Читать книгу Запах креозота - Геннадий Пискарев - Страница 3

Когда-то довелось прочитать удивительное суждение о том, что тайна жизни кроется в страданье: дети и звезды рождаются в муках. Странно вроде бы, но именно такого рода мысли начинают роиться, когда слушаешь русские песни. В частности, Надежды Евгеньевны Крыгиной, что на днях в очередной раз пленяла своим искусством собравшихся на её концерт в московском Мюзик-холле.

Существует расхожее выражение: песня – душа народа. Это очень верно. Как верно и то, что русский человек, как никто, способен самовыражаться не иначе, чем через боль. Она, в отличие от других, не имеет маски. Страданье всегда истинно. Поэтому-то явленное в искусстве, в музыке – предтече всех искусств – оно завораживает, покоряет искренностью, поражает сопереживанием.

Страдание – не уныние, смертным грехом быть не может. Как и народная песня, наполненная печалью и грустью, оно несет очищение – катарсис. Это особенно ощущаешь, когда углубляешься в пение Надежды Крыгиной, заявляющей мудро: «В каждой русской песне, даже несколько легкомысленной на первый взгляд, заложен глубокий смысл».

Не правда ли, у сказавшей такие слова есть чему поучиться. И у неё учатся. И подают уже немалые надежды молодые певицы, как, например, Валентина Моисеева.

Через трепетное исполнение народных песен Надеждой Евгеньевной начинаешь, кажется, открывать загадку русской души. Души, что, словно Вселенная, соткана из страдания, но созданная, однако, руками любви. Это начинают понимать, похоже, и там, за пограничными столбами Отечества. Не потому ли столь любима Надежда Крыгина зарубежными слушателями.

«Страданье возвращает нас к Богу». Это слова Олигьери Данте. Извечно стремится к Богу русская душа, столь проникновенно отраженная, в чём пришлось убедиться и в этот раз, в творчестве народной артистки России Крыгиной. По имени Надежда. Имени, стоящем посредине таких символически значимых обозначений, как Вера, Любовь и мудрость София.

«Будет в России благодать», – поёт пронзительно почвенно-русская певица. Будет! Мы надеемся вместе с ней. Мы верим в это. Но ведь верить – страдать. А страдать – верить. Иного не дано.