казаки 10 ДКП, поддержавшие 11 января большевиков, перед этим разошлись по своим станицам и хуторам, а отряды красногвардейцев были не обстреляны и мало боеспособны.

Всю ночь под 19 января эшелоны с красными один за другим уходили на Глубокую. Там располагалось несколько сотен 44 ДКП, который формировался, в том числе и из казаков станицы Митякинской 3 очереди. Войсковой старшина Голубов, ставший на сторону Донского ревкома, узнав об этом, ускакал в станицу Митякинскую, где стоял 27-й Донской казачий полк, в котором Голубов служил на австро-германском фронте. Голубов поднял полк по тревоге и объявил ему, что офицеры напали на казаков. Еще днем в Глубокой всплыло имя Корнилова. Действительно, в налете на Глубокую вместе с Чернецовым участвовали офицеры-корниловцы – 4-я рота Офицерского батальона. Видимо, появление «добровольцев» -корниловцев на землях казачьих станиц Донецкого округа взбудоражило казаков и вызвало из неприязнь. 27-й полк, развернув полковое знамя, вместе с командиром полка пошел за Голубовым отражать Чернецова и его офицеров. Другие источники говорят, что подошли лишь две сотни 27-го полка. Кроме них Голубову удалось увлечь казаков 44-го полка (3-я очередь 10-го полкового звена), атаманцев и 6-ю гвардейскую батарею.

Подъесаул Чернецов

Тем временем, оборону Глубокой возглавил Романовский. Опытные пропагандисты из штаба Романовского, студенты из Сельско-Хозяйственного Института, 20 января в станционном здании Глубокая открыли большой общий митинг рабочих, прибывшей красной гвардии, казаков 44-го полка и гвардейской батареи. На этом митинге в числе многих других ораторов, выступил и войсковой старшина Голубов. Было решено оборонять станцию Глубокую.

Чернецов, имея мало сил, решил совершить обходный манёвр станции и ударить там, где их не ждут. Однако это решение стало роковым, так как движение отряда было обнаружено и карательный отряд встретили цепи красноармейцев, открывших огонь. Понеся потери в людях и вышедшем из строя орудии, карательный отряд залёг и вступил в бой, который длился до темноты. Часть офицеров добровольцев ночью, очевидно видя всю опасность своего положения, ушли в Каменск. Тогда как Чернецов отвёл своих людей в хутор Пиховкин на ночёвку. Здесь партизаны заночевали в церковном домике для сторожей и в сараях. Чернецов остановился в доме священника. Миончинский и командир орудия поручик Казанли всю ночь чинили орудийный затвор (в нем был сбит боек) и к утру починили. Орудие стояло в церковной ограде.

Утром чернецовцы по пахоте попытались так же уйти в Каменск. Однако бездорожье крайне замедляло движение. После полудня отряд Чернецова был обнаружен казаками 27 и 44 ДКП и донской гвардейской батареи, открывшим ружейный и артиллерийский огонь. Многие партизаны, в том числе и Чернецов, были ранены. Завязался бой, в ходе которого чернецовцы расстреляв снаряды, оказались в тяжёлом положении и ожидали атаки конницы. Однако Подтёлков, командовавший красными казаками, предложил Чернецову сдаться. Приведём отрывок из воспоминаний очевидца, казачьего офицера Н. Я. Жданова, бывшего в отряде Чернецова:

«Подъехавший к цепи всадник оказался Подтелковым. Подскакали еще два конных, один из них был Голубов в прекрасном офицерском полушубке, но без погон, на отличном коне. Вот его подлинные слова: «Так вот этот непобедимый Чернецов!…» Затем быстро от лавы к партизанам стало отъезжать все больше и больше конных, окруживших партизан со всех сторон. Голубов предложил Чернецову сложить оружие. Чернецов ответил: «Я отдам приказание сдать оружие, но лишь при одном условии – под ваше честное слово, что меня и моих партизан будут судить казаки, но не красная чернь на ст. Глубокой. Я совершенно не думал, что мне придется воевать с казаками, будучи сам казаком. Я уже имел схватки, но не с казаками, а с пришлыми на Дон людьми, и желающими здесь расположиться. Сегодня мои партизаны открыли огонь по казакам после того, как казаки первые начали стрелять по ним. Партизаны находились в состоянии самозащиты…».

После чего Чернецов приказал своим бойцам сдать оружие. Сдавшихся партизан-карателей стали ночью конвоировать в Каменск. Чернецову, как раненому была выделена лошадь. Подтёлков и Голубов при этом ускакали в станицу Каменскую, запретив конвоирам заниматься самосудом. Ночью, Чернецов и его люди попытались бежать. Опять же, предоставим слово очевидцу – Н. Я. Жданову:

«Чернецов нагнулся с коня и что-то шепнул идущим вблизи партизанам. Когда ЖД эшелон поравнялся с партизанами, Чернецов, ударив одного из своих конвоиров кулаком в лицо, громко закричал: „Ура, партизаны!…“ Все партизаны с криками бросились на конвой, одни хватали коней за уздечки, другие за стремена, старясь стащить всадника, третьи швыряли грязью в лицо конвоирам. Конвой растерялся и, очевидно, предполагая, что эшелон может быть партизанским, мотнулся в сторону. Партизаны тоже бросились во все стороны, некоторые бросились бежать к поезду, но из вагонов по ним начали стрелять. Получилось так, как будто Чернецов скомандовал: „спасайся, кто может!…“ По-видимому, он, отлично зная, что это был поезд с красными, воспользовался случаем, чтобы попытаться спасти хоть часть партизан от самосуда. Терять было нечего… Опомнившийся конвой бросился за разбежавшимися партизанами. Часть их была прикончена. Куда поскакал Чернецов и что с ним стало, никто из уцелевших и позже добравшихся до Каменской, сказать не мог».

В ходе ночного преследования, Чернецов был убит Пантелем Пузановым, казаком хутора Свинарёва, двоюродным братом упомянутого выше Н. Я. Жданова. Правда, он утверждал, что указанный хутор принадлежал Митякинской станице, но в юрте ст. Митякинской нет такого хутора. Хутор Свинарёв есть в юрте ст. Усть-Белокалитвенской. Хотя возможно речь идёт о небольшом хуторе ст. Митякинской в несколько дворов, исчезнувшем с лица земли в годы Гражданской войны. Кстати, Пантелей Пузанов, убивший Чернецова, принадлежал к богатой казачьей семье. Н. Я. Жданов так описывает этот инцидент:

«Когда Голубов и Подтелков, увидав приближающийся эшелон и, поговорив между собой, поскакали к Каменской, то Подтелков, именно Подтелков, а не Голубов, сказал: «Пузанов, останетесь за старшего, ведите их на церковную площадь и там нас ожидайте, вся ответственность на вас…». Пузанов был в прекрасном офицерском полушубке, с плечевыми ремнями, как во время войны носили офицеры, на боку наган, на прекрасном коне, с винтовкой. Когда партизаны после окрика Чернецова бросились разбегаться, то Пузанову, как старшему, был нужен главным образом Чернецов, а не партизаны, и он бросился за ним и быстро догнал его, приблизительно в 200-ах саженях от места, откуда начали разбегаться партизаны. Пешком от конвоя партизанам удирать было легче: при надобности можно было лечь в пахоту, а темнота была такая, что конный, проехав рядом, все равно ничего бы не увидел, лишь бы конь не наступил. Чернецов же был на коне, который шлепал по грязи и по этим шлепкам Пузанов и догнал Чернецова. Догнав, рубанул его шашкой. Чернецов упал с коня. Пузанов остановился и, смутно видя, что Чернецов еще шевелится, соскочил с коня и, не желая производить шум выстрелом, ударил стволом винтовки в глаз. А затем, захватив коня, отвел его своему отцу, не осмотрев карманы и не взяв документы убитого».

Подробности о всём случившемся с Чернецовым, можно найти во втором донесении генерал-майора Усачёва, которое точной даты не имеет:

«Походному атаману. Отходя от Глубокой 21 января, около 15 ч., полковник Чернецов с 30 дружинниками был захвачен казачьими частями 27-го полка, 44-го и Атаманского под командой войскового старшины Голубова Николая. Полковник Чернецов ранен в ногу. Войсковой старшина Голубов прислал ко мне делегацию с просьбой прекратить кровопролитие, гарантируя жизнь полковнику Чернецову и дружинникам. Я посылаю делегацию с ультиматумом немедленно освободить пленных. Действия с моей стороны пока прекращены. Усачев».

Через делегацию, упоминаемую в предшествующем донесении, генерал Усачев обратился к командиру полка и полковому комитету 27-го полка. Командиру полка генерал писал:

«Полковнику Седову, 1918 г., 21 января (22 ч.), Каменская. Прошу вас употребить все усилия озаботиться о полковнике Чернецове и его людях, предоставив им медицинскую помощь, продовольствие и койки. Я надеюсь, что он немедленно будет доставлен вами в спокойном вагоне на ст. Каменскую. Прошу сообщить казакам, что против казаков никто не помышляет вести войну. Правительство просит казаков отрешиться от наветов большевиков и защитить Дон, который сам хочет устраивать жизнь без помощи посторонних. Генерал-майор Усачев».

В том же роде было обращение и к полковому комитету 27-го полка:

«Полковому комитету 27-го казачьего полка, 1918 г., 21 января, 23 ч., Каменская: Прошу вас, как казаков, приложить все усилия озаботиться о казаке полковнике Чернецове и его людях, предоставив медицинскую помощь, продовольствие, покой. Я надеюсь, что он немедленно будет доставлен в спокойном вагоне на ст. Каменскую.

Прошу сообщить казакам, что против казаков никто и не помышлял войну. Правительство просит казаков отрешиться от наветов большевиков и защитить Дон, который сам хочет устраивать свою жизнь без помощи посторонних, красногвардейцев. Ввиду появления казаков на ст. Глубокая, – я прекращаю действия, но прошу казаков занять Глубокую и обеспечить ее от захвата красногвардейцами. Генерал-майор Усачев».

В тот же день, 21 января, генерал Усачев сделал в штабе походного атамана третье сообщение. В «полевой книжке» имеется выдержка из «разговора со штабом походного атамана от 21 января, в 24 ч.». «Разговор» велся с дежурным офицером прапорщиком Терезниковым, по-видимому, по железнодорожному телефону. В выдержке находим новые детали о катастрофе с Чернецовым:

«Полковник Чернецов с 120 человек предпринял обход с севера на ст. Глубокую, чтобы захватить эту станцию, и задача почти увенчалась успехом, но, благодаря подошедшим подкреплениям большевиков со стороны Миллерово, стал отходить в направлении на х. Гусев и Каменскую и, не доходя 7 верст до Каменской, был окружен конными частями, указанными в телеграмме, под командою В. С. Голубова. Произошел бой, и полковник Чернецов был захвачен раненным с 30 дружинниками в плен, а остальные дружинники были частью убиты, частью рассеяны; оставшиеся присоединяются к ст. Каменской. Пока еще не установлено, сколько таковых. А остальные дружинники находятся в ст. Каменской, которые с утра защищали ст. Каменскую, а двинутый отряд полк. Чернецова под командою есаула Лазарева был двинут по железной дороге на Глубокую, результатом чего ко мне явилась делегация и принесла записку за подписями полк. Чернецова и войскового старшины Голубова следующего содержания».

Последнее письмо Чернецова. Написано оно карандашом, беспорядочно, торопливо на листке, вырванном из записной книжки:

«1918 г., 21 января, я, Чернецов, вместе с отрядом взят в плен. Во избежание совершенно ненужного кровопролития, прошу вас не наступать. От самосуда мы гарантированы словом всего отряда и войскового старшины Голубова. Полковник Чернецов».

Под подписью Чернецова имеется и подпись Голубова, сделанная характерным мелким почерком Голубова:

«Войсковой старшина Н. Голубов, 1918 г., 21 января».

С запиской Чернецова к генералу Усачеву приезжал в качестве делегата урядник Выряков 27-го полка. Делегация, посланная генералом Усачевым, придя на станцию Глубокую, никого не застала. Казаки с Голубовым ушли на Миллерово, а Глубокая занята была партизанским отрядом полковника Миронова. Обращение генерала Усачева к полковнику Седову и полковому комитету не были доставлены по адресу».

В одном из своих последних приказов разгневанный Каледин назвал разгром отряда Чернецова мятежом. «Наши казачьи полки, – заявил атаман в крайнем раздражении, – подняли мятеж и в союзе с вторгнувшимися в Донецкий округ бандами Красной гвардии и солдатами напали на отряд полковника Чернецова, направленный против красноармейцев, и частью его уничтожили, после чего большинство полков, участников этого подлого и гнусного дела рассеялись по хуторам, бросив свою артиллерию и разграбив полковые денежные суммы, лошадей и имущество» (журн. «Донская летопись», 1923, №2, с. 156).

После этого отряд Н. М. Голубова в составе 10 и 27 ДКП начал наступление на Новочеркасск, практически не встречая сопротивления. Войсковой атаман А. Н. Каледин сложил с себя полномочия и, не видя смысла в дальнейшей борьбе, застрелился. В эти дни трагически закончилась жизнь бывшего командира 10 ДКП Фарафонова. Группа казаков 10 полка, в числе которых были казаки, неоднократно получавшие взыскания от командира полка, встретив его на улице станицы Каменской, повздорили с ним. В ходе и во время ссоры застрелили полковника Фарафонова.

На следующий день после занятия казаками фронтовиками Новочеркасска, в него вошли отряды красной гвардии и матросов, которые начали аресты и расстрелы офицеров. Но, как писал очевидец: «он (город) потерял много больше, если бы жители и их дома не находили защиту у голубовцев».

Казаки 10 и 27 полка не дали большевикам расстрелять офицеров содержащихся на гауптвахте. Были убиты только взятые в первый день атаман Назаров и шесть бывших с ним генералов и штаб-офицеров. После чего казаки вывели на улицы города усиленные патрули и прекратили бесчинства в городе. Через несколько дней отряды красной гвардии покинули город.

Впоследствии, когда 10 (23) марта в Новочеркасске председатель Исполкома Медведев и «Совет пяти» решили начать новую компанию по ликвидации офицеров и объявили их регистрацию. Казаки 6-го пешего батальона, 10-го Донского и частично 27-го Донского полков и вся артиллерия голубовского отряда, которые, кстати сказать, скрывали в своих рядах многих офицеров и партизан, потребовали прекратить регистрацию. Поскольку власти медлили с ответом, казаки навели на здание Исполкома заряженные орудия. Наиболее одиозные фигуры из числа новочеркасских большевиков вообще покинули город. Отныне власть в Новочеркасске трудно было назвать «советской».

Атаман Назаров А. М.

Однако вскоре, в результате необдуманных действий ВРК Донской области и их предвзятого отношения к казакам, большая часть их отшатнулась от советской власти и поддержала белое движение. В результате чего было сформировано несколько казачьих полков из казаков станиц Гундоровской, Луганской и Митякинской и был образован Гундоровско-Митякинский оборонительный район. Начальником обороны Гундоровско-Митякинского района был назначен войсковой старшина Адриан Гусельщиков, с 4 апреля по 26 мая 1918 года. Впоследствии он стал командиром Гундоровского Георгиевского полка, с 26 мая по 1 октября 1918 года. Но всё это было впереди.

Одним из первых очагов сопротивления в Митякинском юрте советской власти был в районе Тарасовкие. В районе хутора Атаманского, Митякинской станицы восставших казаков возглавил сотник Т. Д. Попов, чей отряд дислоцировался в балке Моховатка. Чтобы вооружить своих казаков, сотник Попов разоружает три рудника, лежащие в юрте Гундоровской станицы. В его руках оказалось 140 винтовок и 3000 патронов. Данное оружие было роздано казакам своего отряда. После чего отряд начал вести борьбу против Советов. Вскоре, восставшие казаки Попова, узнав о готовящемся восстании в Гундоровской подходят утром 16 апреля 1918 года к станице Гундоровской и присоединяются к гундоровцам.

(см. Дело Рудакова Н. И. №202 74. НКВД. 1937 год).

18 марта 1918 года в ст. Луганской вспыхивает восстание казаков, недовольных советской властью. Впрочем это выступление обошлось без большой крови, были ликвидированы только органы советской власти.

А 23 марта красные захватили Ростов, и на Дону была провозглашена Донская Советская республика. Вскоре в станице Митякинской атаманское правление было отменено. А символом советской власти, в станице, становится Совет. По всех хуторах Митякинской станицы начались обыски, аресты и расстрелы участников белого движения. По крайней мере так указывается в воспоминаниях митякинцев.

Были арестованы и расстреляны Волокитин Алексей Александрович, как бывший царский офицер, Удовенко (Вдовенко) С. В., Фильчуков Николай Сергеевич, Макеев Илья из хутора Н. Дубы, а так же Миронов П. Я.

К принудительным работам сроком на три года был приговорён Изварин Николай Николаевич из хутора Плотина, Митякинской станицы. После зачисток и расстрелов начался передел казачьих земель в нашем крае. Это сразу же опять затрагивает интересы казачества станицы и её хуторов. что вызывает резкое недовольство казаков.

В апреле 1918 года в Луганск был отправлен поезд с очередной партией задержанных белоказаков и кадетов, активно выступавших против новой власти. Среди них находились известные вожди контрреволюции: генерал Краснянский, полковник Секретев, кадет Коваленко, 34 офицера Марковского полка и другие.

Таких сторонников белого движения красногвардейцы в станице Каменской задерживали часто и после допроса группами направляли в распоряжение Донревкома. Вскоре, однако, стало известно, что Ростовский ВРК, даже не расследовав причин ареста, отпускает их на все четыре стороны. Когда об этом узнали в Каменском ВРК, вновь арестовав прежде уже задержанных белогвардейцев, в Ростов была отправлена телеграмма с требованием разъяснений. На что Ростовский ревком ответил путаным, туманным письмом «о нежелании искусственно обострять отношения в среде казачества и нарушать казачье братство».

Отправлять арестованных в Ростов теперь не имело смысла, и по решению командования их стали препровождать поездами в Луганск. Там имелась крепкая партийная организация во главе с К. Е. Ворошиловым, сильный отряд Красной гвардии из рабочих шахтеров.

Когда состав с арестованными белогвардейцами миновал железнодорожный мост, неожиданно раздался сильный взрыв. Напуганные взрывом на полотне (который кстати, никакого вреда рельсам не причинил), неопытные бойцы открыли беспорядочную стрельбу. В суматохе генералу Краснянскому удалось через окно вагона выпрыгнуть и скрыться. Зарослями, оврагами добрался он до станиц Михайловской, Гундоровской и сразу же приступил к организации отряда для освобождения остальных орестованных.

Белоказаки, предупрежденные заранее о движении эшелона, еще раз организовали налет на него в районе между станциями Ольховка и Луганск, на станции Кондрашевская разобрали полотно, захватили охрану. Восставшие освободили арестованных и те быстро разошлись по близлежащим хуторам и станицам. Красногвардейцев же обезоружили и заперли в сарай. Сутки не давали ни воды, ни хлеба.

В одной из своих работ, луганский краевед Владимир Федичев приводит выдержку из доклада полковника Янова Г. П. в войсковой штаб, где описывается отот эпизод другой стороны противостояния: «Казаки станицы Луганской первые на Дону подняли антибольшевистское восстание и свергли у себя советскую власть. 8 марта 1918 года, в районе Кондрашевской платформы они разобрал ж.д. путь в сторону Луганска на 4—5 км., остановили большевистский поезд и отбили 34 арестованных офицеров, которых красные этапировали в луганскую ЧЕКа. Казаки атаковали поезд, вооружившись припрятанным оружием, было слышно как работал пулемёт. Освобождённых офицеров с заботой расселили в самой станице и х. Валуйском. Привезли и тела убитых в том бою, это были местные казаки Зенцев Иаким Иванович (60 лет), Титов Иван Родионович (34 года) и сотник 10-го Донского казачьего полка Михайлов Иван Иванович (по др. сведениям-хорунжий 24-го ДКП). Среди освобождённых офицеров были: полный Георгиевский кавалер, сотник Брыков Александр Иванович, хорунжий Лесников Андрей Иванович, известный генерал Секретев А. С.. С этого момента казачье восстание прокатилось цепочкой по станицам Донецкого округа, Хомутовской, Суворовской станицам и приняло организованный вид».

Как только эта весть дошла достаницы Каменской, командование сразу же выслало вооруженный отряд и бронеавтомобиль. Подойдя к станице Луганской и окружив ее, командир послал ультиматум мятежникам. «Если не выдадите живыми всех красногвардейцев и освобожденных белогвардейцев – снесем станицу с лица земли. Срок – один час».

Казаки луганцы особо не горели желанием воевать. Поэтому наиболее дальновидные старики-бородачи на всякий случай решили белогвардейцев пока не отпускать. Их кормили, поили, но все же… посадили под замок.

Получив ультиматум, казаки после долгих споров освободили красногвардейцев и тут же попросили себе помилования «за задержку контрреволюционеров». Арестованных офицеров и кадетов снова посадили в вагоны и отправили в Луганск. Правда, полковнику Секретеву удалось сбежать. И он впоследствии стал одним из руководителей мятежа на Дону.

Были среди восставших митякинцы? С большой долей вероятности можно утверждать – были, но кто и в каком количестве это на сегодняшний день не известно. Документы этого восстания хранятся в где-то в украинских архивах.

В станице Митякинской скрывалось около 100 офицеров из Марковского полка. Только 9 апреля, регулярным частям Красной армии, восстание удалось подавить. Все, кто был арестован, были отправлены в город Луганск и по пути следования, в поле, все были убиты. (А. В. Венков. История Донского казачества. Ростов-на-Дону. 2001г.).

Но этим данным противоречат воспоминания офицера-марковца В. Е. Павлова. Приведём здесь отрывок из книги Павлова В. Е. «Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1917—1920 годов». Т. 1. Париж, 1962 Г., о событиях в ст. Митякинской. Из них следует, что в ст. Митякинской, восстания как такового не было, как и его подавления. В многотысячную станицу вошел крохотный отряд матросов в 40 человек, которому ни кто не оказал ни какого сопротивления.

«Станица Митякинская. Большевистская власть в ней еще не пустила глубокие корни. Сорок офицеров, помимо казачьих, осторожно встречаются и обсуждают свое положение. Просвета не видно. Проходят недели… Уже апрель. Вдруг слух: наступают немцы. Больно защемило сердце: результат революции налицо. И вот в эти дни тяжелых переживаний в руки офицеров попадает обращение к русским людям, призывающее их вступить в русский отряд для борьбы за Родину против всех ее врагов. Подписано обращение «Полковник Дроздовский». Откуда оно взялось? Где этот отряд? – никто не знал. Собравшиеся офицеры, прочитав обращение, похмурились и разошлись, не приняв решения. Лишь двое: поручик Незнамов и прапорщик Зверев решили узнать, где этот таинственный отряд, и присоединиться к нему.

Немцы уже близко. Большевистские комиссары оставили станицу. Положение между двух огней: «внешним» и «внутренним» врагами. Казаки решили дать отпор большевикам, если те вернутся в станицу. 40 офицеров присоединились к казакам. В соседней станице Луганской то же решение. Там было до 100 офицеров—неказаков. Но никакого отпора большевикам дано не было. Когда к станице Митякинской подошел отряд матросов в 40 человек с двумя пулеметами, то штабс—капитан, старший среди офицеров—неказаков, увидев, что казаки вдруг отказались оказать сопротивление, решил «сдаться народной власти». Он и несколько офицеров сдались и были взяты с собой матросами, а остальные укрылись в станице.

Где-то стороной прошли немцы, а дня через два в станицу дошел слух: отряд полковника Дроздовского в Ростове, донцы подняли восстание против большевиков… Поручик Незнамов и прапорщик Зверев решают идти искать отряд: для них одинаково неприемлемы и немцы, и большевики. На их предложение присоединиться к ним из офицеров никто не откликнулся, а из казаков лишь два старика. Через несколько дней эти 4 человека прибыли в Новочеркасск, освобожденный от большевиков. В бюро записи в Добровольческую армию они и еще 10 офицеров получили назначение в Офицерский полк, стоявший тогда в станице Егорлыцкой».

Ещё одним очагом напряжённости в Донецком округе являлась станица Гундоровская. Отрядам красноармейцев удалось перехватить две подводы с оружием для гундоровцев. Становились известны факты антисоветской агитации. Это вызвало обеспокоенность у каменского РВК. В штабе думали направить туда для выяснения обстановки и несения гарнизонной службы красногвардейский отряд. Но член окружного исполкома казак Алешин – делегат от Гундоровской – горячо убеждал командование:

– Подобная мера обострит обстановку. Надо поговорить с казаками по душам. Сам поеду и уговорю не восставать против Советской власти. Их сбивают с толку офицеры.

Члены окрисполкома поддержали это предложение. Для разговоров «по душам» послали комиссию. С Алешиным поехал член окрисполкома Черноморов – делегат от станицы Митякинской. В Гундоровской они собрали сход на площади. Однако разговора не получилось. После оскорблений представители РВК были сброшены с трибуны и их место заняли офицеры, призвавшие к свержению советской власти. Кто-то ударил в церковный колокол. Над кипящей площадью поплыл тревожный гул набата. И все, кто стояли тут, бросились по улицам, выхватывая на ходу из плетней колья, отыскивая припрятанные винтовки, шашки, наганы. Гундоровская восстала.

В связи с этим Каменский РВК принял решение подавить востание. И в ночь на 17 апреля Каменский красногвардейский батальон уже шагал ускоренным маршем на станицу. Штаб приказал немедленно восстановить там порядок, выловить и наказать виновных. С рассветом подошли к хутору Малая Каменка.

В хуторе узнали, к гундоровским мятежникам ночью пришло подкрепление. Казаки Митякинской станицы тоже восстали и направили в 300—400 человек в станицу Гундоровскую. Здесь речь очевидно идёт о б отряде сотника Попова, вошедшего в станицу 16 апреля. Утром красноармейский батальон подошёл к Гундоровской и окопался.

Командир батальона Прилуцкий послал парламентера с требованием сдаться без боя и сложить оружие. Гундоровцам нужно было выиграть время для перегруппировки сил, получения подкреплений из дальних хуторов и формирования сотен. Казаки прислали своего представителя для ведения переговоров и выяснения условий капитуляции. Начался обмен посланиями, длившиеся около двух часов. Вскоре на позиции приехали Щаденко, Бувин, Литвинов. Разыскав Прилуцкого и узнав, в чем дело, Щаденко выразил недовольство положением вещей и передал гундоровцам ультиматум: сложить оружие через пол часа. Но ответа так и не получил.

В связи с тем, что белоказаки не собирались сдаваться, по станице был открыт огонь шрапнелью, завязался бой. В то время, когда основные силы красных отражали атаку гундоровцев, их конница переправилась через речку Больше-Каменку и вышла у хутора Больше-Каменка в тыл их цепям. Возникла паника и часть бойцов батальона стала беспорядочно отступать. Однако это бегство вскоре удалось остановить и восстановить положение. Ожесточённый бой с переменным успехом шёл до самого вечера. После чего противники отошли на исходные позиции: красные в Каменскую, а белые в Гундоровскую.

Только при помощи артиллерии бронепоезда, который подошёл из Каменска, отряд Романовского К. Э., 19 апреля отбивают Гундоровскую станицу. В станицу вступает отряд красных под командованием Щаденко. Его бойцы две трети станицы Гундоровской выжгли (?), многие её жители, активно учавствовавшие в Белом движении были расстреляны, так по крайней мере утверждают сторонники белого движения. Но документальных фактов подтверждающих это нет.

Из воспоминаний Толмачёва И. П. «В донских степях» о сожжении станицы ни чего не говорится. Вполне вероятно, что во время боёв сгорело несколько казачьих подворий, но ни как ни две трети станицы. Эксцессы с самовольными расстрелами были, как и провокации с другой стороны, как в случае с гундоровским священником, которого мнимые красноармейцы заставили плясать до бесчувствия и ограбившие церковь. Приведём отрывок из книги Толмачёва:

«В штабе обыскали его. Из карманов и сумки высыпали на стол награбленное церковное серебро. В это время в помещение ввели тех, что щеголяли в бескозырках, хотя на флоте никогда не служили. На допросе они все выложили начистоту. На эту «операцию» их надоумил атаман станицы Гундоровской Маркин. Перед ними поставили задачу: настроить население станицы против Красной гвардии.

Колокольным звоном собрали жителей на площадь. Рассказали о подлых проделках атамана. Потом зачитали приговор военного трибунала: провокаторам – расстрел! Последние слова приговора потонули в мощном гуле одобрения. Тут же, на площади, его привели в исполнение».

Повстанцы Попова и часть гундоровских казаков под командой войскового старшины Гусельщикова переправились на пароме на левый берег Донца, где объединились с подоспевшими казаками из Митякинской и организовали штаб обороны во главе с войсковым старшиной А. К. Гуселыциковым. Осознавая неравенство сил (хотя повстанцы и мобилизовали всех казаков станицы до 70 лет), они направили гонцов за помощью на территорию Украины к гайдамакам и к походному атаману П. Х. Попову. Попов назначил Гуселыцикова начальником обороны Гундоровско-Митякинского района.

Гайдамаков гундоровцы не нашли, но зато встретили немцев, к которым и обратились за помощью. Им такое обращение было как нельзя на руку и немецкие части двинулись на станцию Изварино, куда гундоровцы 20 апреля (3 мая) тоже выслали сотню казаков. В боях 20—22 апреля (3—5 мая) казаки с помощью немецкой кавалерии и артиллерии, наступавших вдоль Северо-Донецкой железной дороги, вытеснили большевиков из юрта Гундоровской станицы. Но впоследствии, это обращение казаков станиц Гундоровской и Митякинской, бывшее на руку Белому движению, при изменении политической обстановки на Дону, позволило атаману Краснову обвинить казаков двух этих станиц, в самовольном призыве немцев на территорию Дона.

А когда в мае 1919 года, Митякинскую станицу занял Лейб-Гвардии казачий полк полковника Позднеева (впоследствии генерал-майора), отряд восставших казаков Попова, примкнул к ним.

(Н. Рутич. Биографический справочник высших чинов Добровольческой армии. М., 2002г.)

Вначале была сформирована Гундоровская дружина, впоследствии ставшая основой для 23 Гундоровского Георгиевского полка. Командир – Гусельщиков, войсковой старшина. Начальник штаба Коноводов Иван Никитич, есаул, помощник начальника обороны Гундоровско-Митякинского района, в полку с 04.04.1918 по 26.05.1918. 2. Мазанкин Степан, есаул (№513 от 14.07.1918). 3. Пискунов Дмитрий Степанович, командир взвода 5-й сотни, подъесаул (№406 от 27.02.1919). 4. Шевцов Анатолий, есаул Гундоровского отряда (№885 от 04.09.1918). 21 апреля (4 мая) 1918 г. бой у разъезда Плешаковского.

Митякинский отряд возглавил Кустов, сотник. Начальник штаба – Манакин Виктор Константинович, полковник. 29 апреля 1918 г. он был расформирован, власть передана станичному атаману. Впоследствии в ст. Митякинской был сформирован 96 Митякинский пеший полк и 96 конноартиллерийская батарея. В станице Луганской так же был сформирован Луганский пеший полк и Лугано-Митякинский пеший полк, впоследствии разгромленный РККА в августе 1919 года и влившийся в Луганский пеший полк. В его сосотав входило 674 казака. Из низ 576 пеших, при 16 пулемётах. По другим данным при 18 пулемётах.

Тем временем 18 февраля 1918 года, когда германские войска, нарушив статьи Брестского мира, вторглись по всему фронту от Балтийского моря до Карпат. На юге правое крыло группы армий генерал-полковника А. фон Линзингена наступала из района Ковеля на Киев, Полтаву, Харьков, Ростов-на-Дону; с севера их прикрывала армейская группа генерала Гранау, двигавшаяся вдоль ж/д линии – Пинск-Гомель-Брянск. Части Добровольческой армии и отряды красной гвардии, не смотря на то, что были непримиримыми врагами, в этой ситуации стали союзниками, стремясь сдержать германское наступление. А вот донские казаки полковника Бармина участвовали вместе с немцами в штурме города.

Положение армии Антонова-Овсиенко осложнилось в связи с наступлением немцев на Харьков, Старобельск и Луганск. Завязалось кровопролитное сражение за Острую Могилу в районе Луганска. В результате этих боёв, Красная армия вынуждена была форсировать Донец и перейти на левый его берег.

Стратегическое положение красных войск резко ухудшается. И без того слабая их оперативная связь, оказалась нарушенной из-за разлива Донца и действий казачьих отрядов.

На ухудшения положения Красной армии отразился и тот факт, что перед переправившимися частями возникла линия обороны от станицы Митякинской до Гундоровской. Эта линия обороны была построена по всем правилам ведения войны; с её окопами, блиндажами и ходами сообщения.

Командовал этой линией обороны генерал-лейтенант А. К. Гусельщиков. Активную поддержку ему оказывали казаки Митякинской станицы. В станице была проведена мобилизация казаков до 70 лет, и они заняли окопы данной линии укрепления. Впоследствии атаман Краснов назначил командующим линией обороны генерала Коновалова.

Генерал-лейтенант А. К. Гусельщиков

«2-ю Донскую казачью дивизию при 8 конных орудиях и одном броневом поезде я сосредоточиваю в районе Луганска для упорной обороны этого направления. Я мобилизую старых казаков Гундоровской, Митякинской и Луганской станиц и в каждой из этих станиц ставлю по 200 таких казаков при двух пулеметах – это составит на всем Луганском фронте около 4 тысяч человек при 8 орудиях. Руководство этим районом я вверяю генерал-майору Коновалову, опытному и решительному офицеру генерального штаба.» П. Н. Краснов» Всевеликое Войско Донское.

Линия обороны Гусельщикова была на острие наступления 8-й армии красных, перед которыми была поставлена задача овладеть городом Миллерово и соединиться с войсками красных, которые продвигались из Воронежа.

Возле станицы Митякинской разгорелись ожесточённые бои. Отдельные населённые пункты переходили из рук в руки. В тылу красных действовали отдельные отряды казаков. Одним из таких отрядов командовал сотник из хутора Атаманского Попов.

Учитывая сложившуюся обстановку на линии обороны Митякинская-Гундоровская, советское правительство оказывает помощь своей 8-й армии. В район Каменска и Митякинской стягивается пехота красных с большим количеством артиллерии и аэропланами, а в районе Каменска появляются 2 бронепоезда РККА. В ожесточённых боях, части Добровольческой армии Покровского свою задачу не выполнили и вынуждены были начать отступление и станицы Митякинскую и Гундоровскую вошли части РККА.

В ноябре 1918 года резко изменилось международное положение. После ноябрьской революции Германия и её союзники потерпели поражение в Первой мировой войне. В соответствии с секретным протоколом к Компьенскому перемирию от 11 ноября 1918 года, германские войска должны были оставаться на территории России до прибытия войск Антанты, однако, по договорённости с германским командованием территории, с которых выводились германские войска, начала занимать Красная Армия.

Это в значительной степени осложнило положение Донской армии и атамана Краснова. Он, забыв, что ещё недавно сам призывал казаков заключить союз с германским императором и заключил с Германией договор, теперь, на открытии Круга обвинял в содействии германцам казаков Митякинской и Луганской станиц. И это лицемерное обвинении вызвало глухой протест среди белых казаков. И не только среди них.

Один из вождей красного казачества Ф. Миронов, в обращении к казакам писал:

«В своей речи при открытии Круга Краснов говорил: «Еще раньше Гундоровская, Митякинская и Луганская станицы призвали самочинно немцев себе на помощь…»

«…Станицы призвали самочинно немцев себе на помощь…» Генерал Краснов! А когда ты приехал победителем на коне и издал свой приказ Всевеликаму Войску Донскому – 4 мая 1918 г. за №1, то ты в нем прямо писал: «Вчерашний внешний враг, австро-германцы, вошли в пределы войска для борьбы в союзе с нами с бандами красноармейцев и водворения на Дону полного порядка».

А теперь, чуя поражение, чуя, что близится время дать ответ пред обманутыми казаками, ты хоть на время стараешься отдалить час расплаты и лжешь пред Большим Кругом собравшихся обывателей и шкурников, что не ты призвал немцев на Дон, а митякинцы, луганцы, гуундоровцы. А еще наглее прозвучала в твоей речи очередная ложь, когда ты, всевеликий разбойник, сказал: «Немцы обещали покинуть землю Всевеликого Войска Донского тогда, когда я скажу им, что это можно сделать без опасности для донской самостоятельности. По соглашению со мной они уводят свои гарнизоны из Донецкого округа, освобождают от гарнизонов Каменскую, Дачкина, Лихую, а также станции Екатериненской дороги». Не ты, жалкий раб капитала и царизма, пожелал удаления немцев и не по соглашению с тобою они покинули Дон, а пожелала этого Советская власть Российской Республики, и соглашение было с нею, а не с тобою, слуга Вильгельма.

Никогда бы ты не согласился лишиться таких союзников, да и немцы не расстались бы с донским хлебом и быками, да у Вильгельма дела плохи. У него тоже революция, а там, на западе, французы да англичане бьют…».

Согласно вышеупомянутым пунктам, атаман Краснов просил кайзера Вильгельма способствовать расчленению России и создании нового сепаратного государства: « … составить прочное государственное образование на началах федерации из Веевеликого Войска Донского, Астраханского войска с калмыками Ставропольской губернии, Кубанского войска, а впоследствии по мере освобождения – и Терского войска, а также народов Северного Кавказа. Согласие всех этих держав имеется».

Но мало того, Краснов де факто нижайше просил своего сюзерена – германского кайзера Вильгельма, кроме коренных казачьих территорий, присоединить к сепаратной республике часть территорий российских губерний: «Просить признать Ваше Императорское Величество границы Всевеликого Войска Донского в прежних географических и этнографических его размерах, помочь разрешению спора между Украиной и Войском Донским из-за Таганрога и его округа в пользу Войска Донского, которое владеет Таганрогским Округом более пятисот лет и для которого Таганрогский округ является частью Тмутаракани, от которой и стало Войско Донское.

Просить Ваше Величество содействовать к присоединению к Войску по стратегическим соображениям городов Камышина и Царицына Саратовской губернии и города Воронежа и станции Лиски и Поворино и провести границу Войска Донского, как это указано на карте, имеющейся в Зимовой станице».

Де факто, последний приведённый абзац, говорит о признании Всевеликим Войском Донским, своей вассальной зависимости от Германии. Так как исторически, Войско Донское отправляло зимовые станицы только в Москву и С. Петербург, в столицы Российского царства и империи, подданными которых казаки себя считали. После этого, обвинения того же атамана Краснова в том, что это большевики сделали революцию на германские деньги, выглядят по крайней мере не серьёзными. Особенно если учесть, что казачьи части поковника Бармина и другие, помогали германской армии захватывать Донбасс и в частности Луганск. Но пока ещё Донская армия была сильна и предстояли долгие бои.